Нет, сначала не о нём. О нём мне совсем не хочется говорить. Но придётся.
Вадим Петрович Николаенко. С удовольствием пишу эти три слова. Те, у кого были проблемы со зрением, кому приходилось удалять катаракту, слышали это имя среди имён самых лучших офтальмологов Санкт-Петербурга. Уважают его коллеги, ценят учёные. Но не только это. Легенда Николаенко? Правда о Николаенко. Какая бы ни собиралась очередь у его кабинета, он примет всех до последнего. Много-много лет он приходит на своё место работы – в знаменитую двойку в 8 часов утра и возвращается домой почти что ночью.
Когда после операции около 9 часов вечера я увидела направляющегося к дверям Вадима Петровича: – Вы только сейчас уходите? – Нет. Ещё надо на другое отделение зайти.
И всё равно это только факты. Как передать, какое чувство остается в душе при встрече с ним – а это больница, не самое весёлое место. Рассказывать – как он говорил со мной – мягко, с лёгким юмором? Да, как со всеми. Не было у меня никакого блата. Рассказали нам о нём друзья, которые уже прошли этот путь. Выстояли мы очередь. Получила направление. Записали меня. И вот я в его кабинете: – Хотите, чтобы я сделал вам лёгкую близорукость? – Очень хочу. У меня с детства близорукость, и я волновалась, что после операции глаза будут видеть по-разному и мне будет неудобно.
Как раз в одно со мной время, как это ни смешно, в палате № 6 была пациентка по фамилии Колпак. Первый раз я увидела её в комнате, куда накануне операции анестезиолог собрала нас, чтобы сказать, как мы должны подготовиться к предстоящему. Едва врач начала свой рассказ, как вскочила немолодая женщина с рыжими жидкими косичками: – Так я пойду. – Подождите. Вы же ничего не слышали. Села. Но через две минуты: – Так я пойду? На третий раз ушла.
Снова я встретила её вечером в кабинете Николаенко. Она опять порывалась уйти, но Вадим Петрович положил свою большую мягкую руку на её ладонь. И она, как ни странно, успокоилась и дослушала его до конца.
Ну а теперь – то, о чём не хотела, – доктор З. В поликлинике творческих работников офтальмолог увидела, что на хрусталиках появилась плёночка и отправила меня в Мариинскую больницу, чтобы удалить её лазером. Я пока не слишком ощущала неудобство, но чтобы не запускать, пошла. Вернее, как всегда, мы с мужем пошли вдвоём.
Описывать офтальмологическое отделение – кого это в нашей стране удивит? Тесный коридор. Нет свободных мест. Грубая раздражительность работницы регистратуры: – По одному. Нечем дышать.
Наконец, я зашла. Доктор по фамилии З., с бородкой, лет от сорока до пятидесяти. Я протянула направление:
– Из сороковой поликлиники.
- Какая честь! Кто вас оперировал – Скороходов?
– Нет, Николаенко
– Ах, Николаенко! А я без галстука. Между этими пританцовываниями шёл осмотр. Никак не реагируя на всю эту свистопляску, я сказала, что у меня давний блефарит. З.: – Николаенко и блефарит. Ни какая-нибудь Бабыкина. Поскольку я и не считала себя Бабыкиной, то продолжала не откликаться на все эти реплики, которые будто бы произносились для двух молодых ассистенток. Но дальше началось непредвиденное:
– Вам надо получить новое направление и прийти к нам снова, чтобы с правого глаза удалить плёнку.
– Снова направление? Но это сейчас сложно.
– Знаю. Но можно за деньги. Прямо сейчас.
– Сколько?
–Десять тысяч. Я знала, что у нас с собой нет такой суммы.
– Мне надо посоветоваться с мужем.
– Но мне надо сразу знать. Тут он начал писать мне направление. И я увидела, что прийти должна через месяц. А тогда я успею получить направление. И решив ни за что не платить этому З. десять тысяч, направилась к двери. Но ещё не перешагнув порог, услышала его голос: – Женщина восьмидесяти семи лет…
Мы шли с мужем:
– Ты обиделась?
– Нет, на таких не обижаются.
– Неприкрытая зависть к Николаенко.
– Понятно. Где этому пигмею? … Но я-то, я чем могла вызвать его такое раздражение? Наша поликлиника часто даёт направление в Мариинскую, видимо, есть договор. Поэтому я и назвала её номер, а не для того, чтобы сказать, что прислала меня поликлиника творческих работников. Фамилию Николаенко назвала в ответ на его вопрос. Но моё заболевание – блефарит. Помнишь, когда я сказала о нём Вадиму Петровичу, он отозвался чётко: – На зрение не влияет, мучиться будете всю жизнь. И я, ты знаешь, постоянно, чтобы не было воспаления, должна чистить веки, капать в глаза капли. А этот «офтальмолог» – совершенно несусветная фраза : «Николаенко и блефарит – ни какая-нибудь Бабыкина или Барыкина». Или, по его мнению, женщина в моём возрасте даже и не должна пытаться улучшить своё зрение, устранить, пусть не самые тяжёлые неполадки?
А десять тысяч он готов был взять у этой женщины хоть сегодня.
Елена Фролова, автор журнала ЧАЙКА, Санкт-Петербург
Добавить комментарий