Родилась и выросла в Ленинграде. Стихи пишу с десяти лет. Была членом Ленинградского литературного клуба «Дерзание». С 1988 года живу и работаю в Нью-Йорке. В 1997 году издательством журнала «Нева»выпущен сборник моих стихов «Мой сентябрь». Печаталась в альманахах поэзии и русскоязычных изданиях.
На кухонном полу, когда-то чистом,
Томатный сок оранжевым верблюдом...
По радио грустит соната Листа,
И грудится вчерашняя посуда.
В пыли зеркальной, безысходность множа,
Как бык в свое уперлась отраженье.
Ну, на кого я, черт возьми, похожа!
О, Господи, прости за выраженье...
В аквариумных окнах злое небо
Вот-вот раздавит детскую площадку...
На завтрак нет ни колбасы, ни хлеба,
А на душе невыносимо гадко.
Тупой асфальт истерзан каблуками,
Глазницею зияет плешь в газоне,
Старик — овца из мира Мураками —
Спит на траве в сыром комбинезоне.
Автобус дышит холодом могильным,
Дверь открывает лысым и лохматым...
Подросток с телефончиком мобильним,
Ругается в проходе сочным матом.
Путь бесконечен, остановки нудны;
Салон пустеет, словно поле боя...
У входа на работу пес приблудный
Скулит и молит взять его с собою.
Я на седьмой тащусь, как плод в утробе
Спрессована снаружи животами
Беременных мамашек из Найроби
И турка, изможденного глистами.
Иду по коридору торопливо,
Улыбку примеряю ближе к двери.
День начался: несчастный ли, счастливый, —
Но следующий день, по крайней мере.
* * *
Почему-то знобит и болит голова.
Шерстяной телогрейки найду рукава,
Запахну на груди до отказа...
Превращая озябшие мысли в слова,
На полях силуэты начну рисовать,
Из разрозненных строчек плести кружева
И вывязывать круглые фразы.
Душит кашель и в горле немного першит,
То ли грипп, толь простуда, толь слабость души,
Ну, а может быть, просто усталость.
Как деревья в саду за окном хороши,
Словно это не дома, а где-то в глуши.
Их морозное утро совсем не страшит,
Не пугают болезни и старость.
Я охапку волос на затылке свяжу,
И из строчек пасьянс на листе разложу,
Чтоб вершились по собственной воле.
Я уснувшую юность в себе разбужу,
Передвину груженную жизнью баржу
И босою душой пробегу по ножу,
Вновь поранюсь и вскрикну от боли.
* * *
Чернеют покинутых окон глазницы,
Тупой подворотни разинута пасть...
Облезлым фасадом мне родина снится
С безумным названьем «Советская власть».
Закон бутерброда не в силах нарушить,
Отбор происходит в моей голове:
Мне снится не «Летний», ласкающий душу,
Не контур решетки, не львы на Неве,
Ни Павловск, столь пламенный осенью ранней,
Ни Медного всадника вздыбленный конь,
А лестницы грязной, покрытая бранью
Стена в полумраке, бутылки и вонь.
Не ясен во сне временной промежуток —
В секунду вмещается день или год,
Но сон этот так безобразен и жуток,
Что в ямке под сердцем пылает и жжет.
* * *
Ни голода, ни холода, ни тифа, ни холеры.
Ни робости, ни грубости, ни зависти, ни веры,
Ни бури, ни крушения, ни черт возьми письма,
А только искушение, да горе от ума.
Ах, корочка, ах черная, ах господи прости,
До хруста пропеченная, зажатая в горсти.
Ни голода, ни холода, ни тифа, ни холеры.
Ни черного, ни белого, а только грязно-серый,
Ни голоса, ни символа, ни дома, ни пути,
Сама себя насилую, сама кричу «пусти».
Ах корочка, ах черная, ах господи прости,
Золою закопченная, ты нынче не в чести,
Ни голода, ни холода, ни тифа ни холеры,
Ни в голову, ни в бороду, ни в руку, и не в меру.
Ни встречи и не проводов, ни сна, ни кутерьмы
И нету даже повода, на пир среди чумы.
Ах корочка, ах черная, ах господи прости,
Ах память обреченная бурьяном порасти.
Ни голода, ни холода, ни тифа, ни холеры.
Ни Пушкина, ни Чехова, ни Гете, ни Флобера
Ни пули, ни распятия, ни ссылки ни тюрьмы...
Лишь рушится понятие местоименья «мы».
Добавить комментарий