Человек начинается с желания помочь другому.
Мне в жизни делали много подарков, всех и не упомнить. Были, вероятно, и дорогие и не очень, но я не об этом. Подарки, они разные бывают: и материальные и духовные, и важные своей нежданностью и необычностью. Все мы любим получать подарки и даже знаем, что дарить лучше, чем получать, но раз на раз не приходится. Бывает и маленький подарок, а помнится долго – многое зависит от момента, от ситуации. Помню, во время шторма в Арктике, мой начальник предложил постоять за меня одну вахту. Такой подарок забыть невозможно.
Самые лучшие подарки – неожиданные. Ничего не ждёшь, точно знаешь, что не заслужил и вдруг: бац! – подарок. Просыпаешься – а это звонок на вахту, как всегда не вовремя: даже не дал досмотреть, что за подарок был.
Когда звучит по судовой трансляции команда «Палубной команде по местам стоять, со швартовых сниматься», понимаешь, что на четыре месяца жизнь будет без подарков. Как говорят моряки, «суши вёсла!»
Вот и буксир подошёл, оттащит от причала, а дальше – своим ходом. Справа по борту остаются Чалмпушка, Североморск, слева – высокие скалы самой северной оконечности Кольского полуострова и впереди открытое море. Команда «раскрепить всё по-штормовому» даётся ещё у причала – потом будет поздно. И в открытом море понимаешь, что утверждение «две трети поверхности Земли покрыто морями и океанами» – это не выдумка учителя географии, а суровая реальность: «не видно нигде берегов».
Ледокол начинает кланяться волнам и всё на борту затихает: кто на вахте, остальные – по каютам: вспоминают, что не успели сделать на берегу, что забыли взять с собой в рейс, кого не успели навестить и сколько кому задолжали за отпуск. Как рассуждал старший инженер-оператор ледокола «Ленин» Артур Гербер перед отъездом из Сочи в Мурманск, загибая пальцы на руке: «Октябрь и ноябрь работаем на долги. Ну и декабрь». И подумав, добавлял: «И январь. А потом – всё на себя».
Моряк начинает считать, «сколько дней осталось до отпуска?» день на второй-третий выхода в рейс. Первые дни на судне тишина, не работает даже «артелка» - судовой магазин продуктов, возглавляемый завпродом (заведующий продовольствием). У него горячая пора: надо успеть рассовать по шхерам весь дефицит, полученный на берегу на продуктовой базе. Но на базе тоже непросто: хочешь дефицит – нужно или «блат» иметь, или часть продуктов оставить на безе, подписав, что ты их получил.
А у продкладовых уже вьются «особы, приближённые к завпролу: камбуз, дневальные, матросы. Через неделю артелка начинает работать, вывешивается перечень продуктов, которые можно взять под запись – в рейсе деньги не в ходу. В конце каждого месяца на доска объявлений вывешивается список потребителей – кому бесплатной кормёжки четыре раза в сутки не хватает. На первом месте идут обладатели табачной зависимости, равным им нет: оплачивать трудовым рублём раннюю смерть – предмет особой гордости россиян – самой курящей нации в мире. В конце рейса завпрод подсчитает убытки каждого и запишет суммарный подарок в обходной лист, с которым идёшь ко второму штурману, выдающему отпускные.
В одном из рейсов на ледоколе «Арктика» было объявлено о неожиданном подарке экипажу: раз в месяц каждому разрешалось взять у завпрода две бутылки чешского пива. Такое не забывается! Прошло почти полвека, а у меня до сих пор во рту стоит «послевкусие» от изделия чешских пивоваров.
Приехав в отпуск я собирал всё семейство, получал заявки кому что купить и проводил финансово – разъяснительную работу: сколько у нас денег, сколько надо на еду, на отпуск, но необхрдимые покупки, неприкосновенный запас и, в итоге, дети, ингода, сами отказывались от заявленных вещей. Но как ни дели на четверых, но «бульда с сальдой» никак не сходятся.
Приходилось иногда садиться за руль и подрабатывать нештатным таксистом. Никогда не требовал какую-то определённую сумму – всегда только по доброй воле пассажира.
Давно это было. Ехал я по Питеру на своём автомобиле, разумеется, на «Жигулях». Тогда были и другие авто, но тоже наши, отечественные.
Был у меня приятель: художник, скульптор, интересный человек. Он много рассказывал о делах в их цехе. Было занятно узнать, к примеру, что пьедестал памятника Александру Третьему, творения Паоло Трубецкого, забрали под памятник Чернышевскому. Убрали надпись «Державному основателю великого Сибирского пути», а мнение Чернышевского о русском народе «Жалкая нация рабов, Сверху донизу – все рабы» написать забыли.
Так и сидит Александр Третий на артиллерийском тяжеловозе (другие кони не выдерживали веса этого российского императора) без пьдестала во дворе Мраморного дворца. Обещали вернуть памятник на его законное место, на Знаменскую площадь, ныне названною площадью Восстания, но пока так и пылится император во дворе творения Ринальди, построенного Екатериной Второй в подарок Григорию Орлову. Дворцом владело несколько знатных людей разных эпох. Сейчас дворец явояется частью Русского музея.
И был у моего приятеля родственник, американский сенатор, о котором он знал, но не всем рассказывал и в анкетах его не указывал. И случилось так, что приехали эти самые сенаторы в Москву, вероятно, обменяться демократиями с нашими руководителями. Не знаю когда появилось это «неправильное» выражение, что наши демократии отличаются друг от друга, как простой стул от электрического. А этот сенатор, родственник моего приятеля, взял, да и уехал из столицы сегодняшней в столицу бывшую, то, бишь, в Питер, повидать своего родственника. А за сенаторами глаз, да глаз нужен, кабы их кто не обидел. А тут, глядь – а один сенатор в бегах оказался: исчез куда-то. Но наши ребята его и здесь вычислили и организовали пригляд.
Рассказывал мне потом мой приятель, что встретились они с родственником и пошли они в ресторан отмечать свиданку. Обмыли, поговорили, и тут американский родственник и говорит моему приятелю: «Посмотрел я на ваши автомобили, что-то они мне не очень понравились.» И предлагает сенатор прислать моему приятелю из Америки «Кадиллак». А мой приятель отвечает, что лучше, если бы сенатор купил ему советский автомобиль «Волга». - Зачем тебе «Волга», - горячится американец, - я тебе «Кадиллак» пришлю». Американцы, как нам всем сказали, люди тупые и в нашей советской удивительной жизни ничего не понимают. Как этому американцу объяснить, что простой советский художник не может ездить на автомобиле лучшем, чем не только у секретаря райкома, но лучше, чем у секретаря обкома? А американец воспылал родственными чувствами и стоит на своём. Потом мне жаловался художник, что не мог же он сказать «тупому» американцу, что на таком автомобиле художник и трёх дней бы не проездил, а после «случайной» аварии с грузовиком день на второй- третий, где бы он ремонтировал этот заморский автомобиль? И где бы он сам был? Обидел художник родственника, отказался от подарка, но великую родину не предал. И по-прежнему ходит художник пешком. Оно и лучше, и дешевле, и здоровее. И, главное – патриотичнее.
О чём это я хотел рассказать? Ах, да, еду это я на «Жигулях» и голосует мужик средних лет. А у меня дурная привычка: не отказывать в подобных случаях. Едем мы с мужиком и, как у нас принято, сразу начинаем делиться своими радостями и, особенно, печалями. И говорит мне мужик, что и платить-то ему за поездку нечем. Отвечаю я ему, что мне по дороге с ним и потому платить мне не надо. Мужик далее рассказывает, что вот он сейчас придёт домой, а жена опять ныть начнёт, что дома жрать нечего. Как я его понимаю! Говорю ему: «Открой бардачок, там лежат три рубля и возьми их себе». Покосился на меня мужик, открыл бардачок, увидел три рубля и говорит с недоверием: «Так я беру?» И смотрит на меня. «Бери, бери, - говорю, - сейчас они тебе нужнее, а я себе заработаю». Немного повеселел мужик, а выходя из машины спросил: «Ты что, Иисусом Христом работаешь?»
Добавить комментарий