Долорес 

Щётки сметали снег с лобового стекла старенького форда, плетущегося сквозь непогоду. Машину вела смуглая женщина за семьдесят. Следя за красными огоньками убегающих в темноту машин, она от напряжения прильнула к рулю. 

Я опоздаю, все опоздают. Такой снегопад — и валит, и валит. Без меня взвешивание не начнут. Как бы дороги не закрыли. Закроют — поворачивай назад.  Не звонят — значит не отменили. А к ночи расчистят. А если нет?  Тогда вернусь домой за полночь. Ну и что? Торопиться некуда, высплюсь.  

Мысли Долорес хаотично кружили, как хлопья снега за окнами авто. 

***

«Мигель! Мигель!» — скандировали из зала. Судья, будто повинуясь желанию зрителей, поднял руку Мигеля. Победа! Мигель подпрыгнул от захлестнувших его эмоций, и, приземлившись, как-то совсем по-дурацки заскакал по рингу, высоко поднимая ноги. Завершив этот странный танец, он обнял и поцеловал Долорес. Привкус крови и пота остался на её губах. Выхваченные лучами прожекторов, счастливые, охваченные эйфорией от одержанной победы, Мигель и Долорес не разжимали рук. Долорес готова была заплакать от нахлынувших на неё чувств. Триумф, о котором завтра все забудут, навсегда останется в их памяти. 

Мысленно возвращаясь в то славное время, Долорес помнила каждый бой Мигеля, всё до мелочей: цвет формы, вес, стрижку, настроение, как посмотрел и что сказал перед выходом на ринг. 

Однажды они потеряли капу. Мигелю пришлось драться с обычным загубником — такими пользуются новички. Не подогнанная, она мешала, норовя выпрыгнуть изо рта. В другой раз сломалась застёжка, и они никак не могли вынуть серьгу из его уха, рефери недовольно наблюдал, теряя терпение. И, конечно, не забыть потасовку между мексами и пуэрториканцами после того, как рефери присудил победу Мигелю. 

Фартовое было время, молодость навсегда, и вечность впереди! 

Мигель и Долорес познакомились в местной молодёжной тусовке пуэртоамериканцев, осевших на материке. Мигелю было девятнадцать, Долорес семнадцать. Обошлись без прелюдий, без долгих ухаживаний и стараний понравиться, не корчили из себя романтичных паинек, не представляли себя лучше, чем они были, не выдавали себя за тех, кем на самом деле не являлись. Без обмана и кривляний, без мелодраматических сцен и клятв — любовь их была простой и понятной.  

Сразу зажили вместе, ютились у тётки Мигеля в комнатушке, похожей на пенал для карандашей.  Тонкие, как стебельки, им не было тесно на едва втиснутой туда узкой койке.  Открываешь дверь, шаг — и ты уже в объятиях любимого. 

Какой дурак придумал, что надо перед боем воздерживаться от секса? Однажды они сделали ЭТО за час до боя. Нашли укромный уголок в подсобке, где и не развернуться: из стены кран торчит, в полу отверстие для слива, в углу уборщик оставил бак с мутной водой — не перевернуть бы, швабры притулились к стене — не задеть бы. Стена облупленная, на полу плитка потрескавшаяся, таракан, прелый душок влажной ветоши бьёт в нос — такие мелочи любви не помеха. Дверь заблокировали и забыли, что есть кто-то и что-то, кроме их любви. 

Пожалуй, окажись они в преисподней, и чертей не заметили бы.  

О выходе на ринг Мигель позабыл, отдавал себя без остатка. «Драться скоро, а он силы не бережёт!» – озаботилась Долорес.

Как аккумулятор расходует и заряжается энергией, так и Мигель не столько растрачивал, сколько забирал её у Долорес и становился сильнее.

Сколько же в Мигеле было лёгкости в том бою! Он провёл его на одном дыхании. 

Долорес прошла с Мигелем весь путь — от начала до конца, до того злосчастного дня, когда уже ничего нельзя ни исправить, ни открутить назад.

Верный друг и любовница — Долорес посвятила себя Мигелю. Она просиживала часами в спортзалах, следила за его диетой, занималась фан-клубом, распространяла билеты на матчи. Спарринги и травмы, спады и подъёмы — через всё они проходили вместе. Когда он становился на колено, чтобы прийти в себя от пропущенного удара, она мысленно опускалась вместе с ним и молилась. Кусала до крови губы, сжимала, как боксёр, кулаки и холодела внутри. Когда он побеждал — ликовала, танцуя. 

Это была настоящая жизнь — прекрасное время! Они гоняли на мотоцикле, как полоумные. Долорес, обхватив Мигеля, то обмирала, проваливаясь в пустоту, то вскрикивала беззвучно, как немая. Её подбрасывало, отрывало от сидения, а потом, как магнитом, прижимало обратно; сердце останавливалось и снова колотилось с бешеной силой.

Рёв их мотоцикла заставлял вздрагивать водителей, обгоняемых ими машин.  Дальнобойщики прижимали фуры к обочине и молились за исчезающих за горизонтом бесстрашных ездоков. Адреналин зашкаливал, побуждая Мигеля к риску. На виражах он прибавлял газ, испытывая судьбу, и всегда выходя победителем. 

От Долорес требовалось не паниковать, а довериться и не мешать ему. 

Он — её герой! Самый-самый: храбрый, красивый, решительный. Её Мигель — таких больше нет! 

В тот вечер, в тот роковой вечер, ему страшно не повезло — в середине матча он потянул связки в локтевом суставе. Оказался без главного своего оружия — без пушечного удара правой, которым валил соперников. Работал левой и проиграл. Казалось, мир рухнул, а с ним и мечты о чемпионстве, деньгах и славе. 

Это был важный бой за право драться в следующем с чемпионом, но шанс упущен. Сколько понадобится времени, чтобы снова доказать, что он достоин титульного боя? Впереди его ждёт череда закулисных интриг, внезапных предложений драться завтра, через три дня, через неделю. Быть готовым в любой момент. Ждать подставы. Соперника, в которого взрослые дяди вложили средства, чтобы вырастить бойцового петуха, несущего золотые яйца. Выиграть у такого по очкам невозможно, только нокаутом.

Мигель не сдержался — оттолкнул её, когда сразу после боя она полезла утешать его. Сама виновата! Ей следовало молча взять его за руку, держать и не отпускать, а не лезть с соплями.  Если бы она была умнее, с ним бы ничего не случилось. Но она ревела — глупая баба. Думала о себе, оправдывала себя: ведь это и мой мир рухнул. Дура! 

Сразу после боя Мигель ушёл, никому не сказав ни слова, умчался на своём «мустанге». Это была его последняя поездка... Уже через час Долорес неслась в неотложку — не спасли — разрыв селезёнки, расколотый череп... 

«Травмы, не совместимые с жизнью» — так записано в медицинском заключении.

После похорон Долорес вернулась на остров, в Пуэрто-Рико. Замкнулась. Просиживала у моря долгими вечерами, будто ждала своего моряка.  Днём помогала матери в химчистке. 

Её коробило при слове «бокс». Если по телеку натыкалась на трансляцию матча, переключала канал. 

Ничего её не занимало, с трудом концентрировала внимание. Случалось, путала в химчистке бирки, и тогда тратила уйму времени на поиски. Клиенты злились. Мать отправляла дочь домой, и сама исправляла ошибку. Давала скидку, чтобы компенсировать неприятность и сохранить клиента. 

После жизни на материке в большом городе, Кабо-Рохо, в котором Долорес родилась и выросла, казался ей местечковой дырой, где ничего не меняется, а если что-то и происходит, то заметить это довольно сложно — столь незначительны новшества.

Взять хотя бы харчевню на выезде из бухты — те же гирлянды фонариков на патио, те же поцарапанные столы и лавки с неровными надписями, сердечками и крестиками, до блеска заполированными временем. Вот и надпись Рауля – школьного ухажёра: «Доли + Рауль = Любовь». Рауль давно в Хьюстоне. Кто ещё не свалил на материк за бабками и лёгкой жизнью? — Старики, богачи и дураки.

Одно развлечение — сесть на велик и по петляющей прибрежной дороге через топкую равнину добраться до лагуны, искупаться в море, а потом забраться на скалу, чтобы полюбоваться закатом, но не сидеть до темноты, а успеть до захода солнца пуститься в обратный путь. 

Со временем поездки становились всё реже и реже и в конце концов прекратились. Долорес взяла билет и вернулась в Вест Кливленд, а ещё через месяц пришла в любительскую ассоциацию бокса — стала судьёй, взвалила на себя уйму административных обязанностей.  

Почти пятьдесят лет прошло с того рокового дня, а настоящего мачо, каким был Мигель, она так и не встретила. Бокс, причинивший ей боль и разочарование, ставший причиной потери близкого человека, теперь спасал от одиночества.

Что бы она делала долгими пятничными и субботними вечерами, если б не бокс? Выла бы от тоски? Записалась бы в кружок вышивания крестиком или стала бы прихожанкой, пекла печеньки, а по воскресеньям продавала их по штуке за доллар в фонд церкви. Нет. Долорес вернулась к тому, что она когда-то любила. 

Здесь её ждут юные боксёры, мечтающие стать чемпионами, как когда-то мечтали они с Мигелем. 

Она проведёт взвешивание и регистрацию боксёров, а потом будет внимательно наблюдать за каждой схваткой, чтобы правильно выбрать победителя. За размышлениями Долорес не заметила, как подъехала к городскому центру. Ветер стих. Снег, прекратив безумный танец, большими хлопьями тихо падал на землю.  

Долорес вышла из машины. 

— Привет, Долорес. 

— Как дела, Долорес? 

— Спасибо, что приехала, Долорес. 

Приветствия сыпались со всех сторон.  В Кливленде любой боксёр, тренер, любой фанат бокса знает легендарную Долорес.

Шёл седьмой бой. 

Долорес клевала носом за судейским столиком. Прозвучал гонг. «Чёрт! прохлопала. Кому же отдать?» Она посмотрела на боксёров. В синем углу парень выглядел посвежее и даже улыбался. «Доволен боем — отдам ему», — решила Долорес. «Единогласным решением судей победа присуждается…», — рефери поднял руку парня в синем углу. «Не промахнулась! Сонная муха. Надо взбодриться», — Долорес поднялась из-за судейского столика и скоро вернулась с чашкой кофе.

Накал борьбы в поединках с каждым следующим боем возрастал. Матчмейкер знал своё дело. 

К главной интриге вечера сонливость Долорес прошла.  «Битва между Западом и Востоком», — так анонсировали вечер в рекламе. 

Против боксёра с Вест-Сайда, только что переехавшего из Пуэрто-Рико, будет драться лучший боец Ист-Сайда. Оба провели около ста боёв, оба готовые профи. 

В ринг залез рефери — Илай. Он всегда судит главные матчи, никого к ним не подпускает. 

Долорес посмотрела на боксёра в красном углу – холодок пробежал по спине. Как похож! Заглянула в карточку, его звали Мигель. Мигель Гонсалес. Долорес охватило волнение, тихо прошептала: «Мигель, Мигель». Перевела взгляд на боксёра с Ист-Сайда. «Да, хороший боксёр, но какой же некрасивый». Она много раз судила его матчи — кривые ноги с вздувшимися венами, расплющенный нос, губы лягушачьи, кожа чёрная настолько, что не понятно, зачем он разрисовал себя татуировками? — их всё равно не видно. 

Остановила взгляд на боксёре из Пуэрто-Рико — «Красавчик! Ещё бы — вылитый Мигель!»

Раздался гонг. Бойцы, следуя ритуалу, поприветствовали друг друга касанием перчаток. И всё! На этом их хорошие манеры закончились. Схлестнулись юность, сила, мастерство и жестокость. Нет более безжалостных боёв, чем бои юниоров. Они не щадят ни себя, ни противника, растрачивают силы без остатка – думают, что молодость и сила останутся с ними навсегда. 

Первый раунд прошёл в бескомпромиссной, жёсткой — ноздря в ноздрю, борьбе. В таких боях трудно определить, кто лучше, и решение, как правило, зависит от симпатий судьи. Долорес присудила победу Мигелю: «Ах, как он двигается, какие у него стройные ноги — ему бы балетом заниматься... Представляю, как он танцует сальсу. Как мы зажигали с Мигелем! Не было нам равных на танцполе!» 

Её приятные воспоминания прервал гонг. 

Второй раунд. 

Малик — так звали парня в синем углу — вцепился в Мигеля, как с цепи сорвался: прессинговал, обрезал углы, предвосхищая контратаки Мигеля. Зал был в восторге.

Раунд закончился, Долорес открыла судейскую карточку, задумалась: «Как же Мигель был ловок, не дал себя побить, избежал сокрушительных ударов, отвечал контратаками. Удары Малика не были «чистыми». Злой! Он грязно вёл бой: низко опускал голову, бил ниже пояса, толкал в клинче, надавил Мигелю локтем на горло — это же опасно! Не по правилам. Так нельзя! Нет, Мигель выиграл. Контратаки его были редки, но точны». Долорес уверенно отдала победу Мигелю.

Третий, заключительный раунд Малик продолжал напирать, используя каждую возможность для атаки. Рефери говорил: «Брейк», Малик делал вид, что отступает, топтался на месте, и тут же бросался вперёд. «Почему Илай позволяет ему это?! Подыгрывает! А-а-а, ну да, он с Ист-Сайда. Своя компашка», — негодовала про себя Долорес. 

«Стоп! Раз, два, три...» — рефери открыл счёт. Мигель оказался в нокдауне. «Да он просто оступился, а Малик в этот момент нанёс удар. Если бы Мигель не оступился, ничего бы не было. Рефери не следовало открывать счёт!» — с возмущением думала Долорес.

Бой продолжился. Боксёры всё чаще сходились в клинче. Мигель придерживал Малика в ближнем бою, не давая тому развить успех. Оба тяжело дышали, оба отдали все силы, чтобы победить. Раздался финальный гонг. 

Долорес долго смотрела в судейскую записку, с неудовольствием отдала последний раунд Малику, но по количеству выигранных раундов в её карточке победил Мигель. Она жирно обвела в кружок его имя. Посмотрела на судей, пытаясь угадать, на чей стороне будет их вердикт. 

«Реджи — от него не жди. Он, Малик, Илай — с одной грядки. Доналд — окружной судья, давно на пенсии, принципиальный, но что он понимает в боксе?» Долорес сверлила Дональда взглядом, будто могла повлиять на его решение, от которого будет завесить исход матча. Илай собрал судейские записки. Зал замер в ожидании развязки.

 «С разногласием судей победа присуждается... — ведущий сделал паузу, — Малику Вашингтону».

Долорес помрачнела. Вердикт напомнил ей тот день, когда её Мигель проиграл. 

«Всё повторяется. Как несправедлив мир!» Она взглянула на Мигеля — боксёр покидал ринг, как подобает мужчине, — был совершенно спокоен, улыбался, отвечал на приветствия земляков. «Он достойно провёл бой, выдержал натиск соперника, не испугался. Сегодня — проигрыш, но завтра он сделает всё, чтобы победить». 

Долорес вышла на улицу. Снегопад прекратился. Кто-то почистил ей лобовое стекло. Она повертела головой, в надежде поблагодарить того, кто это сделал. Последние машины покидали паркинг, выезжающий «Гранд Чероки» поприветствовал её, мигнув фарами. Долорес в ответ помахала рукой, с удовольствием вдохнула морозный воздух, испытывая душевный подъём. Она просто необходима этим мальчишкам из небогатых, — да что там небогатых, — из бедных семей. Если кто-то из них пробьётся наверх, в этом будет и её заслуга.

Председатель судейской коллегии ещё раз просмотрел записки с результатами последнего боя перед тем, как убрать их в портфель. Его лицо расплылось в улыбке. «Как всегда, Долорес выбирает красавчиков!» — рассмеялся он. 

Дорогу расчистили от снега. Редкие машины обгоняли старенький форд. Долорес не спешила. Дома её никто не ждал. Мысли текли размеренно и неторопливо: «Заварю чай, капну туда рома, лимончик, включу телек. Эх, спину ломит, засиделась. Ноги отекли. Ничего завтра пройдёт. Всё же решение было несправедливым. И Илай… тоже хорош!»

Заснув под шум телевизора, она снова оказалась среди тех, с кем недавно рассталась. В лучах софитов ей снились окружной прокурор, Реджи, Малик Вашингтон, Илай, Мигель Гонсалес… и Мигель. 

На этот раз Долорес точно знала — её Мигель победит!