Написала эссе о современной художнице. Кто-то скажет, что впервые слышит это имя. Но я ведь, и сама знаю далеко не всех теперешних живописцев, да и не стремлюсь узнать всех.
Узнать еще одно имя? Зачем? Это важно только в том случае, если художник тебя задел, удивил, эмоционально потряс, заставил о себе думать. Мне самой должно быть интересно вглядеться в лицо художника и поразмышлять, какие стрелы в его колчане. Ведь он, как античный Эрот, порой может сразить нас наповал.
Так случилось, что я совсем недавно впервые увидела работы современной художницы (она - живописец, скульптор и керамист) Елены Крыловой-Нюренберг. Сразу поняла, что она из семейства художников.
В монографии о русском искусстве первой половины 20-го века («Дух подлинности. Соцреализм и окрестности») я часто ссылаюсь на ее дядю - Амшея Нюренберга, который был и живописцем, и художественным критиком (работал в тогдашней «Правде»), и преподавателем (читал лекции в знаменитом ВХУТЕМАСе), и парижским другом Шагала, делившим с ним мастерскую. Он оставил превосходные воспоминания о своей эпохе. Литераторы знают его также как тестя Юрия Трифонова. Художником был и брат Амшея - Давид Нюренберг. Елена Крылова-Нюренберг его дочь.
Зачем мне понадобились ее родственники? Ответ вполне банален. Они во многом сформировали «культурный контекст» ее искусства, необыкновенно яркий и многообразный. Мне припомнился Матисс с его кружащимися в бешеной пляске фигурами (перешедший в конце концов к «силуэтным» цветным бумажным аппликациям). И Пикассо с его необыкновенно выразительными бродячими комедиантами. А из русских авторов вспомнился прежде всего кудесник и фантазер Александр Тышлер с его экзотическими «таборными» цыганами и уличными кукольными представлениями.
Но нужно было много чего отвергнуть, чтобы отыскать какую-то свою ноту, свой неповторимый тембр. Отыскала? Думаю, что да.
В декоративном рельефе «Орфей» (2020), выполненном из дерева и керамики, это «свое» выступает, как мне кажется, особенно ярко. Создать столь утонченный образ из нескольких грубых кусков дерева и керамических венка на голове и лиры в руке персонажа - задача виртуозная. Это тебе не смешной и нелепый деревянный Буратино! Но ведь и в образе древнего поэта у художницы сохранилась эта простонародная и смешная «чудинка», ведущая к деревянному человечку! И тут мне подумалось, что в этом-то и таится секрет художницы: совмещение несовместимого, - утонченного и грубого, любви и юмора, актерства и подлинного страдания. В этом - живая нота ее творческого почерка!
И опять вспомнился Тышлер. Он любил «оживлять» то, что казалось безнадежно мертвым - оживали в новом освещении и ракурсе античные головы, шутовские маски корчили человеческие гримасы, куклы на больших шестах казались живее людей, державших шесты.
Крылова-Нюренберг найденный ею мотив совмещения контрастов пластически передает совершенно иначе. Ее работы поражают яркими цветовыми сочетаниями, композиции невероятно закручены, человеческие фигуры показаны в сложном движении. И все это для того, чтобы выделить некоторый смысловой и пластический парадокс.
В работе, названной «Фигура в городе №1» (2011, х.м.), возникает поразительный контраст белого обнаженного, очень гибкого, плавными линиями обрисованного человеческого силуэта с опущенной головой и поднятыми над ней руками, - и разноцветных, каменных, отчужденно стоящих вдоль улицы домов. Работа буквально вопиет о безумной слабости этого нежного и хрупкого тела, но и о его красоте, и в конце концов о его превосходстве над «неподвижными» и «бесчувственными» каменными домами.
Художница, как и Тышлер, часто обращается к теме «актерства», цирка, бродячего «народного» театра, обретающей некоторый экзистенциальный подтекст. Нам не ясно, когда и где происходит «представление». Да это и не важно. Однако и в этом случае автор делает неожиданный акцент на «человеческой» сущности актера, которая часто скрыта за его «маскарадным» обликом.
В работе «Уличный актер» (2016) актер в большой шляпе, с поднятым воротником облегающего желтого пальто, который он прижимает к горлу, прислонился к стене стоящего на углу улицы дома, вероятно, спасаясь от ветра. При этом он не то пригнулся, не то присел на низенькую скамеечку. Тут же и еще один актер - собака, не менее замерзшая и растерянно разинувшая пасть.
Актер треплет ее по загривку, утешая. «Уличное» актерство показано не со стороны зрителя, а со стороны персонажа как трудное и мучительное занятие. Мы видим почти отчаяние на его «белом», клоунском лице. И это вполне человеческое выражение оживляет его лицо-маску, а жест руки, подбадривающий собаку, противостоит «холоду» уличного пространства.
Сходный мотив в работе «Цирковые артисты» (2016). Где-то на импровизированной сцене-манеже расположились трое актеров. Это муж, жена и ослик. И снова нам показывают не триумф, а изнанку «циркового актерства», сцену репетиционного «закулисья». Муж в живописной широкополой шляпе, по-видимому, успокаивает жену, повернувшись к ней лицом и касаясь рукой, а она, в утрированно «актерском» макияже, с белым лицом и огромными глазами, чуть откинулась назад и, как кажется, о чем-то спорит или просто «капризничает». А ослик «все понимает», судя по его , вполне человеческому взгляду. И этот взгляд добавляет сценке тепла и юмора.
Как видим, художница самыми разными способами делает «живое» еще более живым, сталкивая его с безжизненным пространством то города, то сцены. Причем «живое» представлено персонажами, которые призваны «скрывать» свои собственные переживания, но тут они проступают сквозь актерские лица-маски.
Необходимо сказать и о роли животных в работах художницы. Все эти собаки, ослики, лошади у нее очеловечены, наделены тонкой душой, вступают с человеком в бессловесный, но необычайно насыщенный мыслью и эмоциями контакт. Так, в работе «Общество» (2015) изображены рядом молодая циркачка в рыжей шапочке-парике и собака, смахивающая на волка.
Они повернуты друг к другу, но каждый занят своим. Циркачка задумалась, вытянувшись и слегка приподняв колени, а собака затаилась, смешно разинув зубастую пасть. При этом они составляют нечто единое, некое «общество». Фигура девушки вытянута по горизонтали, а собака стоит, опираясь на передние лапы, что добавляет и этой композиции нотку веселости - все смешалось - прямоходящие люди и четвероногие собаки.
Почти в любой работе художницы мы найдем эту прихотливо закрученную композицию, контрастные сочетания цветовых пятен, ощущение музыкального ритма и движения, что делает автора каким-то «затейником», который втягивает нас в свою игру, почти как «манипулятор» на одной из работ художницы «Манипулятор», 2012). Мы видим, как серьезно и сосредоточенно тот обдумывает свою игру - фокус, причем его клоунское обличье опять-таки контрастирует с серьезностью. В какой-то момент нам может показаться, что еще немного - и мы найдем секрет воздействия «фокусов» Елены Крыловой- Нюренберг.
Впрочем, не следует обольщаться - секрет этого волшебства все равно останется неизвестным…
Добавить комментарий