Петрович по жизни был мужчиной обстоятельным — то есть знал, что ему нужно и чего он реально сможет достичь на земле нашей грешной. А посему он философически воспринимал все житейские катаклизмы, и даже обрушившийся на Россию в конце ХХ века шквал перемен не смог выбить его из колеи. Зависть он почитал грехом смертным и отнюдь не истекал желчью, наблюдая кое-кого из былых своих сотоварищей по НИИ восседающими в роскошных иномарках в окружении дюжих охранников и умопомрачительных девиц. Каждому своё — Петрович полностью разделял сию несложную житейскую мудрость.
Не чувствовал он себя ущербным и от того, что его достойная супруга выбилась в бизнес-леди и успешно руководила небольшой, но крепко стоящей на ногах туристической фирмой. Жена оказалась более приспособленной к новой жизни — так что ж теперь, вешаться из-за этого? Не всем же звёзды с неба хватать — умейте довольствоваться тем, что имеете!
Поэтому в настоящий момент Петрович пребывал в состоянии умиротворённом. Супруга укатила в очередной рекламный тур (как и с кем она проводит там время, наш герой предпочитал не думать), и Петрович был предоставлен самому себе — причём в преддверии выходных. Не так плохо, не правда ли?
Изначально он намеревался зазвать к себе кого-нибудь из старых приятелей, но затея завяла на корню — все друзья оказались при делах. Мысль об адюльтере в рассудительной голове Петровича даже не возникла: он трезво оценивал свои скромные шансы в амплуа Дон-Жуана, а идея воспользоваться услугами жриц свободной любви никогда не находила у него отклика. Просчитав возможные варианты (и отбросив фантастические), Петрович остановился на реальном, а именно: скоротать вечерок у телевизора под рюмку-другую да под бередящий душу «Штрафбат». Приняв решение, эстет направился в «24 часа», где его внимание привлекла притулившаяся в уголке оригинальной формы бутылка без ценника. Озадаченный вопросом продавец почесал затылок, посмотрел в потолок и (видимо, узрев там подсказку) жадничать не стал. Петрович расплатился и возвратился с вожделённой емкостью под родимый кров. Поставив на столик перед телевизором высокую рюмку на тонкой ножке и блюдце с колбаской-сыром, он недрогнувшей дланью свинтил пробку и...
Ему показалась, что сработала подсунутая хитроумным террористом адская машина — всю комнату заволокло синеватым дымом. Огня и грохота не последовало (равно как и ран-увечий), но в дымном облаке материализовалась неулыбчивая восточная физиономия. «Террорист всё-таки...» — обречённо подумал Петрович.
— А вот хрен тебе! — раздражённо буркнула рожа. — Джинн я, а не террорист! Слыхал, небось? Ну, там, Алладин-Хоттабыч. Сказки читал?
— Э... я... да... — промямлил ошарашенный хозяин. — Это, конечно! Ты... желания, да? Выполняешь? А?
— Угу, — по-прежнему недружелюбно подтвердил джинн. — Работа такая. Но учти: ты тут особо губу не раскатывай — всякие там дворцы-принцессы... Нету!
— Почему? — не въехал в тему Петрович.
— Потому! — отрезал джинн. — Я в этом вашем лабазе по собственной дурости оказался — в кости ифритам проиграл. Пятьдесят желаний! После каждого — опять полезай в бутылку, бутылка в магазин — другого клиента ждать. Лимит желаний выбран — тебе могу предложить одно.
— Какое? — тупо спросил так ничего и не понявший Петрович.
— Смерть на выбор.
— К-ка-а-ак?
— Смерть на выбор, — терпеливо повторил джинн. — Объясняю: я тебе предлагаю три варианта, а ты выбираешь — по вкусу. Да не трясись — тут же не окочуришься! Помрёшь выбранной смертью через энное количество лет. Я тебе даже дату не назову — чего зря волновать? Скажем, так — в годах преклонных. Дошло? Выбирай давай — ждать некогда, мне отыграться охота!
— А... А если я, это, и не желаю вовсе? — Петрович не мог поверить в реальность происходящего, а при словах «выбрать вариант ответа» у него в памяти всплыло абсолютно неуместное в данной ситуации «позвонить другу».
— А вот тогда я тебя и спрашивать не буду! — враз посуровел джинн. — Секир башка — шайтан карачун! Усёк? То есть: укокошу по моему собственному выбору — тут же! Слушай, не нервируй меня, ладно, да?
Рассудительность всегда была присуща Петровичу. Наконец-то сообразив, что всё это не понарошку и что спорить с этим дымным типом бессмысленно, он смирился. В конце концов, помирать «в годах преклонных» всё равно придётся, тогда почему бы и не выбрать, как именно помирать? Ему, Петровичу, повезло — ведь подавляющее большинство людей такой возможности не имеют! Окончательно успокоившись, он спросил нервного джинна:
— И что ты имеешь мне предложить?
— О! Давно бы так! — повеселел тот. — Вариант первый: пасть в бою за отечество — как герой! Как эти, триста спартанцев у Фермопил. Историю знаешь, да?
— Не хуже тебя, перегар летучий! — дерзко ответил осмелевший Петрович, припомнив кое-какие правила обращения со всякими там чертями по вызову. — Дальше!
— Хм-м-м, — пробормотал джинн. — Борзеешь, однако. Вариант второй: в конце долгой и счастливой жизни умереть в один день с любимой супругой. Как древнегреческие...
— Знаю, — перебил его Петрович, — Девкалион и Пирра!
— Смотри-ка... — в рокочущем голосе джинна прорезались уважительные нотки.
— А то! Что я, по-твоему, лох чилийский? А третий вариант?
— Третий? Помереть в постели, лаская молоденькую девицу, — как договаривались, на склоне лет. Говорят, ваш генерал Скобелев так умер — вах, джигит был!
Петрович не ответил — думал. И его осенило — недаром мехмат окончил в своё время — граничные-то условия строго не заданы! Значит...
— Значит, так, — он приосанился, и джинн изобразил почтительное внимание. — Я хочу в почтенном возрасте, — джинн подтверждающе кивнул, мол, верно, — погибнуть за Родину в постели с юной любовницей в один день с горячо любимой супругой! — выпалил Петрович на одном дыхании. — Вот!
Джинн побагровел — визуально это выразилось в резком потемнении дыма, из которого было соткано его тело. Он приоткрыл рот, силясь выразить обуревающие его чувства.
— Ничего не знаю! — тут же пресёк эти поползновения находчивый заказчик. — Запрета на совмещение услуг не было, а за пределы предложенного я не вышел! Я ж не требую скончаться владычицей морскою или там олигархом каким... Так что всё, будь любезен!
Джинн разразился длинной тирадой на фарси (или на бенгали? Петрович не шибко разбирался в восточных языках) и вознамерился исчезнуть, но не успел.
— И ещё одно: ты меня без выпивки оставил! Смерть смертью, а мне теперь что, опять в лабаз топать? Моральный ущерб налицо — и материальный, кстати, тоже! У нас, как-никак, правовое государство, понимаешь...
Узник азарта не нашёл, что возразить, — вероятно, с подобным не сталкиваться. Вместо ответа он извлёк из ниоткуда бутылку «Камю» и молча поставил её на стол.
— Держи, — буркнул джинн. И добавил. — Шайтан твоя душа!
С этим словами он бесследно растаял, пропала и служившая ему обиталищем бутылка странной формы. Выпив пару рюмок отменного коньяка, Петрович задумался: а упомянутую юную любовницу ему предоставят уже перед самой кончиной? Лучше бы пораньше — лет этак на двадцать. И как он будет биться с врагами Родины, если будет занят совсем другим делом? Надо было уточнить... Впрочем, до этого ещё далеко. Придёт время — узнаем!
Добавить комментарий