Брачную ночь мы провели в гостиничном номере, как и положено, с приключениями.
Они начались сразу же на подходе, когда охранник, стоявший на входе в гостиницу, поинтересовался, какой у нас «номер номера».
— 133, — честно признался муж.
— Ой, тринадцатый этаж! — обрадовался охранник, будто мы предложили ему присоединиться к дикой оргии. — Вы на брачную ночь пришли, да? — он прошёлся по мне взглядом нахального рентгеновского аппарата, подтверждая мою наивную мысль по поводу оргий.
Чтобы всем было понятно — я стояла в свадебном платье, и отговорка, дескать, в гостиницу мы собрались просто на экскурсию, не убедила бы даже его.
— Надо же! Как интересно! — продолжал восторгаться охранник, не дождавшись ответа. — У нас как раз оттуда недавно девушка выпрыгнула!
Мы с мужем одновременно спросили: «Простите?» и «Насмерть?».
— В омлет! — смутно разъяснил охранник.
— Тоже в брачную ночь?
— Ну да, все они так... — последовал ещё более неясный ответ.
— И за номер заплатила? — я и не знала, что у меня такой практичный супруг.
— Ну да, иначе бы не впустили.
У мужа заблестели глаза. Испугавшись, что эта мысль ему может понравиться, я быстро затараторила:
— Пошли, ну пошли уже, ну пошли!..
Комната, как сейчас помню, была очень красивой — смешанный стиль магазина электротоваров и древнеримского борделя. Полкомнаты занимал телевизор, из которого торчала антенна, формой и толщиной напоминавшая фаллоимитатор. На стенах висели коврики с порнографическими вышивками и геями-ангелочками. На кровати было расстелено огромное ядовито-розовое покрывало с тиграми, занимающимися чем-то очень похожим на оральный секс. Рядом на тумбочке стояла бутылка шампанского. То есть вся обстановка номера подсказывала молодожёнам, для чего их сюда запустили.
На свадьбе моя бабушка внимательно следила за супругом, чтоб тот не наклюкался, поэтому, когда он увидел шампанское, глаза его запотели от радости. Мой начинающий муж глянул на меня, потом на бутылку, сравнивая ценность того и другого, воскликнул: «Наконец-то!», схватил шампанское и рухнул на кровать. Тут же глухой стук слился с чем-то длинно-нецензурным, после чего он от этой самой кровати отлетел. У меня всё упало. Я глянула на кровать в полной уверенности, что там лежит мёртвая невеста с распростёртыми объятьями. Там никого не было.
— Ч-ч-что случилось?
— Я только что ударился задом.
— О кровать? — несказанно удивилась я.
— Да, — растерянно пробормотал муж, копаясь в недрах покрывала. Затем он довольно сказал: «О!» — и вытащил из-под одеяла большущее железное блюдо с шоколадными конфетами. На всякий случай порывшись в кровати ещё пять минут, супруг уселся на свою половину, покосился на бутылку с шампанским и кокетливо у неё спросил:
— Ну, и чем ты хочешь заняться?
— Для начала я сниму с себя платье, причёску и ногти, — хмуро ответила я за бутылку и побрела в ванную.
— Хорошо, — подозрительно быстро согласился муж и добавил, — я пока это дело немного обмою.
Конечно лучше, когда в первую брачную ночь платье с тебя снимает муж, но я не принцесса, могу и сама, а вот ногти... Ногти были приклеены на совесть. Клей под ними начал уплотняться и давить на кончики пальцев, причём далеко не безболезненно. Наверное, так в гестапо пытали юных партизанок. Минут десять я отмачивала руки горячей водой из крана, но ногтям было хоть бы хны. Чтобы хоть как-то отвлечься от боли, я попыталась разобрать «средневековую военную башню», сооружённую у меня на голове. Минут двадцать движениями блохастой мартышки я выискивала и эвакуировала из головы все булавки, заколки и прочие канцелярские принадлежности. Но на башню напшикали столько лака для волос, что и после изъятия всех подпорок она продолжала стоять насмерть. Незыблемая и неприступная.
Радостная «Эврика!» мужа, звучащая как: «Лена, в конфетах есть ликёр!» — не произвела на меня впечатления. Я ещё раз попыталась отодрать ногти и, потерпев неудачу, наконец сдалась и вышла из ванной. По телевизору шёл фильм «101 далматинец» на арабском языке. Покрывало валялось на полу, из-под него торчала пустая бутылка. Любимый, горячий, совсем белый, лежал на кровати и высасывал ликёр из последней конфеты.
— Собачки... — умилено сказал муж, почесал пузо и добавил, — иди сюда.
Потом подумал и уточнил:
— Дорогая жена.
Дорогая жена вздохнула, ибо ногти жали неимоверно, и водрузилась на свадебное ложе. Великий дефлоратор подполз, путаясь в пододеяльнике, тоже розовом и с развратными тиграми, и хлопнул рукой по плечу. Вероятно, он имел в виду грудь, но несколько промазал. Но не успела я передвинуть его руку на надлежащее место, как почувствовала, что уже лечу. Только не птицей ввысь, а задом вниз.
Он, зад, со счастливым всплеском шмякнулся на пыльный пол. Сверху совершил мягкую посадку новоиспечённый супруг. Мягкой она оказалась только для него: он попал коленями в мой живот. Большая брачная кровать состояла из двух внебрачных на колёсиках, которые, дождавшись нужного момента, разъехались.
— Отвезти тебя в реанимацию? — спросил развеселившийся муж, продолжая стоять на моем животе.
Но я не чувствовала боли, так как заметила, что на полу валяются три ногтя с правой руки! Обрадовавшись, я согнала с себя любимого и поспешила в ванную снимать оставшиеся.
Во взгляде супруга грустно отразилась мысль: «А не увлёкся ли он в своей предсвадебной оценке алиментов?»
Небольшое отступление: на еврейских свадьбах жених должен определить сумму, которую он якобы заплатит жене в случае развода. Сумма записывается в ктубе (вроде брачного договора), и этот документ остаётся у самого рьяного защитника невесты — разумеется, у тёщи. Не знаю, соблюдает ли кто-нибудь этот договор, но до сих пор изредка напоминаю мужу его «999,999 шекелей». Эх, даже в девичестве я не дотягивала до миллиона!..
Когда я вернулась, в комнате была тишина, кровати стояли рядом, а муж безмятежно спал на своей половине брачного лежбища, накрывшись порнозверями. Расстроившись, что, возможно, мы стали первыми в мире молодожёнами, проспавшими первую брачную ночь в позе пенсионеров, я долго ёрзала под одеялом. Затем, успокоив себя тем, что завтрашнее утро это как бы продолжение ночи и отпраздновать её мы успеем, я заснула.
Ночью мне приснилась самоубийца в пятнистой шубе из 101 далматинца. Из-под шубы торчало мятое свадебное платье. Девушка пихала меня в бок бледной костлявой ручкой и горестно вопрошала, куда я спрятала её ногти. Изо рта у неё шёл пар, она все глубже куталась в шубу. Было дико холодно.
Я проснулась. Было дико холодно, и что-то действительно кололо в левый бок. Дрожа, я полусознательно огляделась по сторонам и даже заглянула под кровать. За ночь муж ухитрился стянуть с меня одеяло и тихонько эмигрировать со своей половинкой кровати к окну. Над мелодично посапывающим любимым в такт храпу шевелилось нечто чёрное. Присмотревшись, я обомлела — над шторой сидела громадная бабочка, ростом с курицу, угрожающе махала крыльями и прицеливалась.
— Зорик, — тихо запищала я.
Порхатое насекомое насторожилось. Муж захрапел ещё громче.
— Зорик, Зорик! — заволновалась я.
Бабочка встрепенулась и приготовилась пикировать. Я не выдержала.
Перекрывая собственные спортивные достижения, я тут же очутилась в ванной и заняла там круговую оборону. Потом, хладнокровно оценив обстановку, я решила отбить мужа у хищника, который, скорее всего, и выталкивает бедных влюблённых в окно. Я приоткрыла дверь и заверещала:
— Зорик! Вставай! Вставай!
Муж ещё был жив. Мёртвым у него был только храп. Наконец его сонный голос вопросил:
— Что случилось?
— Зорик, там бабочка! Огромная!
— Лена, ты о чем? Ты что, перепила?
Я возмутилась, закрыла дверь и обиженным тоном сообщила:
— Вот она тебя съест, и я заберу твой магнитофон.
— Фиг, — пробурчал супруг. Я услышала скрип его кровати, шаги и щелчок выключателя. Неприлично громкий гогот сбил меня с толку.
— Ты чего? — удивилась я.
— А ничего, иди, посмотри, — с трудом профыркал муж.
— Ты уверен, что ничего?
Его хохот перешёл в дикое бульканье. Над шторой торчал большущий крюк в форме бабочки. Нет, если честно, это был обыкновенный крюк в форме крюка, уж не знаю, как его можно было с бабочкой перепутать. А может, мне просто хотелось его разбудить?
В кровати нашлись две раздавленных шоколадки. Муж посмеялся надо мной ещё немного, съел шоколадки и отрубился опять. Я повздыхала, переживая свой позор, и снова уснула.
Проснулась я уже утром. Мужа в комнате не наблюдалось, а в ванной журчала вода. Я решила осуществить идею брачной ночи и, томно виляя бёдрами, вошла в ванную.
В ванне стоял бегемот. Хе-хе, вру, там стоял муж и принимал душ. А ещё там было очень жарко, и не было воздуха.
— Доброе утро! — воодушевлённо поздоровалась я.
— Чего орёшь? — сдавленно пробурчал любимый, схватившись за голову. Затем он, скорее всего, вспомнил про бабочку, потому что опять захихикал.
«Теперь ты от меня не уйдёшь», — решила я и полезла в ванну.
Даже не знаю, что я себе думала, потому что лозунг: «Не с нашим счастьем» — преследует меня всю мою жизнь. Нужно было хотя бы насторожиться, что ли. Тем более, вон, одна уже самоубилась...
В общем, влезла я, знойная женщина, в ванну, повернулась к мужу мечтой поэта, и... впервые за свою сознательную жизнь упала в обморок... Разрезание трупов на второй неделе учёбы в медицинском университете ни капли не повлияли на моё состояние, хоть бы затошнило чуток... мышей я вообще обожаю... а вот вид купающегося мужа почему-то крайне поразил мой бедный организм. Кстати, «упала» — это было бы неплохо — знаете, как в кино, женщина так изящно стекает на пол, и ее элегантно подхватывает мужчина. Ничего подобного не случилось. После того, как у меня закружилась голова, я повела себя похлеще иной феминистки, решив сама повиснуть на любимом. Правда, получилось — обвиснуть. Можно даже сказать, что не получилось. Дальше не помню. Туннеля не было.
Очнулась сама, на полу. Ноги остались в ванной в совершенно неприличной позе, а муж, как пони, бегает по кругу...
— Ну, ты, — говорит, — даёшь! У тебя сейчас губы посинели, глаза закатились, а руки болтались, как у пугала.
А у меня одно на уме: «Вот она, наилучшая поза для брачной ночи!»
— Ты... того... — пытается договорить супруг, но получается одно мычание. Точно обдумывает, как бы ему к тёще домой залезть и ктубу, которая брачный договор, своровать. И сжечь.
— Нет, — сказал муж после краткого размышления.
Я тихо обрадовалась. Раздумал!
— Нет, в приёмный покой мы не поедем. Сейчас ты пойдёшь отдыхать, я приготовлю тебе чай, завтрак закажем в номер, а завтра с утра ты пойдёшь к своему лечащему врачу. Ты же мне нужна здоровой! Я ведь тебя люблю.
И, знаете, мне стало так хорошо, я решила — ни к чему нам брачные ночи. У нас теперь вся жизнь — будет брачной!
Добавить комментарий