Марина

1

Человеческие судьбы трогают душу. 

 Вергилий

 В один из теплых дней начала осени Дина шла по парку Санкт-Петербургского Политехнического института. Только что закончились еженедельные групповые занятия английским языком, которые она посещала перед предстоящей вскоре эмиграцией в Америку. Правда, преподавали британский английский, а не американский, что, как объяснили в американском консульстве, не имеет большой разницы, при этом добавив, что американский английский в России нигде не преподается.

 Идя вдоль аллеи к метро Политехническая, Дина поравнялась с высокой немолодой интеллигентного вида женщиной, лицо которой ей показалось знакомым. 

«Ой, так это ж Марина», ―как молнией, пронзило ее, и она окликнула женщину: 

 ―Марина!

Та повернулась и сразу узнала: 

―Динка!

Они, не видевшие друг друга около тридцати лет с их последней, тоже случайной, встречи, обнялись и несколько секунд стояли так... А потом быстро, перебивая друг друга, заговорили обо всем сразу.

―А ты где сейчас живешь? Что делаешь? А сейчас откуда и куда? – забрасывала вопросами Дина.

―Живу в Минске. Работаю в Минской Консерватории, преподаю композицию и теорию музыки. Приехала ненадолго повидать маму и брата, ―коротко ответила Марина на все три вопроса.

―Помню, его звали Павел?

―Да.

―А папа?

―Он умер 10 лет тому назад... Слушай, если ты не торопишься, давай зайдем к моей маме, она живет в «профессорском доме» на территории парка. Думаю, она тебя вспомнит. Ну, а ты―«Что, где, когда?»

―Живу тут недалеко, работаю в школе, психологом. Мой старший 3-х летний внук на вопрос: «Кем работает твоя бабушка?» ―отвечает: «Пися-олухом».

 2

Марина улыбнулась и стала расспрашивать подробно Дину почему она не продолжила музыкальную стезю, начатую в раннем детстве.

-Я так любила слушать твою игру на наших концертах в «музыкалке», ты как-то по-особенному чувствовала и передавала свои эмоции...,―непонятно зачем сказала Марина.

 ...Марина и Дина познакомились в первом классе музыкальной школы при Ленинградской Консерватории. Подружились, хотя встречались не больше 2-х раз в неделю – на уроках по теории музыки, сольфеджио, музыкальной литературы и в хоре. Жили девочки далеко друг от друга: Марина ―в большом «сталинской» архитектуры доме напротив метро «Автово», в отдельной благоустроенной квартире. А Дина - в коммунальной квартире в доме на Красной улице, параллельной Неве и выходившей на площадь Труда. Этот дом был бывшим дворцом князя Кочубея, переданным в распоряжение Музея истории и развития Ленинграда. Музей, как и дворец, имел красивый парадный вход в классическом стиле, а жильцы дома входили в свои коммуналки с бывшего черного входа, со двора на Красной улице.

 Папа Марины, Василий Константинович, мужчина благородной наружности с седеющей бородкой, был видным в то время архитектором, а мама, Эстэр Исааковна, работала конструктором в каком-то НИИ. Иногда родители Марины приглашали Дину в гости, бывало даже просили Динину маму разрешить ей остаться ночевать у Марины. Изредка обе девочки ходили с мамами на концерты в филармонию или в театр, иногда встречались дома. Им было интересно друг с другом, каждая находила в другой то, чего не хватало в большинстве девочек в их общеобразовательных школах. Марина отличалась нестандартным мышлением, свободолюбием, рассуждала обо всем безапелляционно, но доказательно. 

 Эта дружба продолжалась до окончания музыкальной школы, а потом их жизненные пути разошлись: Дина «ушла» в технические науки, а Марина углубилась в теорию музыки и музыковедение. После окончания Ленинградской Консерватории ее распределили в Минскую Консерваторию преподавателем теории музыки. Пару раз они где-то случайно встречались, коротко обменивались новыми биографическими данными и опять каждая уходила в свою жизнь.

 На этот раз у обеих было время, и они решили посидеть вдвоем в кафе-мороженом, которое недавно открылось на территории парка Политехнического Института. 

 3

Женщины нашли свободный столик в уютном углу кафе и заказали подошедшей официантке по порции ассорти почти из всех видов мороженого. 

―Какое редкое чувство свободы! ―со вздохом произнесла Дина, когда официантка, принесшая заказ, удалилась.―Я его почти не знаю, у меня нет свободной минутки, весь день расписан. 

―А тебе нравится твоя работа? ―поинтересовалась Марина.

―Не просто нравится..., Маринка, ―Дина подыскивала слова. ―С тех пор, как я окунулась в абсолютно безбрежную науку «Психология»..., то поняла, что это – моя стихия...Занимаюсь практической школьной психологией. Ты и сама знаешь, что дети всех возрастов нуждаются в ком-то, кто их может выслушать и понять, кому они могут открыть волнующие их проблемы, не боясь сплетен вокруг,―все более взволнованно продолжала Дина. ―Психолог помогает психически здоровым людям, которые длительное время не могут решить свои жизненные проблемы... человек не видит выхода из многих ситуаций, мучается... Постепенно искажается его характер...Понимаешь, я пришла к важному выводу: знание практических законов психологии нужно каждому, просто для жизни в социуме, но большинство об этом даже не догадывается... И вот пока старшеклассники еще только начинают свою взрослую жизнь, им очень нужны знания практической психологии, ее законы, понимаешь? Ты себе даже не представляешь с каким удовольствием на моих занятиях ребята изучают себя, свои отношения с окружающими, и каждый учится делать свой собственный вывод о себе и о своей жизни... Я сама разработала курс «Психология общения». И я рада тому, что нужна им и всем тем, с кем я работаю. Особенно во мне нуждаются дети: и первоклассники, и старшеклассники... 

―А мне жаль, что ты не стала пианисткой... ,―задумчиво произнесла Марина.―Мне казалось, что это твой путь в жизни... Себя я даже представить не могу ни в какой другой профессии, кроме музыковедения.

―Знаешь, ―Дина заговорила очень эмоционально,―музыка всегда есть и будет со мной, во мне... Только теперь я занимаюсь несколько другой музыкой: вслушиванием во внутреннюю мелодию человека, который пришел ко мне... Потом мы вместе с ним разбираем по отдельным нотам и обсуждаем эту мелодию... Каждый человек « звучит» для меня, как неповторимая и самобытная симфония...только в ней не четыре части, а бесконечное количество больших и маленьких разноплановых, часто исключающих друг друга и мешающих друг другу частей... 

 4

Мне очень важно и интересно услышать эту неповторимую мелодию, глубже понять музыку, звучание конкретного человека, а значит помочь ему...

 ―Динка, слушай, ты могла бы мне помочь разобраться в себе? Когда-то в детстве мы хорошо знали и понимали друг друга, но сейчас мы стали другими, прожили большую жизнь и имеем свой опыт. Весь мой жизненный опыт привел меня к одиночеству... Мне никто не нужен, я самодостаточна...Я, как та кошка, которая гуляет сама по себе... 

 ―Помню, что в нашу с тобой последнюю встречу, кажется, в филармонии...,―начала Дина, но Марина перебила ее: ―Да, помню: исполнялась Седьмая симфония Шостаковича. ―Знаешь, Маринка,―продолжала Дина,―я всегда восхищалась твоей музыкальной памятью. Да, так вот, ты была после развода со своим американцем. Я правильно помню?

 ―Да. У тебя хорошая память. Чак, мой первый муж, был моим студентом, на пять лет моложе меня. Он сочинял необычную современную музыку, но ему не хватало теоретических знаний. Сложными путями он попал в Минск, поступил в консерваторию на платное обучение, что значительно дешевле американского образования, там мы и встретились. Шквал страсти обрушился на нас обоих, ночи пролетали в любовном полете в ведомую только нам одним высь... Бывало один из нас выскакивал из постели, подлетал к пианино и со всей страстью играл своих любимых композиторов или собственные сочинения... Потом снова бросались в объятия друг друга....Но мы вскоре «захлебнулись»...Зачем –то поженились... Семьи не было, у обоих была одна святая страсть к Музыке. Это держало наш союз. Каждый сочинял свои произведения, в своей любимой манере. Потом он бросил свое обучение и укатил в Африку, в Нигерию, изучать местный музыкальный фольклор... Разошлись мы заочно...

 ―Эта история классно согласуется с твоим характером, с твоей страстной натурой и сексуальностью...―проговорила Дина после некоторого молчания. ―Хороший сюжет для фильма…А может быть для повести...

 Обе подруги стали медленно вкушать, именно вкушать, мороженое, которое они всю жизнь так любили.

 ―А Дима остался на память о Чаке? ―осторожно спросила Дина.

 ―Нет. С Чаком у меня не было детей. Я вроде бы хотела, но он был против. Потом он заговорил о ребенке, но я уже не хотела...Чувствовала, что брак этот недолгий. Появление моего Димки ―это совсем другая история...Слушай, Динка, я хочу пить. Давай закажем какой- нибудь сок.

 5

―С удовольствием, ―согласилась Дина. Они позвали официантку и сделали заказ. Вскоре на столе появился стеклянный кувшин с апельсиновым соком. Выпив залпом стакан сока, Марина продолжила свою историю: ей необходимо было выговориться:

 ―Оставшись одна, я решила заняться собой. Ты помнишь, какой стройной и гибкой я была в юности? А потом меня стало «разносить»: сидячий малоподвижный образ жизни, днем работа в «консерве», а вечером занимаюсь собственной композицией. В то время в Минске стали открывать фитнес центры, и я начала посещать один такой недалеко от дома. Моим тренером оказался высокий молодой человек красивого телосложения с ничем неприметным лицом. Звали его Толя. Мне он уделял почему-то больше времени, чем другим своим подопечным, иногда мы о чем-нибудь говорили после занятий. Я стала к нему приглядываться и поняла, что мне не хватает в нем глубокого интеллекта и хорошего вкуса в искусстве, особенно в музыке. Но это не помешало мне сделать ему слишком смелое и неожиданное для меня самой предложение: «Знаешь..., Толя..., я была бы счастлива иметь от тебя ребенка...» 

 ―Ого!...Ничего себе предложение!...И что он ответил? И как вел себя?―Дина была потрясена и не могла поверить в то, что рассказывает Марина. 

 ―Он очень удивился, долго молчал, обдумывая, наверно, воспринимать ли мое предложение как признание в любви или бредовые желания странной тетки, но... Толя не отказался... Мы по-прежнему встречались в фитнесе и раз в неделю у меня дома. Толя оказался каким-то однотонным, мало эмоциональным человеком. Может быть, когда какая-то женщина полюбит его, то она сможет разбудить его чувства. А моя цель нашей связи была родить здорового ребенка. Никаких романтических чувств мы не вызывали друг у друга, но и отторжения не было. Все происходило серьезно и по делу: Толя приходил, мы ужинали, пили красное вино и удалялись в спальню...Он был «тружеником» в постели, но мало изобретательным любовником... Потом, когда я была уже беременной, я перестала посещать фитнес и больше его не видела, хотя... вроде как привыкла к нашим еженедельным встречам....Иногда он позванивал, что было приятно...А когда родился мой долгожданный мальчик, он попросил разрешения прийти поздравить и посмотреть на наше произведение. Толя пришел с букетом цветов. Обнялись и окончательно поставили точку. Сына я назвала Димой.  

 6

 Дина молчала. Маринин монолог озадачил ее. Она даже представить себя на месте Марины не могла...При этом Дина понимала, что есть женщины, но скорее всего мужчины, которые не могут соединить в одном партнере и свою страсть, и свою любовь, и своего ребенка, и семейный быт. Каждое из этих чувств у них имеет своего адресата, разве что ребенок и быт чаще объединяются в супружестве или в одном более или менее долговременном партнере. Конечно, такое одновременное увлечение и создание отношений с разными партнерами кого-то на какое-то время возбуждает, радует, на время поднимает его жизненный тонус, но в определенный момент своей бурной и сложной жизни за этим «крещендо» уже где-то в близком будущем чувствуется разрыв отношений, их конец, а потом наступление «диминуэндо»... тоска и одиночество... А через некоторое время все повторится сначала... А может быть и нет... 

 Очнувшись от своих раздумий, Дина улыбнулась и поинтересовалась:

 ―У тебя, кроме Димы, есть ведь еще двое красавцев. Ты их приобрела таким же неординарным способом?

 ―Нет. Люблю разнообразие, ―улыбнувшись, пошутила Марина. Потом немного помолчала и продолжила: ―Много лет назад у меня была студентка на музыковедческой кафедре. Очень способная, я бы даже сказала, талантливая девочка. Одновременно с музыковедением она занималась и композицией, чем тоже привлекала мое внимание. На конкурсах студенческих работ ее сочинения всегда получали одну из высших наград. Эту мою студентку звали Лиля. Она приехала из Израиля, чтобы учиться в Минской консерватории, которую до своей эмиграции окончила ее мать Елена Аркадьевна. Мать Лили считала, что уровень преподавания музыковедческих дисциплин и композиции в этой консерватории достаточно высокий, а стоимость обучения значительно ниже, чем в Израиле. А вот исполнительское искусство, по мнению Елены Аркадьевны, в Израиле было на более высоком уровне. Ну, да ладно об этом. После окончания «консервы» Лиля вернулась в Израиль, и я продолжала телефонно-письменное общение с ней, часто консультировала ее по профессиональным вопросам. У Лили были два старших брата Аркадий и Борис, оба окончили Технион, жили отдельно от родителей.

 Года через три Лиля прислала мне приглашение приехать к ней в гости в Израиль, а также присутствовать на концерте, где впервые будут исполняться два ее произведения. Я договорилась с руководством кафедры и взяла трехнедельный отпуск в счет летних каникул, купила билет на самолет.  

 7

Хорошо помню серый, ветреный, слякотный день вылета из Минска. Когда через 2.5 часа перелета я вышла из аэропорта Бен- Гурион, то очутилась в раю: в теплом весеннем цветущем благоухающем раю. Меня встречала Лиля с братом Борисом и его девушкой. А дома собралась вся гостеприимная семья Лили, мы обедали, а Лилин брат Аркадий вызвался быть моим гидом по Тель-Авиву. Жила Лиля с родителями в симпатичном городке Лод недалеко от Тель-Авива. Слушай, Динка, а ты была в Израиле? ―вдруг прервала сама себя Марина.

 ―Была один раз в течение трех недель. Незабываемая поездка! Были дни, когда за один экскурсионный день я проживала несколько тысячелетий.

 ―А в Мертвом море купалась?

 ―Ну, скорее, это не купанье, а сидение и лежание в воде. Впервые испытала ощущение выталкивания своего тела из воды...А ты была в Масаде? 

 ―Да, на экскурсии. 

 ―А я, знаешь, испытала в этом месте, на вершине этой горы, удивительное чувство полной сопричастности к событиям, происходящим там почти две тысячи лет назад. Будешь смеяться, но это ―дежавю: я была там вместе с 960 защитниками города и вместе с ними погибла...Об Израиле я могу говорить долго... Продолжай лучше свою романтическую историю.

 ―Да. В будние дни, когда Лиля и ее братья работали, я ездила несколько раз на экскурсии, а вообще была предоставлена сама себе. Вечерами бродили с Аркадием по Тель-Авиву, пару вечеров провели в Яффо. Мой гид любил и знал Израиль, много рассказывал об его истории, с ним было интересно, но не более того. В выходные дни уезжали подальше: в Цфат, в Иерусалим, проводили время на пляже. И вот там он как-то невзначай сказал, что я ему нравлюсь и он хотел бы продолжить знакомство со мной. Я в ответ что-то промычала, а сама подумала, что в ближайшие годы я сюда не приеду, да и ему в Минске, наверно, делать нечего. Так что какое там продолжение. Однако, по мере приближения дня моего отъезда Аркадий начал переходить границы просто знакомства и стал активничать: то поцелует, то обнимет, то обняв рукой мою талию, ведет меня, как в танце. Израильтяне вообще ведут себя очень свободно, никаких комплексов с точки зрения нашей, так называемой, нравственности. Да и у меня, как ты понимаешь, закомплексованности нет. Пару раз я зачем-то ответила на его страстные поцелуи, что было им воспринято, как сигнал к действиям...  

 8

Была суббота, и мы почти весь день провели на озере Кинерет, плавали на деревянной шхуне, точной копии найденной здесь лодки, которой две тысячи лет, вкусно пообедали в ресторанчике на берегу озера. И вдруг Аркадий говорит:

 ―А ведь ты за все это время не была у меня дома в Тель-Авиве. Хочу показать тебе, где я живу. Приглашаю тебя в гости. Можно это сделать устно, без письменного официального приглашения? 

Я согласилась, и мы поехали к нему домой. Войдя в его небольшую и не очень уютную квартирку, я увидела на столе приготовленный заранее ужин на двоих: красовалась бутылка шампанского, ее оттеняла пузатая бутылка коньяка, на блюде сверкали яффские апельсины, а рядом лежала красивая коробка конфет. Пока я приводила себя в порядок в ванной комнате, Аркадий достал из холодильника легкую закуску. А дальше все шло по весьма примитивному сценарию. Напились, почти опустошили обе бутылки, и я не только не помню, о чем говорили, но и как я оказалась в его постели... Он был похож на льва, который трудится над пойманной добычей...: сладострастно рычал, урчал, отдыхал и снова «брался за дело»...Когда я окончательно протрезвела, он уже спал. Я приподнялась на локоть и стала разглядывать его лицо. Оно казалось мне в полумраке комнаты красивым и спокойным. Вспомнила, как на днях, во время нашей с ней прогулки, Лиля сказала мне: 

―Мой брат «положил на тебя глаз». Вообще-то он разборчивый жених, но похоже, что в тебя он влюбился сразу.

В тот момент я перевела разговор на другую тему, стала детально анализировать ее композиторские сочинения, потом поинтересовалась ее личной жизнью. Оказалось, что ее жениха убили арабы на границе с Сирией, где он нес военную службу. Лиля никогда не говорила раньше об этом.

И сейчас, лежа рядом со спящим Аркадием, я старалась понять себя, понять причину своего почти безмолвного согласия на произошедшее в эту ночь и понять свое отношение к Аркадию. Неожиданно для себя я вдруг обнаружила глубоко спрятанное внутри чувство родства с ним, желание говорить с ним, слушать его. А он будто почувствовал мои мысли и вдруг проснулся, улыбнулся мне, и мы потянулись друг к другу... Это была уже другая музыка: синхронная, эмоциональная «игра в четыре руки» с вступлением и завершающей это действо кодой. Долго потом лежали, не расцепляя объятий...

 9

 ―Да-а-а-а, ―протянула Дина,―ты будто читаешь страницы своего собственного романа. Я просто заслушалась и переживаю. Чувствую, что все хорошо закончится.

 ―Ой. Не говори... До «хорошо» еще много чего неожиданного и трудного было.

 ―Как я понимаю, в нужный день и час ты улетела в Минск.

 ―Улететь-то улетела. Но до этого был долгий семейный обед в честь моего отъезда, на котором среди разных полагающихся тостов прозвучал один, удививший меня не только содержанием, но и тем, кто его произнес. Отец Аркадия сказал, что Лиля вернулась из Минской консерватории, очарованная мной, при каждом удобном случае рассказывала обо мне, и семейный совет решил пригласить меня в гости, чтобы познакомиться со мной, а главное, познакомить меня с Аркадием. Вот теперь «все карты были открыты». Меня уже видят чуть ли не членом семьи. К такому повороту событий я не была готова и поэтому «сделала шаг назад». Я благодарила всю семью за гостеприимство и чудесные дни, проведенные в их доме и в их незабываемой уникальной стране.

 Прилетев в Минск, я с головой окунулась в преподавательскую работу и задумала написать серию небольших музыкальных произведений типа вариаций на еврейские мелодии. Я задумала это еще в Израиле... Прошли недели 2–3  после моего приезда, как вдруг я проснулась утром от подкатывающей к горлу тошноты. Решила, что это что-то связанное с желудком: накануне съела в нашей столовой в «консерве» студень. Но когда тошнота стала повторяться в последующие дни, я заподозрила, сама понимаешь, что... Вскоре пришло неоспоримое подтверждение этому. Я была убита... Твёрдо решила делать аборт. К врачу пошла на восьминедельном сроке и получила еще один сюрприз: у меня будет двойня. Помню, прямо в кабинете я разрыдалась: все построенные мною жизненные планы рушились, мужа у меня нет и вообще, кроме моего дорогого Димки, мне больше никто, никто не нужен...Умоляла врача дать мне направление в больницу. Но вместо этого она позвала заведующую отделением, и они в два голоса убеждали меня не делать этого преступления, т.е. уничтожения двойни, долго объясняли, что это очень опасно для моего здоровья. Ты представляешь, Динка, мое состояние? Я была в полном отчаянии...

 ―Очень хорошо представляю. Буквально чувствую, что творилось в твоей душе,―сказала проникновенно Дина. ―И как все повернулось и встало на свое место? 

 10

―По дороге домой подумала, что надо бы спросить у Димки, хочет ли он иметь брата или сестру, а может быть, сразу обоих. И знаешь, что он ответил? «Не хочу! ―кричал он.―Ни за что! У моего друга Сашки в детском саду есть гадкий брат Лешка-картошка, который все портит, всюду лезет, разрушает все, что мы строим. Младший брат ―это ужас! Дерется за машины, вагоны, экскаваторы! Нет, не хочу! Никого не хочу!» Так я получила еще одно мнение в пользу аборта...

 ―Да, кстати, я все хочу спросить у тебя, с кем был Димка, пока ты находилась в Израиле, ―прервала Маринин рассказ Дина.

 ―С моей мамой. Она прилетела из Ленинграда. С удовольствием общалась с любимым внуком. Ну, продолжаю эту стремительно развивавшуюся историю появления моих близнецов.

На следующий день неожиданно позвонил Аркадий и, услышав мой печальный голос, стал выяснять, чем я так огорчена. Я расплакалась и стала сквозь слезы что-то невнятное произносить, а он ухватился за слово «не хочу» и пристал ко мне с требованием объяснить ему, чего я не хочу. Ну, я и выпалила, что не хочу больше иметь детей, мне надо работать, а не заниматься пеленками. И он понял, наконец, что у нас с ним будет ребенок, да не один, а сразу два. Боже, Динка, что тут началось!... Он орал, что, если я посмею убить его детей, он убьет меня. Знаешь, тогда я в это поверила. Он был как раненый зверь... Каждый час звонил и повторял свое страшное предупреждение на случай аборта. А последний раз позвонил поздно ночью и вдруг спокойным мягким голосом предложил: «Прошу тебя: выходи за меня замуж. Делаю тебе официальное предложение. У нас с тобой будет прекрасная семья.»

Через три дня он уже был в Минске. Потащил меня в районный ЗАГС. Там очередь: надо ждать минимум месяц. Стал умолять меня улететь с ним в Израиль завтра же и навсегда, т. е. все бросить, взять только Димку. Поладили на том, что он прилетит через месяц, мы распишемся и взял с меня честное слово, что я за этот месяц не превращусь в Медею. Я пообещала...Так все и произошло. Мы поженились...

За два месяца до родов мы с Димой прилетели в Тель-Авив. Аркадий снял для всех нас квартиру, как-то обустроил ее. В Израиле квартиры сдаются «голыми»: есть стены, пол и потолок. Ни ванны, ни раковины, ни плиты, ни стиральной машины, ни посудомоечной нет. Надо самим все покупать. Осилить эти покупки смогли не сразу. Но все настоящие трудности были впереди.

 11

Роды были очень тяжелыми, я потеряла много крови. Сил не было никаких. Близнецы кричали 24 часа в сутки.Один начинает, другой подхватывает.

Одного кормлю, другой громко плачет, потом наоборот. Один спит, другой вякает, первый просыпается и начинается общий рев. Они редко одновременно спали, так что первый год их жизни я в буквальном смысле не спала и валилась с ног от усталости. Аркадий много работал, нужны были деньги, не спать ночью он не мог, поэтому иногда в будние дни уезжал к родителям ночевать. Я оставалась одна в этом нескончаемом крике... В выходные дни он чем-то помогал, чем мог, и по очереди приезжали свекровь и Лиля, гуляли с малышами. Оказалось, что моего молока близнецам не хватало. Выход, сама понимаешь, один―докармливать кефирчиком и творожком для новорожденных. Полностью переводить их на искусственное кормление я категорически не хотела, до года кормила их грудью. Стало потише, но они уже привыкли «заражаться» друг от друга криком. 

―А как ты их назвала?

--Доченька ―Алиса, а сын ―Давид. Они росли совершенно неразлучными. И до сих пор у них самые сердечные и глубокие личные отношения.

―Близнецы уже совсем взрослые. А чем они заняты, что делает Дима?

―Дима, успешно отслужив в Армии Израиля, остался работать там в каких-то секретных войсках. Ему нравится его работа, он любит Израиль и стал его искренним патриотом. А ведь он еврей только по своей бабушке, моей маме. Интересно, как все сложилось... 

―А Алиса?

―После службы в армии она учится в университете, мечтает быть врачом. После армии она очень изменилась, стала слишком самостоятельной, кроме брата, у нее нет авторитетов. Красивая и умная девочка. Так что недостатка в мужском обществе у нее нет. А характер у нее очень сложный...

―А Давид как?

―Он отслужил в военно-морских войсках, ему тоже предложили остаться военным, но он отказался. Сейчас учится в университете, увлечен археологией. Израиль копать – не перекопать, сплошные артефакты... И знаешь что удивительно? У Димки прекрасный музыкальный слух и красивый голос. Хочет создать свою вокальную группу.

―Ничего удивительного нет. Унаследовал твои гены, ―заметила Дина.―

Слушай, у меня все время вертится вопрос: а как ты снова оказалась в Минске?

 12

―Мы разъехались... Официально не разводились.

―А ты там работала как музыковед?

―Нет. Пока дети были маленькими, я 24 часа в сутки занималась ими, ни о какой работе и речи не было. Но когда они подросли и пошли в школу, я поняла, что самая для меня удобная работа ―быть частной учительницей музыки в русскоговорящих семьях. Пока дети находились в школе, я ездила по домам своих учеников в возрасте от пяти лет и старше и обучала их игре на фортепиано. Знаешь, я так скучала все эти годы в Израиле по работе со студентами консерватории, по возможности заниматься собственной композицией. У меня для себя вообще не было ни секунды: утром отвозила детей в школу, бежала на уроки музыки к ученикам, забирала детей из школы, Димку везла в спортивную секцию, Алису в балетную студию, а Додика в детский хор. Потом всех забирала домой и, пока дети делали уроки, готовила еду, убирала дом, стирала и падала с ног от усталости.

―А Аркадий что? ―поинтересовалась Дина.

―А ничего. Работал по специальности в трех разных компаниях, уставал, детей видел только по выходным, иногда возил их куда-нибудь, покупал мороженое и сладости, проявляя тем самым свою отцовскую заботу о детях. Чем старше становились они, тем ему было интереснее с ними, и они стали тянуться к нему. Он много знает из мировой истории, истории Израиля, неплохо знает русскую литературу, умеет рассказывать. Так что мы постепенно стали жить параллельной жизнью, изредка встречаясь ночью в спальне... Когда повзрослевшие близнецы вернулись домой после службы в армии и пошли учиться в университет, я почувствовала, что они уже могут стоять на своих ногах самостоятельно. И с Аркадием у всех троих дружеские отношения. Поэтому я решила вернуться в мою «Альма-Матер», в Минскую Консерваторию, и жить своей полноценной жизнью в Музыке с большой буквы. Вот так я опять оказалась в Минске. Еще одна важная причина моего возвращения — это то, что мама совсем одна, из Израиля не налетаешься к ней, а Минск совсем рядом, ночь езды на поезде. Эмигрировать в Израиль она не хотела: здесь могила папы...

 ―Да-а-а..Ты строишь уникальную линию своей жизни―сказала с легкой улыбкой Дина.―Когда-нибудь опишешь это, я так думаю.

Марина не отреагировала на эти слова, а только спросила:

―Ну, что? Зайдем к моей маме?

―Боюсь, что нет. Уже поздно. Три часа пролетело почти незаметно.  

 13

Они быстро доели уже совсем растаявшее мороженое, расплатились и вышли из уютного тепла кафе в прохладу наступившего вечера. В парке зажглись фонари. Деревья стали казаться фантастическими существами, порывы ветра вызывали движение листвы и скрип старых деревьев, отчего пространство парка ощущалось заколдованным...

 Дина долго прощалась с Мариной, очень приглашала приехать и снова встретиться, обещала подумать обо всем услышанном и попытаться, как обещала, помочь. Они, как и в предыдущие их встречи, обменялись телефонами, просили друг друга звонить, обнялись и разошлись в разные стороны...

 По дороге домой Дина размышляла о том, что же влияет на линию жизни любого человека: судьба как рок или принятые самим человеком решения в соответствии с его характером, или и то, и другое.

Дине было понятно, что в Маринином случае все решения поступать так или иначе в определенных обстоятельствах принимала она сама абсолютно осознанно. Ее поступки и действия соответствовали ее свободолюбивому, целеустремленному и сильному характеру. Но судьба Марины ―это Музыка.

Именно она, Музыка, вела Марину по жизни, давала ей вдохновение и удовлетворение, дарила радость и держала «на плаву». Марина, блестяще образованная в области мировой музыкальной культуры, знаток теории музыки, музыковед, преподаватель этих предметов в консерватории, композитор нескольких десятков исполняемых фортепианных произведений, посвятила себя своему божеству ―Музыке. Это ее путеводная звезда, которая вела ее по жизни, а дорогу к ней она прокладывала сама, отбросив все, отвлекающее ее от главной цели жизни ―служить Музыке…