Замечательный искусствовед Николай Пунин (кстати, третий муж Анны Ахматовой) в послереволюционные годы с их разбродом и диковатыми новшествами в художественной жизни, - призывал друзей «не терять своего отчаяния». В самом деле, энергия отчаяния порой бывает очень продуктивной. Сам Пунин не погрузился в апатию, а писал книги и статьи, страстно отстаивал новейшее искусство, возил выставку современных российских художников в Японию…
Мне кажется, что недавняя графическая серия Семена Агроскина (бумага, акварель, тушь, акрил), созданная в 2020-2023 годах, напитана именно этой бурной и безумной энергией, которая подхватывает зрителя и заставляет его испытать сильные и глубокие эмоции.
Можно только гадать, что привело автора в это состояние. Сама ли «эпоха перемен», в которую нам довелось жить, какие-то личные коллизии или все вместе? В одной из наиболее «брутальных» графических авторских работ последнего времени изображен топор, вонзившийся в палитру («Творческий кризис»). В другой - видим запрокинутую вопящую человеческую голову («Крик»).
Но мне кажется, что это наиболее лобовые и одномерные работы, напоминающие по предельной экспрессии немецких художников - экспрессионистов 20-х годов 20-го века. Однако те, с их гротеском и подчеркиванием ужасного, - на этой ноте так и застыли. А Семен Агроскин раскрывает перед нами всю палитру возможностей «энергии отчаяния». Есть тут и безумные взлеты, «смертельные» порывы ввысь, когда небесная вертикаль борется с привычной житейской горизонталью. Отсюда его поразительные лестницы, уже совершенно утратившие связь с бытовыми обстоятельствами.
Трудно представить себе в метро такую извилистую и крутую, такую смертельно опасную лестницу («Лестница в метро»)! Похоже на лестницу и нечто башнеобразное, напоминающее библейскую Вавилонскую башню («Библиотека»). Она тянется ввысь к небесам и сплошь заполнена книгами. Это как некий билет человечества в вечность, но вот, будет ли там, кому эти книги прочесть? И нужны ли там человеческие книги? Человеческие ценности? Не из подобных ли сомнений произрастает авторское отчаяние?
Графические листы художника, когда их смотришь подряд, похожи на пешеходный переход с горящим красным светом - красный, красный, красный… Когда же, наконец, появится хотя бы желтый? Самые простые бытовые мотивы, деревья или голуби на земле, напитаны предельными эмоциями, но у автора меняется ракурс, меняется способ подачи. Эти рисунки - жестко лапидарные, где автор использует резкую и обрывистую тушевую линию, тушевое пятно, красочный развод и легкую цветовую подкраску, - не упрекнешь в монотонности.
Мотивы во многом остаются прежними, но, как я уже писала, теряют «бытовую» подсветку, становятся более метафизическими. Положим, сплошная, из красного кирпича стена, которая прорезана «мнимым» белым просветом, но это не «воля», а тоже стена («Стена»). Едва ли мы увидим такую стену в реальности.
В нескольких работах автор развивает мотив руки, первоначально сжатой в кулак, агрессивной и страшноватой («Рука»). Затем мы видим кисть, поднятую в жесте недоумения или вопроса, и кисть, как бы размышляющего над чем-то человека («Кисть»). Причем интенсивность переживания (красный!), - во всех трех работах сохраняется. Однако эта отрывочная, рваная, импульсивная графика не одномерна и плакатна, а призывает к сочувствию и раздумью.
Особенно интересна «живая» природа. В таких работах, как «Нескучный сад», «Березы», «Вечер», темнота борется со светом, черное с белым, линия с тушевым и красочным пятном, приземленность и унынье с порывом ввысь.
Герои художника, медленно, с большим напряжением, похожие издалека на крошечных муравьев, поднимаются на огромную крутую гору («Исход»). Пожелаем им добраться до вершины, ну а нашему художнику - отыскать в жизни нечто такое, что сумело бы вытеснить энергию отчаяние, дав взамен энергию любви…
Добавить комментарий