Мы продолжаем публиковать очерки из литературного наследия Любови Иосифовны Кузнецовой. На этот раз очерк посвящен ученому.
Редакция
Итак, знакомьтесь:
Кропоткин Пётр Николаевич. 1910-1996 гг. Геолог. Геофизик. Действительный член Российской Академии Наук. Признание получил его весомый вклад в геотектонику — науку о строении земной коры, о процессах, происходящих в глубинах нашей планеты.
Князь. Происходит из старинного княжеского рода. Кропоткины — Рюриковичи, в прошлом князья Смоленские. Один из представителей знатного рода, живший в XV веке, князь Дмитрий, отличался дотошностью, кропотливостью, за что и был прозван «Кропоткой». Отсюда пошла фамилия Кропоткины.
Доводится внучатым племянником известному революционеру-анархисту и не менее известному ученому-географу Петру Алексеевичу Кропоткину. Родной брат Петра Алексеевича, Александр Алексеевич, тоже географ, — дед нашего героя.
Знакомство с Петром Николаевичем далось мне нелегко, шла я к нему не один день. В конце 50-х я задумала книгу об известном немецком исследователе и путешественнике Альфреде Вегенере. Погиб он в 1930 г. в Гренландии, где возглавлял экспедицию по исследованию ледового острова. Но в науку вошел прежде всего как создатель теории перемещения материков.
В издательстве Географгиз договор согласились заключить при одном условии: у книги должен быть научный редактор, кто-нибудь из крупных отечественных геологов. Казалось, найти такого не составит труда. Не тут-то было! Узнав, о чём книга, один геолог за другим решительно отказывался быть её редактором.
Помню, пришла я к члену-корреспонденту АН СССР В.В.Белоусову. Он принял меня любезно, но, услышав о Вегенере, как теперь говорят, отразил напрочь. Я уже спускалась по лестнице, а он выбежал на площадку и вдогонку кричал:
— Материки не могут двигаться горизонтально! Эта гипотеза абсурдна! Это вообще никакая не гипотеза, а бред сумасшедшего! Нонсенс! Выбросьте это из головы!
Я не на шутку огорчалась. Уже залезла в тему, постоянно думала о Вегенере, о его неординарных идеях, восхищалась его мужеством. И вот, пожалуйста, книга не проходит. Кто-то из друзей посочувствовал:
— А ты пойди к Кропоткину. Он всё спорное поддерживает.
И вот я в Геологическом институте АН СССР, в кабинете доктора геолого-минералогических наук Петра Николаевича Кропоткина. Со стен глядят портреты предков хозяина кабинета — родного деда и знаменитого двоюродного. А вот и сам хозяин. Ему лет 50, небольшого роста, коренастый. Производит впечатление человека спокойного, уравновешенного, невозмутимого. Голос тихий, ровный. Да и сам он какой-то неторопливый, негромкий, кажется, никогда не выйдет из себя, не повысит голос.
Нет, не таким ожидала я увидеть доктора Кропоткина. Думала, будет он ярким, броским, громким. Ведь говорили о нём как о бесстрашном бойце, заядлом спорщике. Я вспоминала вычитанное в какой-то старинной книге: князья Кропоткины могли выбрать в жизни только один, освященный многовековой традицией путь — стать военными, и характер у них с детства воспитывали боевой, воинственный. А тут — ничего похожего на бойца, на воина.
Я по опыту знала: для журналиста такой человек — не подарок. Вытянуть из такого скромника что-нибудь личное просто невозможно. Вот и Пётр Николаевич — все о науке, о геологии, о глубинах Земли.
Впрочем, для меня в данном случае важно было другое. Кропоткин являлся сторонником теории перемещения материков, издание популярной книги о ней считал необходимым. Он сразу и без колебаний согласился стать научным редактором моей книги, и уже за одно это я была ему благодарна...
Тут мне придется сделать отступление и рассказать, хотя бы очень коротко, о теории Вегенера. Учёный высказал мысль по тому времени еретическую: материки движутся горизонтально, отплывают друг от друга. Вегенер внимательно рассматривал карту Земли. Как причудливо скроена Южная Америка! Похожа на грушу, вырезанную из картона неумелой рукой ребенка. А что если сложить Южную Америку и Африку? Какое совпадение! Восточный выступ Южной Америки — тот, где расположена Бразилия, будто вырезан из Гвинейского залива. И такая же картина — в Северном полушарии. Восточные берега Северной Америки, если присоединить к ним Гренландию, сольются с западными берегами Европы. Вегенер, словно решая головоломку, складывал и соединял континенты. Все они виделись ему слитыми в один огромный праматерик Пангеа. Так, согласно его гипотезе, выглядела наша планета много миллионов лет назад. Постепенно единый материк начал покрываться трещинами, разламываться, разрываться. Пангеа, попросту говоря, трещала по всем швам, и, в конце концов, распалась на части. Каждая часть превратилась в отдельный материк, который отправился в самостоятельное плавание.
В начале XX века вокруг гипотезы Вегенера разгорелась нешуточная борьба, которая к 60-м годам все еще не утихла. Большинство геологов, как на Западе, так и в Союзе, не верили в возможность горизонтального перемещения материков. (Именно эти ученые — «фиксисты» — отказывались редактировать мою книгу). Но имелись и другие исследователи — их окрестили «мобилистами», — которые отстаивали такую возможность. Одним из самых ярких мобилистов был П.Н.Кропоткин.
Мой очерк о теории Вегенера был опубликован в «Комсомольской правде», а в 1962 г. вышла в свет моя книга «Куда плывут материки». Кропоткин считал ее успехом мобилистов, поздравлял меня и себя.
Остается добавить, что к концу XX века мобилисты собрали неопровержимые доказательства в пользу своих взглядов, которые были подтверждены также геодезическими измерениями. Гипотеза перемещения материков перестала быть гипотезой, превратилась в общепризнанную теорию.
Между тем, работая над книгой, я читала статьи Петра Николаевича, ходила на его лекции, семинары. И я увидела совсем иного, нового Кропоткина. Куда девались бесцветность, скучная педантичность! Передо мной был человек убеждённый, сильный, бесстрашный. Нет, голоса он по-прежнему не повышал, из себя не выходил, речь его не изобиловала красотами стиля. Сила его была в глубине мысли, во всестороннем владении материалом, в смелости и оригинальности идей.
«Схватка» с фиксистами была не единственной в жизни Кропоткина. Впервые он выступил против мнения большинства еще учась в Московском Геолого-разведочном институте. На комсомольском собрании, где клеймили репрессированного преподавателя, вдруг взял слово и вступился за «врага народа». Петра, конечно, исключили из комсомола. Но, как ни странно, не посадили и даже оставили в институте. Может, сказался тот факт, что о его двоюродном деде уважительно отзывался Ленин, и тогда, в конце 20-х, чекисты решили с молодым Кропоткиным не связываться. В комсомол Пётр не возвращался, в партию не вступал, в политику больше не ввязывался. Но в научных баталиях и спорах участвовал постоянно и бескомпромиссно. В нем точно жил дух — нет, не противоречия — а, если можно так выразиться, «дух борьбы за истину», не позволявший ему молчать, если проблема решалась вопреки его убеждениям, утверждались взгляды, по его мнению, ошибочные. Зачастую ему приходилось сражаться одному против многочисленных оппонентов, но он не сдавался, не отступал, боролся без страха и упрека.
В начале 1968 г. Петр Николаевич позвонил мне и пригласил на совещание по нефти.
— Приходите. Будем дебатировать. Будет интересно.
Я обещала прийти, но про себя удивилась. Какие могут быть научные споры о нефти? Разве не знаем мы о нефти решительно всё — из чего она состоит, где добывается, по каким нефтепроводам перегоняется, как перерабатывается и даже сколько стоит каждый её баррель?
Чтобы войти в курс дела, я решила почитать литературу. И обнаружила, что о нефти известно всё, да не всё. Нефть упрямо хранит тайну своего происхождения. Геологи пытаются раскрыть эту тайну уже полтораста лет, с тех пор, как началась промышленная переработка чёрного золота. Еще тогда, в середине XIX века, ученые разделились на два лагеря: органиков и неоргаников. Органическая гипотеза утверждала, что нефть является продуктом жизнедеятельности живых существ: растений, животных, микроорганизмов. Неорганическая, напротив, считала, что нефть образовалась в результате химических реакций, не связанных с живой природой.
Спор этот, «принадлежавший, — по утверждению Кропоткина, — к наиболее дискуссионным проблемам геологии», — далеко не праздный. Решится спор — и ясно станет, где искать нефть, где и каким образом производить бурение. И, самое главное: иссякнут ли в недалеком будущем запасы чёрного золота (и тогда следует беречь собственную нефть, импортировать чужую, создавать стратегические резервы)? Или же, если нефть является продуктом не связанных с жизнью химических реакций, запасы её могут оказаться практически безграничными. От того, как решится этот вопрос, во многом зависит мир и спокойствие на планете.
Покуда же, все полтора века, спор идёт с переменным успехом: гипотезы органическая и неорганическая раскачиваются, точно на качелях, то одна победно взлетает вверх, то другая.
В середине XIX века доминировала органическая гипотеза. К началу XX-го верх взяла гипотеза неорганическая, чему немало способствовали труды Д.И.Менделеева. Объездив нефтяные скважины Кавказа, побывав по соседству с нами — на нефтяных промыслах Пенсильвании, — он пришел к выводу о неорганическом происхождении нефти. Вернувшись в свою лабораторию, путём неорганических реакций Менделеев синтезировал если не нефть, то что-то очень на неё похожее. Затем пригласил к себе нефтяников-практиков и вручил им пробирку с бурой жижей:
— Что это такое?
«Нефтяные люди» со всей серьезностью отнеслись к вопросу профессора. Они рассматривали жидкость на свет, нюхали, капали на ладонь и потом в один голос заявили:
— Это нефть.
Даже заспорили, где она добыта, из какого месторождения.
В 30-х годах XX века и в Союзе, и за рубежом вновь возобладала гипотеза органическая. Самым известным советским нефтяником был академик Иван Михайлович Губкин. Убежденный органик, он признавал только одну гипотезу — животно-растительную.
Как известно, инакомыслие в СССР в те годы не поощрялось. Губкинская гипотеза была возведена в ранг закона, который нельзя было ни критиковать, ни оспаривать. Ученых, пробовавших вначале робко возражать Губкину, объявляли «реакционерами», «врагами», а их взгляды — лженаучными. Кто-то пустил фразу: «Плохой губкинец — плохой большевик». После этого споры о нефти прекратились, все нефтяники выстроились в одну шеренгу, стали органиками.
В то время, чтобы заявить о своем несогласии с органической гипотезой, надо было быть человеком очень смелым, прямо-таки отчаянным. Ленинградский профессор Николай Александрович Кудрявцев не является героем этого очерка, но я рада возможности воздать должное его научному подвигу. Весной 1951 г. на конференции в Ленинградском университете он высказал свое убеждение в неорганическом происхождении нефти. И сразу же началась травля старого профессора. Его обвиняли в беспринципности, беспомощности, примитивизме, а главное — в непонимании основ марксистской диалектики. Нефтяные журналы отказывались предоставить Кудрявцеву свои страницы, ему не давали слова на научных конференциях, не отпускали средств для проведения новых исследований.
Помощь пришла к Кудрявцеву неожиданно. В 1954 г. в поддержку неорганической гипотезы высказался Пётр Николаевич Кропоткин. Он не был нефтяником, мог бы остаться в стороне от опасного спора, как говорится, «не встревать». Но поступил так, как поступал всю жизнь...
Всесоюзное Совещание о Генезисе Нефти и Газа, куда пригласил меня Кропоткин, проходило в институте имени Губкина, так называемой «керосинке», в январе 1968 г. Морозы в Москве в те дни стояли под 30 градусов. Но дорожка среди сугробов от остановки троллейбуса до института была хорошо утоптана.
— И приткнуть-то некуда, — ворчала, беря мое пальто, гардеробщица. — Такой уймищи народу у нас с роду не бывало!
Актовый зал не мог вместить всех желающих. Сидели на ступеньках и на перилах, стояли в проходах. Не сумевшие пробиться в зал толпились у громкоговорителя в фойе. Кроме делегатов с пригласительными билетами, было много безбилетников — нефтяники из всех районов страны, научные работники московских институтов, студенты.
Нефтяные «верхи», весь цвет науки о нефти, те, кто заправлял в Академии наук и занимал важные посты в Министерстве Геологии, были органиками. Они же командовали на совещании, входили в оргкомитет, сидели в президиуме, председательствовали на заседаниях. Не удивительно, что в первые два дня и выступали одни только органики — превозносили свою гипотезу, бездоказательно охаивали взгляды противников. Лишь на третий день предоставили слово Кудрявцеву. Но председатель не дал опальному профессору договорить, сославшись на регламент, резко оборвал.
Придя на совещание на пятый день, я ещё в раздевалке услышала:
— Сегодня выступает Кропоткин!
Как обычно, Пётр Николаевич внешне был совершенно спокоен. Но в речи его бурлила, билась живая мысль. Основные доказательства неорганической гипотезы он черпал из данных, полученных при глубинном бурении. Успехи бурения, особенно значительные у американцев, позволили геологам заглянуть в недоступные ранее недра планеты. Нефть была обнаружена ниже отложений, богатых биогенным веществом. Но нефть легче воды, опуститься в эти слои она не могла, следовательно, образовалась там без участия живых организмов.
Когда Кропоткин закончил, зал взорвался аплодисментами. Многие из присутствовавших хотели задать вопросы, высказать свое мнение, завязать дискуссию. Но председатель, будто не замечая волнения зала, объявил фамилию следующего докладчика-органика.
Я возвращалась после совещания домой, и всю дорогу в голове у меня вертелась мысль, что когда-то я уже слышала или читала нечто похожее. Потом вспомнила: «Ну конечно же, конференция по генетике! Времена уже, слава Богу, не те, но как много общего между этой «нефтяной» конференцией и той, в августе 1948-го, где насмерть громили менделистов-морганистов!»
О полуторастолетней войне органиков с неорганиками я написала научно-популярную книгу «Неоконченный спор». Вложила в неё много труда, материал был нелёгким. Пётр Николаевич снова согласился стать научным редактором моей книги, редактировал рукопись чрезвычайно тщательно и придирчиво. Как же мы были наивны! Книгу так и не издали.
Не следует думать, что постоянная борьба за истину, бескомпромиссность легко давались Кропоткину, сходили ему с рук.
Однажды, ещё когда мы работали над книгой о Вегенере, Петр Николаевич попросил меня зайти к нему домой. Я быстро отыскала дом на Волоколамском шоссе. Отворил сам хозяин, и я увидела длинный, терявшийся где-то вдали, плохо освещённый коридор и по сторонам его — двери, много дверей. Квартира была большая, но коммунальная. Кропоткины — Петр Николаевич, его жена и сын — занимали одну комнату.
Как-то я решилась и задала вопрос:
— Как же так, Пётр Николаевич? — Город у вас есть, небольшой, правда, но все же настоящий городок Кропоткин в Краснодарском крае. В Москве есть станция метро Кропоткинская, имеются Кропоткинская улица (нынче — снова Пречистенка), площадь, набережная, переулок. В Сибири высится горный хребет Кропоткина. А вот квартиры нет?
Он отмахнулся. Какие уж тут шутки.
Квартиру он, в конце концов, получил, и что примечательно — на улице Губкина. А вот в действительные члены Академии его — учёного с мировым именем — не избирали целых 26 лет! Академиком он стал лишь в 1992-м, 82-х лет от роду. Впрочем, его это мало беспокоило. Лишь бы не мешали работать. И он работал, работал до последнего дня своей жизни...
За годы нашего знакомства Кропоткин подарил мне немало своих книг и научных статей. Все с надписями. Но я выбрала одну, сделанную им не на собственной книге, а на брошюре, посвященной двоюродному деду («Исследователь земли Сибирской». Автор Г.Карпов, ответственный редактор П.Кропоткин). Выбрала потому, что надпись эта, как мне кажется, лучше других отражает характер, дух Петра Николаевича. Написано так: «На добрую память Любови Иосифовне Кузнецовой от редактора (замечания которого, впрочем, не были учтены издательством). П.Кропоткин».
Вот такой человек. И книга-то не его (он всего-навсего редактор), и не научная, а популярная, а не удержался, высказал свое несогласие...
На описанном здесь Совещании по Генезису Нефти профессор Кудрявцев сказал: «Пройдёт несколько десятилетий, и наши внуки будут с улыбкой читать о том времени, когда ученые приписывали нефти органическое происхождение. Они вспомнят, какую трудную борьбу вели неорганики и помянут нас добрым словом». С тех пор прошло три с половиной десятилетия. Работая над этим очерком, я решила просмотреть последние статьи американских ученых. Нет, пророчество Кудрявцева ещё не сбылось, точка в споре о происхождении нефти не поставлена. Борьба продолжается. И, как и прежде, в ней активно участвует Кропоткин: в новейших статьях я с радостью встречаю частые, уважительные ссылки на работы Петра Николаевича.
Публикация Сергея Кузнецова
Добавить комментарий