Вчера поехала навестить дочь и ее семью. Нарочно выбрала для поездки воскресенье, потому что утром в воскресенье возвращаются на места те солдаты, которые получали отпуск на шабат, и транспорт должен работать лучше. В будние дни рано утром из разных районов Иерусалима отправляются автобусы (помимо регулярных от автобусной станции) в Тель-Авив, потому что в Тель-Авиве работы больше и многие ездят.
Собирают людей по районам, а дальше быстро идут без остановок в часы, пока не начались пробки. У меня напротив дома останавливаются без четверти шесть, четверть седьмого и без четверти семь. Хотела выяснить, который из трех точно пойдет в это воскресенье, подозревала, что какой-нибудь отменили.
Позвонила в субботу в справочное. В субботу справочное не работает, но в “моцей шабат”, то есть “на выходе из субботы” открывается. Дозвонилась в общенациональное справочное, сначала автомат объяснял, что автомату в военное время верить не нужно, так как в военное время все поменялось, а нужно дожидаться живого представителя. Дождалась, но он (мужчина-представитель) сказал, что у него данные по всей стране, а по автобусу Иерусалим-Тель Авив надо звонить в другую справочную, он меня переведет. Не поняла наших географических масштабов, но тут не до споров.
В иерусалимском справочном автомат ответил, что обычно он на исходе субботы работает, но в связи с военным положением не работает, а заработает в воскресенье в четыре утра. Встала без чего-то в пять, звоню в иерусалимское справочное. Автомат отвечает, что обычно он с четырех утра работает, но в связи с военным положением начнет работать в шесть. Решила времени не терять, но на без четверти шесть не успела, вышла к шести с четвертью. Нужный мне междугородный автобус не пришел, да и вообще никаких автобусов не было. В иерусалимском справочном даже автомат не подходит (продолжаю звонить с улицы по мобильному). На улице по утрам холодно, но я в теплой флисовой курточке. Стою себе, нежно напеваю посвященную мне когда-то подругой С. песенку, на мотив вальса из фильма “Друзья и годы”:
Нам и вспомнить-то страшно,
Как, покинув страну,
Мама с дочкой попали
Прямиком на войну.
(Это мы, как и многие, в конце 1990 из СССР выехали, а в январе 1991 война в Персидском заливе началась). Жду автобуса. Без четверти семь - не пришел, но уйти почему-то не могу. И вдруг идет какой-то городской автобус, вроде мне не нужный, но поехать хочется.
В общем добралась до железнодорожного вокзала. Вижу довольно много солдат - все они ужасно молодые, помните, нам солдатик из “Баллада о солдате” тоже ужасно молодым казался, хоть мы сами тогда отнюдь не стары были. Большинство солдат провожают родители, подвозят до вокзала на машинах, помогают детям надеть их тяжеленные рюкзаки.
Одна девочка-солдатка горько плачет. То есть, может быть, не одна она плачет, но я заметила только ее. Надеюсь, что не фронта она боится, но откуда я знаю? На отце лица нет, как ему это больно. Он обеими руками обнимает ее за голову, целует, и видно, как он буквально отрывается от нее, заставляет себя сесть за руль. И все мы бежим к поезду. Молодые солдаты понимают, к какому, а я просто так.
Вокзал - я в первый раз на нем оказалась, у меня ведь раньше машина была - какой-то странный. Уж так глубоко под землей находится, как будто наши поезда собираются под землей через Ла Манш переплывать - бесконечно-бесконечно куда-то спускаешься. (Дочь мне потом объяснила, что, видимо, при строительстве приходилось копать между культурными слоями - у нас ведь всюду археологические объекты.)
Села в поезд на Тель-Авив, позвонила дочери, как попасть к ним в Кфар Сабу. Она говорит: выйди на Арлозоров, пересядь на поезд до Нордау. А я такой станции - Арлозоров - в маршруте поезда не вижу, хотя фамилию его прекрасно знаю. Он был сионистом, он погиб в результате политического убийства - первого в Израиле, это часто вспоминалось в Израиле после убийства Рабина, так и неизвестно, кто убил, то ли фашисты (он в молодости дружил с будущей женой Геббельса), то ли коммунисты. Хорошо, дочь на проводе, она говорит: Арлозоров - это то же, что Савидор или Мирказ, проверь, которая есть. Да, есть в маршруте Савидор-Центр (хорошо я знаю, что центр - это мирказ!). Савидор был директором Израильских железных дорог, а если быть полностью готовым к путанице, то настоящая его фамилия Ходорковский.
Добралась. Нордау (он был сионист, а по профессии врач) - это не их, не моей дочери, станция, но их станция - Соколов (он был сионист, а по профессии журналист, пионер ивритской журналистики) - в связи с военным положением закрыта, потому что она маленькая, а людей по обслуживанию в связи с военным положением не хватает.
Дождь проливной. Я еще в поезде в новостях прочла, что наземное вторжение в связи с дождем отложили. Конечно, это звучит смешно. В молодости читала шутку для изучения английской грамматики (по-английски в условных и временных придаточных будущее время не употребляется): я тебя очень люблю, мечтаю увидеть, приду, если не будет дождя. Но в военной практике, видимо, не так смешно: объясняют, что при такой плохой видимости, самолеты не смогут обеспечивать должную поддержку. (Забегая вперед: сегодня тоже утром дождь и наземная операция отложена.)
Пока думала, годится ли мне подошедший автобус, он от остановки отошел. То ли зятю звонить, чтобы меня на машине подобрал, то ли такси взять. Такси прямо у вокзала стоят. Такое ощущение, что вышел с вокзала европейского города: дождь, такси. А тут следующий автобус подошел. Большая, прямо-таки кардинальная, разница с Иерусалимом. Но не Европа, не будем преувеличивать. На днях по радио "Арзамас" слушала замечательную передачу про Париж “Трех мушкетеров”, оказывается, в Париже тротуары, возвышающиеся над краями мостовой, чтобы людей от грязи уберечь, устроили при возведении Нового моста (16-17 вв.), а в Лондоне много раньше. У нас в Кфар Сабе тротуар на уровне мостовой, с люками слива дело плохо, идешь в воде по щиколотку. Ладно, хватит ворчать.
Про семью дочери не знаю даже, как сказать. Теоретически в порядке. Но. Внук по-настоящему боится обстрелов. Спит в комнате родителей - в 12 лет! Комната маленькая, кровать ему не поставишь, хотели что-то организовать, но он - нет, как собачка, ложится у кровати в ногах на подстилочку. Очень мне это не понравилось. Собачка тоже боится.
Там при мне обстрел был, но даже не в Кфар Сабе, а в Герцелии, хоть и близко, но все-таки не там, сирена совсем не громко звучала, разрыв, правда, был жутко громкий, дом затрясся, когда бабахнуло. Собачка вся ко мне прижалась, дрожит - я растрогалась, но мне это тоже не понравилось, хоть я и отломила ей кусочек банана (у них и бананы вкуснее, чем у нас).
Дождя собачка тоже боится - лапки в лужу ставить ей неприятно, не хочет выходить на прогулку, но это уж не про войну, а вообще про нервы нашей семьи. Внук выходить отказывается: очень хорошо, что школа дистанционно, гораздо удобнее. (Министр просвещения хотел вернуть нормальное посещение школ, но учителя отказались и я на их стороне: автобусы не всюду ходят, чтобы дети сами, если обстрел, прятались - нет, нам такого не надо). Дочь стесняется признаться, но явно боится. Видно, как она при этой герцелиевской сирене стала вся белая. Зять за компьютером (работает из дому) - не знаю, что он себе думает. Но потом зятю нужно было ехать (как раз меня до станции подвез) выступать в концерте. Он поет, поет в хоре, очень хорошем, международно признанном, и они дают добровольческие концерты для бойцов. Он боялся, что никто не придет, не до того.
Я стала ему рассказывать (он не знал!), как во время Второй мировой на фронт выезжали бригады артистов, и в СССР, и в США. На его концерт пришло человек десять взрослых, которые привели человек двадцать детей. Певцы на ходу меняли репертуар, чтобы детям было интереснее: Дисней и всё такое. И действительно, детям понравилось.
Домой вернулась легко, и ночь прошла спокойно. Сообщают, что последний обстрел из Газы был зафиксирован 15 октября около 23:00, а сегодня еще ничего не случилось. Уточняется цифра заложников: 155 человек.
Опубликованы кадры жертв ужасающей резни, совершенной террористами ХАМАСа, - миру нужны доказательства, но не все могут смотреть - нервы не выдерживают.
ЦАХАЛ бомбит Палестину.
Жителей северных районов Израиля эвакуируют (пока на всякий случай, там еще не началось).
Израиль разрешил передачу в Газу гуманитарной помощи. Авигдор Либерман (глава партии Наш дом Израиль) написал в соцсетях, что Израилю надо было потребовать, чтобы сначала представители Красного Креста проверили соответствие международным законам условий содержания израильских заложников, а потом уж гуманитарную помощь палестинцам разрешали. Скажут, что вот всегда мы, русскоязычные, так к палестинцам жестоки, а я считаю, что это справедливое требование.
Добавить комментарий