ПОСЛЕ СМЕРТИ ОТЦА
После смерти отца в 1981 г. моя семья осталась в его квартире на 2-й Песчаной улице (тогда она называлась Георгиу-Дежа[1]), которую еще в начале 1960-х выменяла моя мамы. Мы жили в 300 метрах от Татьяны, но виделись редко.
В 1990 г. муж получил приглашение на двухмесячные визиты во Францию и Германию, но не исключалось и продление. В Германию даже пригласили всю семью — была Перестройка, и контакты интенсивно поддерживались. Незадолго до отъезда Татьяна вызвала меня на серьезный разговор. Разговаривали мы с ней на улице, в парке. Дома, по ее мнению, могли бы прослушать нашу беседу. Я сказала Татьяне, что еду в Германию, но не знаю пока точно, надолго ли. Именно тогда Татьяна и попросила меня оставить в нашей квартире своего сына Женю с семьей. Ей хотелось, чтобы сын жил поближе к ней. Я сразу согласилась. Да и вообще, как я могла отказать своей тетке в ее просьбе! Мой кузен Женя прожил в нашей квартире 12 лет, пока мы ее не сдали, а потом не продали. Татьяна вызвала меня также, чтобы я могла проститься с Соней Трифоновой.[2] Помню, как мы сидели на кухне втроем и как две кузины были похожи друг на друга прическами и лицами. Выражения лиц у них тоже были идентичные — удрученные, озабоченные.
Интересно, что десятью годами раньше я говорила отцу о возможности нашего переезда, причем почему-то в Германию. Помню, как он тогда эмоционально воскликнул: «Все еще может поменяться!». Не знаю, что он имел в виду — свою семейную жизнь или обстановку в стране. Через некоторое время он успокоился, может, с кем-то переговорил, и спросил мужа не собирался ли он за границу, чтобы обеспечить свою семью.
После отъезда из Москвы в августе 1990 года, наше с Таней общение вышло на совершенно новый уровень. Мы стали регулярно переписываться, более того, письма писали и ее дети, и внук, и даже невестка. Из ее пространных писем я узнала много нового, и не только о ней, семье Трифноновых, но даже и об отце.
Из письма Татьяны мне в год нашего отъезда от 24.12.90 (поздравление с Рождеством и Новым 1991 годом):
Прекрасно, Олечка, что ты с семьей в нормальном, благополучном, красивом месте. Живете так, как положено жить человеку, если он не дикарь. Пусть это продлится столько, сколько вам будет нужно. Мне всегда трудно, когда уезжают близкие люди, но я рада за всех вас.
Старшей в иерархии Трифоновых стала Татьяна. К ней потянулись люди, интересующиеся ее знаменитым братом. В Перестройку обострился интерес к сталинским репрессиям, и тут ей было что рассказать. Многие, однако, использовали полученные от нее сведения, фотографии и документы, никак не способствуя утверждению ее авторитета как главного представителя семьи. Скорее наоборот, получив все необходимое, они замалчивали источник, а то и вовсе старались вывести ее из поля зрения.
В приложении к статье приводятся три письма Татьяны, демонстрирующие ее эпистолярный стиль, отношение к происходящему в стране и эволюцию восприятия ряда лиц. Первое из приводимых писем, датированное 1995 г., содержит ответы на мои вопросы о Трифонове, на которые вряд ли кто другой смог бы так четко ответить. В нем она также пишет о А.П.Шитове, который интенсивно общался с ней при подготовке биографического справочника «Юрий Трифонов. Хроника жизни и творчества 1925–1981». Шитов был комсомольским работником с Урала, а после Перестройки стал предпринимателем. Свою главную профессиональную деятельность он совмещал с исследованиями творчества сначала Мандельштама, затем Трифонова. Поначалу Татьяна была от него в восторге, но позже охладела. Дело в том, что Шитов просил ее готовить фрагменты для будущего издания, обещая разные формы содействия, в том числе по изданию мемуаров самой Татьяны, а потом не посчитал нужным держать слово — вполне в духе бизнеса 1990-х.
Второе письмо датировано 1996 г. В нем Татьяна перечисляет, что она хотела бы включить в «Хронику», делится воспоминаниями о родителях и брате и рассказывает детективную историю про книгу Сталина с его дарственной надписью из собрания Словатинской. Она, хоть и с оговорками, но хвалила вдову Трифонова — Ольгу Романовну Мирошниченко — за работу с его литературным наследием и организационную деятельность .
Не очень красивая история вышла с музеем «Дома на набережной». Он был основан в 1989 г. восьмидесятилетней Тамарой Андреевной Тер-Егиазарян,[3] проживавшей в этом доме. Она привлекала Татьяну в качестве эксперта для создания экспозиции. Когда музей окончательно оформился и утвердился, он перешел под новое руководство, а Татьяну стали игнорировать. Об этом она рассказывает в третьем из приводимых писем, датированном 1998 г. Из него видно, что отношения Татьяны с вдовой отца тоже претерпели изменения.
После смерти Трифонова Таня и ее кузина Галя Низовцева, другая внучка Словатинской, пробовали наладить с сотрудничество с Ольгой Романовной и передавали ей разные семейные материалы для исследований в рамках комиссии по литературному наследию. Ни Таню, ни Галю к деятельности комиссии не допустили, некоторые материалы вернуть не удалось, а интерпретация других крайне возмутила родственников. Вот что Таня писала мне 28 июля 1995 г.:
На Москву работает очень приятная станция «Эхо Москвы». Мы ее слушаем. Там есть редактор Майя Пешкова. Она затеяла в июне провести три передачи, посвященные Ю.Трифонову. В первой из них, в форме «интервью с вдовой писателя» О.Р. рассказывала о детских годах, родителях и бабушке. И очень просто обронила такую фразу: «У меня есть нежные письма И.Сталина к Т.А.С[ловатинской], на основании которых можно предположить, что она была его любовницей».
Я была ошарашена этой наглостью по отношению к бедной бабушке. Бабушка не любила Сталина еще по дореволюционным делам и, естественно, позже. Я не такая идиотка, чтобы осуждать человеческие чувства и возникшие отношения — особенно если это сильные, независимые личности. Но в данном случае — это просто ложь, «оживляж». Эти письма Сталина есть и в моем архиве. В первом — он пишет из ссылки — он просит прислать сколько-нибудь денег и пишет, что ему не к кому обратиться с этой просьбой, и что он понимает, «как дорогой Татьяне Александровне» нелегко ее выполнить. Во втором — благодарит за присланные белье и деньги. В третьем — просит опять деньги и извиняется за просьбу. Если в них и есть какая-нибудь нежность, то только к деньгам.
Посмертный интерес к Трифонову и его семье оборачивался недоразумениями, а иногда и далеко небезобидными публикациями, которые Татьяна последовательно опровергала. Например, в журнале «Огонек» за 1991 г. появилась статья Владимира Солоухина,[4] который приписал ее матери, Евгении Лурье, участие в вооруженных Частях Особого Назначения (ЧОН), созданных в 1918 г. для борьбы с контрреволюцией: подавления восстаний и изъятия продовольствия у крестьян. Абсурдность утверждения вытекала и из возраста Евгении, которой на момент создания ЧОН было 13 лет, и из того, что ЧОН формировались исключительно из членов партии, в которой девочка, естественно, не состояла. Татьяна отправила гневное письмо в журнал «Огонек» и добилась его публикации:
В редакцию журнала «Огонек».
В «Огоньке» № 29 за июль 1991 г. я прочитала статью Вл. Солоухина «Не наливают вино в старые меха». Не буду оценивать статью в целом, внутреннюю пружину, подвигнувшую Вл.Солоухина на ее написание — это сделают, я уверена, люди, более знакомые с его деятельностью. Но об искажении фактов я должна сказать.
Цитирую фразу из статьи: «Мать писателя Ю.Трифонова была, говорят, комиссаром Чоновских войск, участвовала в расказачивании».
Все в этой фразе – ложь. Никто из родственников писателя Ю.Трифонова, моего брата, не был ни комиссаром Чоновских войск, ни бойцом, вообще не имел к ЧОНу никакого отношения. Наша мать, К.А.Лурье-Трифонова, 1904 г/р, в период расказачивания была школьницей, позже окончила Тимирязевскую Академию, получив диплом зоотехника. Она не только никогда не была комиссаром, но никогда не была и членом какой-либо партии. Вл.Солоухину должно быть известно, что членом ЧОНа мог быть только член партии большевиков.
Родители наши поженились в 1924 году, но думаю, что оценка отцом действий по расказачиванию имеет отношение к упомянутому Вл.Солоухиным. В архиве ЦГАОР хранится доклад нашего отца В.А.Трифонова, в оргбюро ЦК РКП (б), датированный июнем 1919 г., по поводу политики Донбюро по отношению к казачеству. Привожу выдержки из доклада:
«Огульные обвинения казаков в контрреволюционности являются, конечно, плодом незрелого размышления... Ошибки, граничащие с преступлением, совершенные нами на Дону... осложнили положение... нужно твердо и определенно отказаться от политики репрессий по отношению к казакам вообще.»
В письме к старому другу отец выражается еще более эмоционально:
«На юге творились и творятся величайшие безобразия и преступления, о которых нужно во все горло кричать на площадях.» (Архив А.А.Сольца).
Ложь, прикрытая фиговым листиком ссылки на «говорят» не делает чести Вл.Солоухину.
В статье Вл.Солоухин, многократно повторяя фарисейскую фразу Сталина «дети не отвечают за отцов», фактически призывает требовать именно от детей ответа, покаяния. Должен ли сам Вл.Солоухин покаяться за многие широко известные свои действия — например, за участие в травле Б.Пастернака? Или, следуя его логике, за его действия должны каяться его дети и малолетние внуки, а он сам, взрослый человек, будет продолжать лгать и фарисействовать?
Прошу напечатать мое письмо в вашем журнале.
Т.В.Трифонова
25 авг. 1991 г.
Недобросовестные публикации о семье Трифоновых накапливались, и Татьяна опубликовала к ним суммарный комментарий «Не надо выдумывать» в журнале «Вопросы литературы»,[5] который начинается так:
После смерти моего брата, писателя Ю.В.Трифонова, появилось много воспоминаний, статей, книг, посвященных его творчеству и его личности. Есть очень глубокие, талантливые работы.
Но я хотела бы написать о другом. О фактических ошибках, допущенных в статьях и выступлениях.
Причины этих ошибок разные. Чаще всего — слишком легкое, безответственное отношение автора к своему тексту. Ю.Трифонова нет, никто не спросит за ошибки и фантазии. Вторая причина — передергивание фактов для иллюстрации своей идеи или придания живописности, «оживляжа». И наконец, причина, о которой написал Г.Бакланов: «Успеха, к сожалению, не прощают, и зависть, и сплетни окружали его всю жизнь».
Сейчас я понимаю, какой незаурядной личностью была Татьяна. Хорошо писала, ясно говорила, интересно читала лекции. При этом всю жизнь держалась в тени брата, матери, детей. Потом уступила семейное лидерство последней жене брата. Уверена, Трифонов наверняка бы посчитал, что именно она после Тер-Егиазарян должна была бы стать директором музея «Дом на набережной». Ведь только она и жила в Доме вместе с братом и родителями.
Татьяне было непросто активно участвовать в дебатах о литературном творчестве брата и истории семьи Трифоновых. Во-первых, она не принадлежала ни к литераторам, ни к историкам, которые неохотно допускают в свой круг людей извне. Во-вторых, организационные и финансовые возможности Татьяны, как она сама признавала, были весьма скромными. Наконец, на первый план вышло преодоление бытовых трудностей.
В 1990-е годы в стране возникли проблемы с продовольствием. Впервые в своей жизни Татьяна использовала дачный огород не для забавы и удовольствия, а как реальное подспорье. Вместе с Машей она солила и мариновала овощи, закручивала банки и готовила почву на огороде для следующего урожая. Ради этого они оставались на даче до глубокой осени, причем были совершенно одни на огромном участке с пустыми дачами. Было небезопасно, временами поблизости слышалась стрельба. Ее письмо мне от 20 сентября 1996 года было даже подписано:
Ваша старая крестьянка — Татьяна.
Под давлением обстоятельств дачу пришлось продать. Это случилось в 2004 г., но проблемы начались еще в 1991-м, когда вводили новый налог на землю. В письме от 29 октября (дополнено 25 ноября) 1991 г. Таня писала:
Я не очень беспокоюсь. Я считаю, что мы дачей попользовались вполне достаточно. Жаль, конечно, что Машины наследники могут остаться без этого удобного и приятного летнего дома.
При продаже Татьяна проявила свой «знаменитый характер». Фирма «Лукойл»[6] скупала все участки, ломала старые дома. Но Татьяне хотелось купить сыну и невестке квартиру в Москве, поэтому она долго торговалась. Осенью они с Машей опять остались одни на участке. Вокруг все уехали. Татьяна продолжала сопротивляться, хотя ей угрожали. В конце концов, и она покинула Серебряный бор, сговорившись в цене. После она приобрела недостроенный загородный дом по Волоколамскому направлению и квартиру для семьи сына в Москве, на Песчаных улицах.
Освобождая дачу, Таня и Маша обнаружили за дровами в сарае рулон холстов с картинами Нюренберга. Когда же он оставил свои работы в Серебряном бору? Неужели они пролежали в неотапливаемом сарае более 50 лет, с 1952 года? Ведь наша семья только тогда там и жила. Когда Маша принесла мне перевязанный древней бечевкой сверток, я убедилась, что все картины маслом действительно принадлежат моему деду. В начале 1950-х шла борьба с «формализмом», «низкопоклонством перед западом» и «безродными космополитами»; видимо, Нюренберг спрятал часть своих ранних авангардных работ на даче в Серебряном бору. Надеялся спасти их. А в старости он мог о них просто забыть.
Оказалось, что не только «рукописи не горят».[7]
Я высоко оценила не только находку, но и отношение к ней Тани. Она могла выбросить холсты столь нелюбимого ею Нюренберга; к тому же она вообще не признавала его хорошим художником. Тем не менее, она поступила в высшей степени щепетильно, сохранив и вручив мне работы деда. Вероятно, за четверть века после его смерти она стала мудрее, характер ее несколько смягчился, и она сумела преодолеть свою застарелую неприязнь.
В последние годы жизни Татьяна вела себя так, словно не имела никаких претензий и к моей маме. Даже любила ее. Она говорила, что Нина ничего не хотела от Трифонова, ведь в молодости он был «гол, как сокол». А Нелина еще до знакомства с Трифоновым стала солисткой Большого театра.
В 2012 г. умерла Танина невестка Люда, с которой у нее были прекрасные отношения. Люду нашли зимой в сугробе недалеко от их дома на Песчаной улице.
А наша горькая судьба — терять любимых.
От этой доли не уйти — она неодолима.
Есть лишь одно — пока мы все на свете,
Любовью на любовь ответить.
Т.Трифонова[8]
После этого потрясения у Тани начала развиваться деменция. Татьяна начала путаться в событиях и датах, хотя оставалась в своих ответах, как и раньше, категоричной, четкой и лаконичной. Смерть Люды явилась последней каплей в ее многострадальной жизни. Последней потерей.
Татьяна Трифонова умерла в 2014 году в возрасте 87 лет. Она прожила дольше всех других Трифоновых.
***
Когда не прошло и сорока дней после смерти Тани, мне вдруг представилось ее лицо, вернее одна голова без тела — лицу было лет сорок, у него были черные, прямые волосы с челкой. Типичная Татьяна в возрасте лет сорока. Лицо покачивалось передо мной в воздухе. В ее глазах читались удивление и некоторый испуг. Мне подумалось, что, действительно, человек не сразу умирает, а некоторое время душа еще витает над телом. После такого странного видения мне пришло на ум ее стихотворение, взятое эпиграфом к книге «Долгая жизнь в России»:
Поднимите меня, два крыла.
Вы так часто меня выручали.
На заре в поднебесье качали,
Чтобы сверху взглянуть я могла.
Поднимите меня, помогите,
Мне в мой тяжкий, вечерний час.
Это мне так нужно сейчас.
Надо мною меня поднимите.
Т.Трифонова[9]
ПРИЛОЖЕНИЕ: ТРИ ПИСЬМА ТАТЬЯНЫ ТРИФОНОВОЙ
Письмо 1995 г. (в том числе с ответами на мои вопросы о Трифонове [приводятся в квадратных скобках])
Т.Трифонова — О.Тангян в Хердеке, 1995
Дорогие Оленька, Андрюша[10] и детки!
Получили ваши фотографии — очень милые ребятки. А малыш — совсем большой. Наверное, это только на фотографии он так выглядит — взрослым. Оленька, сначала отвечаю на твои вопросы. Посылаю назад и вопросы, чтобы ты знала, на что отвечаю.
- [Когда Ю.Т. ощутил себя писателем, начал писать на Берсеньевской набережной или на Калужской? В каком возрасте и что он писал?]
Юра «начал писать» очень рано. Мама всячески поощряла это занятие. Юра стал грамотным — умел читать и писать — в четыре года. Сначала — в тетрадь переводилась картинка или мама рисовала что-то. Мама и Юра придумывали маленькие истории об этих картинках — и Юра их записывал в тетрадь. Это было задолго до школы. Когда переехали на Берсеньевскую, Юре было уже 8 лет — началось увлечение географией, палеонтологией. В 8–9 лет он делал альбомы по географии — рисовал сам и наклеивал вырезанные картинки из книг — по разным странам. Альбомы были большие и очень маленькие — но все было написано и нарисовано очень тщательно. Помогло собирание марок. В 11 лет сделал альбом, посвященный Пушкину, начал писать большой рассказ (?) Диплодок. Он занял три общих тетради. В 12–13 лет писал рассказы — «Икаро-кроманьонец», «Духалли», «рассказ о Ломоносове», рассказ под названием «Toxodon Platensis», много стихов. Все тетради с этими рассказами — пропали. Так же, как и юрины дневники. Дневники он начал писать в 9 лет. Осталась одна тетрадь. О[льга] Р[омановна] издала этот дневник в журнале «Детская литература» — я тебе об этом писала. Юра писал в стиле приключенческой литературы — герои его рассказов — англичане, французы — дело происходит в Америке, Индии, Франции. Герой «Диплодока» — профессор — находит яйцо ископаемого животного. Масса приключений, мне казалось — очень увлекательно.
- [Он ходил в кружок при Доме пионеров вместе с С.Баруздиным?] [11]
Посещал литературный кружок Московского Дома Пионеров на ул. Стопани. Там познакомился с и Колей Евдокимовым.[12] Занятия были серьезные и очень интересные. Вели их Б.Ивантер, Р.Фраерман, К.Паустовский, Л.Кассиль. Читали свои рассказы, критиковали друг друга. Юре было 12 и 13 лет.
М.Коршунов учился в параллельном классе. В одном классе с Юрой были Лева Федотов, Лева Тиунов, Тема Яролсев, Олег Сальковский. Особенно Юра дружил с Левой Федотовым. У него всегда было много разных друзей. В другой школе, куда Юра поступил после переезда на Б.Калужскую у него появилось два очень хороших друга — Юра Баюков и Лева Левин(?), фамилию Левы точно не помню. Оба стали физиками.
4. [С кем семья Трифоновых общалась в Доме на набережной?]
С семьей Сольца.
5. [Какие номера подьезда и квартиры в Доме на набережной?]
Подьезд 7, кв. 137.
- [Что располагалось на крыше Дома... — солярий, теннисный клуб?]
В наше время крыши были закрыты. Потом были разные вещи. В частности — солярий.
- [Занимался ли Ю.Т. живописью на заводе?]
Не занимался. Вообще живописью занимался очень мало, нигде не учился. Исключение — 48 год. Я тогда начала рисовать в клубе МГУ. Мне очень понравилось, я втянула Юру в эти занятия. Но там была жесткая дисциплина, обязательная живопись на природе — на это совсем не было времени. И я, а потом Юра, охладели к этому делу. Но одно время, в начале — был увлечен, так же, как и я.
- [В каком родстве с Ю.Т. тетя Маруся? У нее он жил во время войны?]
Маруся — наша двоюродная тетя (дочь бабушкиной сестры [племянница Словатинской]). [Ю.Т.] Жил у них недолго, пока мы с бабушкой не вернулись из Ташкента (летом 42 г.).
- [Когда Ю.Т. научился играть в ма-чжонг?]
В Ма-Джонг играл с раннего детства, как все ребята в Сер[ебрянном]бору. На участке было 2 ящика игры.
- [С кем Ю.Т. учился и больше всех общался в Литинституте?]
В Литинституте в Юрино время училось 60–70 человек на всех курсах. Посещали, независимо от курса, те же творческие семинары. Некоторые учились недолго, не кончали институт или кончали позже, но семинары — посещали (например, Е.Евтушенко,[15] Г.Поженян,[16] Б.Балтер[17]). Семинары вели: К.Федин,[18] К.Паустовский,[19] Л.Кассиль,[20] О.Брик,[21] И.Сельвинский.[22] Кого я помню: И.Дик,[23] К.Ваншенкин,[24] И.Гофф,[25] Вл.Бахнов,[26] В.Ревунов,[27] Г.Бакланов,[28] Г.Поженян[29] и Н.Ильина,[30] Е.Винокуров,[31] И.Кобзев,[32] Н.Гребнев,[33] Е.Мальцев,[34] В.Солоухин,[35] Р.Гамзатов,[36] Б.Ахмадуллина,[37] Я.Козловский,[38] Л.Кривенко,[39] Ю.Бондарев,[40] А.Парфенова, В.Гончаров,[41] Б.Балтер,[42] А.Злобин,[43] М.Бременер,[44] В.Розов,[45] В.Тендряков,[46] Д.Поляковский, Н.Евдокимов,[47] О.Кожухова,[48] В.Орджоникидзе,[49] Е.Евтушенко,[50] Н.Мандель (Коржавин).[51] Обвела фамилии тех, кто в те годы бывал у нас дома. О многих слышала от Юры, но забыла фамилии.
- [О судьбе Гошки[52] — где учился, что за плохая кампания, когда поехал во Францию, когда умер? (рядом с вопросом мелким почерком написано (Т.Т. писала?) «умер в 82 г.») Этот вопрос — единственный — был оставлен Т.Т. без ответа. (замечание мое — О.Т.)]
- [Как и что редактировали редакторы Т.Габбе,[53] Софья Дмитриевна,[54] Ася Берзер,[55] Алла Павловна?[56] В чем их стиль работы состоял? Кого больше всех уважал Ю.Т.?]
Тамара Григорьевна Габбе редактировала «Студенты». Ее выбрал сам А.Твардовский.[57] Она раньше много лет работала в Ленинграде в журнале С.Маршака.[58] Тогда ее называли «лучший вкус Ленинграда». Потом переехала в Москву и стала «лучшим литературным вкусом Москвы». В «Записках соседа» Юра писал — «с редактором мне посчастливилось». Она была редактором «высочайшей квалификации», производила «насыщение повести смыслом».
Софья Дмитриевна Разумовская — редактор «Знамени». Она работала в 63 году над «Утолением жажды». (Появились в Знамени в №№ 4-7 63 г.) Юра очень высоко ценил ее работу, отзывался о ней, как об очень большой умнице и обаятельном человеке.
Анна Наумовна Берзер (Ася Берзер) сотрудница «Нового мира». В 66 году Б.Слуцкий[59] отдал ей три юриных рассказа «Вера и Зойка», «Голубиная гибель», «Был летний полдень». В «Записках соседа» Юра писал: «К мнению А.Б. я прислушивался больше, чем к мнению любого другого сотрудника журнала — за исключением, разумеется, самого Александра Трифоновича».
С Аллой Павловной Пастуховой — был заключен договор в 68 году на роман об Андрее Желябове.[60] Но Ю. и раньше уже думал о народовольцах. Эта тема его волновала. Между прочим, Ю. хорошо отзывался о А.П., как о редакторе. Он считал, что у А.П. хороший литературный вкус и представление о развитии литературы.
- [Когда Ю.Т. начал писать «Нетерпение», после знакомства с А.П.?]
Да.
- [Кто повлиял на Ю.Т., когда он начал писать о Миронове?[61] С кого списан «Старик»?]
Работал в архивах. Знакомство с В.Д.Поликарповым,[62] с И.Врачевым,[63] с Ф.А.Гариным[64] и другими.
- [С кого списана история борьбы с космополитизмом — в «Студентах», в «Доме на набережной»? Кто эти Козельский, Ганчук?]
- [Лена Минц[65] — Соня Ганчук, и ее отец — Ганчук?]
- [Кто этот друг, который выступал на комсомольском собрании в рассказе «Недолгое пребывание в камере пыток»?]
- [Кто такая Елка? Старая эстонка из рассказа «Был летний полдень»?]
[15, 16, 17, 18] — На эти вопросы ответ один — все эти люди ни с кого конкретно не списаны. Это собирательные образы, обладающие чертами очень многих разных людей. Они типичны для своего времени, также как описанные в произведениях истории.
Вообще искать конкретные прототипы у такого большого писателя, как Ю.Трифонов — занятие неблагодарное. Чем крупнее писатель, тем обобщеннее его образы. Об этом много писали не только Ю.В., но и Федин и Паустовский. Вопрос «С кого вы писали своего героя?» - часто задавали Ю.В. В декабре 1950 г. он выступал в МГПИ и сказал: «Прототипов, абсолютно похожих, нет. Но я встречал людей, похожих на них. Я учился на последнем курсе Института, когда были изгнаны несколько профессоров за формализм и космополитизм — они основа образа Козельского».
Ганчук совсем не похож на И.Минца. Может быть, только тем, что тоже служил в Конармии. Черты Ганчука имеются у многих людей, например, у Ф.А.Гарина и др. людей этого поколения.
В журнале «Вопросы литературы» №7 за 1969 год в статье «Возвращение к прозе» Юра написал, что сюжетная канва рассказа «Был летний полдень» навеяна ему письмом вдовы известного прибалтийского революционера, которая поехала на свою родину через 35 лет и встретила старую подругу. С героиней рассказа общий — только сюжет. В «Старике» много от д.[яди] Павла,[66] но это совсем другой человек. Павел тоже ездил в Ленинград через много лет. У него сохранились связи с друзьями давних лет. Но человек — совсем другой.
Елка — придуманная девочка. Но обстановка напоминает мою и Юрину жизнь зимой в Серебряном бору — прогулки на лыжах, печь. Похожи отношения — я рано начала хозяйничать. Специальность Елки — доктор растений — моя специальность. Опять то же самое — есть похожие черты и ситуации, но в целом девочка придумана. Так же, как Андрей отчасти похож на самого Юру в то время.
Да, Лена Минц — одна ее черта роднит ее с Соней Ганчук. Лена Минц — чрезвычайно добрый человек, очень обязательный в своей доброте. Она всегда была такой. Все остальное — не похоже.
Кто выступил на комсомольском собрании — точно я не знаю. У меня есть подозрение, но я должна его проверить.
- [Почему в какой-то момент Твардовский отошел от Ю.Т.? Какая причина? ]
Об этом Ю. подробно написал в «Записках соседа». Суть в том, что А[лександр].Т.[рифонович] был очень самолюбивым и властным человеком, поверил какой-то лжи относительно Юры, а Юра не захотел оправдываться и искать лжеца. Тоже был оскорблен. Отношения были не на равных — А.Т. был в зените славы, автор всенародно любимых стихов, редактор авторитетнейшего журнала. А Юра — начинающий писатель. Он был очень молод и необыкновенно уважал А.Т. На поклон не пошел, чувствовал себя ни в чем не виноватым.
- [Что ты помнишь о немке, которая с вами жила в Серебряном бору?]
О немке — Марии Адольфовне Булле.[67] Она нас любила, была очень добрая, жила у нас 2 года. Благодаря ей мы скоро заговорили с хорошим произношением. Юру она называла «герр профессор», меня — «ди кляйне». Мы с ней распевали немецкие детские песенки и с удовольствием делали разные смешные вещички — из шишек, желудей, коры...
Как будто, я ответила на твои вопросы.
Олечка, посылаю тебе запись теле-юбилейного и несколько статей юбилейных.
Был еще вечер в музее дома на набережной. Я не пошла. Вечер организовывала О.Р.[68]
Я была больна. На вечере выступали А.Рыбаков[69] и Л.Аннинский.[70] Много — О.Р. Мне передавали, что прошло очень интересно. Вторая часть этого вечера — презентация книги М.Коршунова[71] — которую тебе посылает Тамара Сергеевна.[72]
Олечка, к нам пришел А.Шитов.[73] Это филолог, очень талантливый редактор. Он редактировал и собирал две прекрасные Юрины книги — «Как слово наше отзовется» и «Статьи о спорте».
Там написано, что это сделала О.Р., но на самом деле — работа А.П.Шитова. Он принес мне — для поправок, вставок, и вообще ознакомления — свою «Хронику Ю.Трифонова». Это то, что я считала — давно надо сделать. Тщательнейшая, добросовестная работа, проделанная с большой любовью к Ю.В. Предисловие будет писать Н.Иванова.[74] У А.Шитова есть еще две статьи о В.А.Трифонове[75] — 88 и 89 гг,, тоже очень хорошие. Я их тогда и читала и отметила для себя добросовестность, эрудицию и четкое доброжелательное отношение Шитова к В.А.Трифонову. Так что я довольна, что появился у нас такой человек. Мы с ним долго разговаривали — больше 3-х часов. Он, действительно, много знает. Долго работал в Юрином архиве — был допущен О.Р. Но потом он с ней прекратил отношения.
С Н.Б.Ивановой я разговаривала несколько раз за последнее время. Она посоветовала написать мне то, что я ей рассказывала о разных искажениях, допущенных в публикациях о Юре и нашей семье. Я написала, и она передала этот материал (очень маленький, 3 странички текста) в журнал «Вопросы литературы». Она тоже сейчас не общается с О.Р. — имеет место какая-то ссора. Н.Б. не рассказала — какая. Очевидно, О.Р. сейчас отсекает всех людей, которые что-то могут и хотят рассказать о Ю.В. Подписывается она теперь просто «Ольга Трифонова». Данин[76] все-таки понес ей свои воспоминания. Она теперь руководит собственным издательством. Может быть, теперь и выпустит сборник воспоминаний о Ю.В.[алентиновиче Трифонове], который был запланирован сразу после 81 г. и был даже набран материал. О.Р. — секретарь комиссии по литературному наследству — может быть сейчас она возьмется за издание. Или уже будет ждать, пока все, кто что-то знает, не перемрут. Она даже в одном интервью что-то в этом роде сказала. По глупости, конечно. Сказала — пока я еще не публикую, могут обидеться кое-кто из близких.
Вообще — деловая женщина. Она занималась переводами на русский мыльного сериала — многосерийной галиматьи, которой был заполнен наш телевизор. Потом ведала гуманитарной помощью из Германии. Теперь вот — издательством. Все прибыльные дела. Бог с ней. Пусть живет, как может. Она все-таки была Юриной женой. Видел он в ней нечто. Я это все время помню.
Оленька, я тебе очень благодарна за эти куртки. Они всем в самый раз. Даже удивительно, как ты ухитряешься покупать именно то, что нужно. И карандаши — они всегда нужны.
У нас, в общем, все по-прежнему. Только я как-то расклеилась. Заболела сразу после 28 августа[77] и никак не войду в норму. Был грипп с высокой температурой. Весь сентябрь — не работаю. Маша[78] ездит на завод вместо меня. А я вот занимаюсь литературными, как видишь, делами. Дела наши дачные в полном забросе — никак туда не выберусь. Женя и Люда[79] еще поживут там, пока не очень холодно, а у меня тут — бесконечные заботы. К тому же кое-что нужно делать для работы — разные подсчеты. Организация исследований — сейчас это очень не просто. Маша тебе напишет сама — у нее интересный заказ для зоопарка. Пока не ясно, будут ли деньги, но выполнение заказа началось — чудесный Михаил Потапыч[80] стоит у нас на подоконнике. У Жени без особых изменений. У Антона[81] школьная жизнь началась с драки с мальчиками — Женю вызывали в школу. Тошка побил троих обидчиков. По-моему, очень этим гордится. Жизнь наша легче не становится, но мы привыкли. Пашка[82] уехал в Веймар. Галя[83] очень огорчена — жить ему будет нелегко. Придется зарабатывать. А он спокоен и уверен в себе.
Целую всех. Пишите. Ваша Т.Т.
Письмо 1996 г. (в том числе о работе над биографическим справочником)
Т.Трифонова — О.Тангян в Хердеке, 28 января 1996 [письмо дописывалось в феврале]
Дорогие Олечка, Андрюша и детки!
О вас давно ничего нет, даже не знаю, получили ли вы посылочку с кассетой и прочим от Павлуши.[84] Он давно уехал в Веймар, но не пишет и не звонит. От знакомых в Веймаре Галя[85] знает, что у него сейчас все в порядке. А по приезде в Веймар был пожар в квартире, которую он снимает, потом пришлось делать ремонт после пожара и залива квартиры пожарниками. Но сейчас все стало даже лучше, поскольку привели в порядок ранее бездействующую ванную комнату. Т.е. Паша все это время был очень занят всем этим дополнением к учебе и работе. Думаю, что все же посылку он тебе отправил.
Все начало января я была занята «Хроникой». Шитов прилетел 4/1, а улетел 9/1, и ежедневно мы с ним работали с утра допоздна. У меня были исправления и дополнения почти на каждой странице. Мы с ним договорились, что когда он перепечатает с моими поправками, экземпляр «Хроники» будет отправлен тебе. Посмотришь, может быть, найдешь, что исправить или дополнить. Шитов планирует там много фотографий. Я ему отобрала около 30-ти штук. Есть у меня хорошая — Юра с тобой на руках и Нина (прелестная головка в платочке). Мне эти фотографии очень нравятся. Есть еще симпатичная — Юра и Нина — оба босые — на даче. Я думаю, ты не возражаешь против публикации этих фотографий в «Хронике»?
Я довольно много написала для «Хроники» и отдала много документов. Ни о каком соавторстве он не говорил — я махнула на это рукой. Мне бы хотелось, чтобы эта книга увидела свет. Я предложила ему, чтобы в этой книге предельно кратко была изложена суть работ Валентина Андреевича. Он ведь писал много по разнообразным вопросам, проблемам народного хозяйства. У него есть работа, которая называется «Перспективы развития социалистического хозяйства», где он однозначно пишет о тупиковости этого пути. Есть работы с множеством таблиц и статистического материала, о гибельности для народного хозяйства монополизации нефтяной промышленности. Есть работы о Госплане, который отец называл «паразиторное образование» из-за антинаучного подхода, примитивно-безграмотного, к планированию народного хозяйства. Есть несколько работ о бюрократизме не в административной системе (отец пишет, что это крайне отрицательно, но не смертельно), а в управлении — и это смертельно для народного хозяйства.
Причем, все работы со множеством таблиц и ссылок. Они датированы 22–37 гг. Многие были напечатаны в газетах и журналах, отдельными брошюрами. Некоторые звучат очень актуально — например, статья о национальной политике — на примере нашего полпредства в Китае. Там есть потрясающие факты. Прошло несколько лет — и то, что отец писал в 25 году — например, о маршале Фыне[86] — блестяще подтвердилось.
В рукописи книги «Контуры грядущей войны» (отец передал ее в ЦК в 36 г.) он предвидит последствия «дружбы» с фашистами и основные моменты хода войны...
Очень интересен весь комплекс работ о развитии сельского хозяйства в России — от столыпинских реформ до колхозно-совхозного строя, до необходимости создания сети научных учреждений по стране. Возглавляемых Академией с/х, призванных решать практические задачи.
Между прочим, по настоянию отца, в 1929 г. была создана ВАСХНИЛ,[87] отец был организатором-учредителем и вошел в первый совет Академии.
В общем, все это очень интересно и напрямую касается юриных «истоков». Если уж пишется «Хроника» его жизни, нужно писать, чем жили, чем дышали его, так любимые им, родители.
Что касается мамы — я дала выборки из писем мамы из лагеря. Это потрясающее чтение. В общем, я собрала документы, помогающие понять возникновение юриного нравственного стержня — об этом сейчас много пишут. Так вот, как и из чего он образовывался.
Да, еще о маме:
Отдельно будет иллюстративный материал — фотографии маминых «книжек», что она писала в лагере. Она преподавала в уч[ебном ]комбинате и написала для своих студентов очень остроумные циклы стихов: «Сон педагога», «Напутствие ветеринарам», «Есть у меня одна мечта», «Выпуску зоотехников» (2-ому) и много других. Эти книжечки, с хорошими рисунками, окончившие студенты забирали с собой.
Мама не считала эти стихи поэзией — но они помогали людям остаться живыми в том ужасе, куда они безвинно попали.
В «Хронике» будут и Юрины дневники и его детские рисунки. Взрослый он не рисовал ничего, кроме как на полях рукописи — это все было обычно изрисовано. Ведь Юра нигде не учился рисовать — за исключением студии в МГУ, в 1947 году, где он начал заниматься. Я его туда затащила — я стала заниматься, очень увлеклась: впервые начала писать маслом, рисовать обнаженную натуру, ездить на «пленэры». У меня все вдруг начало получаться. Юру я привела почти сразу, на 3-тье или 4-ое занятие. Он получил пропуск (красненькая книжечка с его фотографией до сих пор хранится у меня) и вначале очень прилежно ходил заниматься и еще ворчал на меня, когда я прогуливала. Наши преподаватели Юру очень хвалили, особенно за графику.
Но занятия там были поставлены слишком серьезно, отнимали массу времени, пропустить студийные занятия, не приехать на «пленэр» в субботу и воскресенье — было нельзя.
Поэтому скоро и Юра и я перестали посещать студию — он занялся литературой, меня съела биология.
Осталось только воспоминание: светлый зал, запах масляной краски, холста; справа в углу — «цыганский табор» — на общем светлоголовом фоне — наш темноголовый угол — Юрина курчавая голова, Сережи Батакова,[88] будущего известного мультипликатора, очень красивой студентки с физфака — с длинными черными косами, и я (тоже с косой) и еще 4–5 разнообразных собак, которых всегда приводил с собой Сережа и которые живописно располагались в «таборе» вокруг нас...
6/2.[1996]
Олечка, письмо затянулось. Я тут была не совсем в порядке. Вся эта работа над архивом меня очень выбивает из колеи. С августа у меня непрерывное давление, чувствую себя отвратительно. В Перово почти все время ездит Маша.[89]
Я четко знаю, что такая «Хроника» — нужна. Иначе все время возникают разные фантазии. Не знаю, поместят ли в «Вопросах литературы» мою статью по этому поводу (если поместят, это будет март 1996 г).[90]
Но «Хроника» так, как она получается, будет интересным документом о времени, уничтожавшим людей.
Хочу тебе рассказать еще одну историйку.
Анна Васильевна[91] прочла в «Московском комсомольце», что «Литературная газета» собирается проводить антикварный аукцион и на нем выставляется на продажу книга И.Сталина с автографом автора, подаренная нашей бабушке[92] в 24 г. Книгу, якобы, принесла на аукцион «родственница» Т.А.Словатинской. Статья называлась: «Пять миллионов за каракули Сталина».
Галя позвонила Ольге Романовне.[93] Та сказала, что ничего об аукционе не знает, книгу отнесла не она. Тогда мы с Галей написали в «Литературную газету» письмо с просьбой снять книгу с продажи, поскольку являемся наследницами Т.А.Словатинской. Мы-то думали, что книгу у Юры украли.
И Женя[94] и Маша были категорически против наших действий. Женя просто сказал «не связывайся», Маша сказала, что это провокация. Я тоже не хотела ничего делать, т.к. автограф Сталина мне безразличен. Но Галка считала, что глупо терять деньги. Я послушала ее, а не своих мудрых детей, т.к. Галке действительно нужны деньги — для Паши. В общем, отослав письмо, Галя опять позвонила Ольге Романовне и услышала, что книгу отнесла она сама, что эту книгу она купила (!) за большие деньги в архиве Сольца[95] (где книга никогда не была и быть не могла), а в первом разговоре с Галей сказала неправду, потому что так хотела. Что это все происки Татьяны, которая за 15 лет не удосужилась поинтересоваться, как живет ее племянник и бедная вдова. Что я обвиняю Юру в воровстве и вся моя мерзость будет немедленно опубликована в газетах и пр. и пр.
Как пишет в «лингвистических сказках» Петрушевская:[96] «Индякие, не трюмкайте некузявых — одудонитесь! Дудо фурдяет!» Я не прислушалась и теперь мне, по Петрушевской, «Зюмо, зюмо некузяво».
В общем, клюнула на провокацию. Забыть.
О.[льга]Р.[омановна] очень активна и все время что-то делает. Конечно, то, что она делает выгодно, прежде всего, ей, но все же, все же... Все эти публикации, организация юбилея. У меня нет ни ее связей, ни ее финансовых возможностей, ни ее энергии, наконец. Пусть делает. Только пусть не врет. Вот это трудно перенести.
А вообще то, что она делает для памяти о Юре – это никто кроме нее сделать не может. За это ей спасибо. Но дел никаких с ней я иметь не хочу. Она, впрочем, тоже. Она хочет быть единственной Трифоновой. В этом смысле ее поведение очень глупо. И плохо для мальчишки.
Посылаю тебе номер М[осковского]К[омсомольца], где О.Р. напечатала старый-старый и очень слабый Юрин рассказ из архива.[97] Юра сам его никогда никуда не помещал. И рассказ Валентина. [98] Очень странный, на мой взгляд. Мальчика этого жалко. Он собирается поступать на журналистский факультет МГУ. Ему нужна публикация — все понятно и простительно.
5/2 по телевизору был небольшой (35 мин.) фильм Льва Аннинского[99] «Трифонов и Шукшин. Внутренний диалог». Нам с Машей понравился. Аннинский вел его очень тепло. Было использовано много фотографий, которые я передала в Музей Дома на набережной и в конце выражалась благодарность О.Р., Федосеевой-Шукшиной[100] и работникам музея за помощь.
7/2 я позвонила Л.Аннинскому, сказала, что мне понравилось и сделала одно важное замечание, другое пустяковое. Важное — в фильме он говорит: «И Шукшин, и Трифонов смогли рассказать о своих отцах только после смерти». Имеется в виду, что «Исчезновение»[101] и какой-то рассказ Шукшина вышли посмертно. Но ведь, что касается Юры, это неправда. Он опубликовал при жизни документальную повесть об отце.[102] А «Исчезновение» — это все-таки роман, художественное произведение, оно не об отце, а о людях этого толка. Конечно, эта вещь автобиографична, но это не документ. А «Отблеск костра» — документ и вышел при жизни Юры. Второе мое замечание несущественное — режиссер снимал чужую квартиру в доме, с чужой помпезной мебелью. Можно было этого не делать — у меня сохранилась кое-какая мебель Юриного детства — совсем другой стиль. Вот с этим замечанием Л.А.[ннинский] согласился. А к первому, хотя моя правота очевидна, отнесся как-то кисло. Во всяком случае, я его поблагодарила.
Олечка, я нашла письмо моей мамы в Гагры Юре и Нине.[103] Думаю, тебе будет интересно его иметь — все письмо посвящено тебе, полуторогодовалой малышке.
Ну вот, кончаю это затянувшееся письмо. Напиши, получила ли ты от Паши: 1. кассету, 2. Детские дневники Ю.[рия]В.[алентиновича Трифонова] 3. Библиографическую книгу Шитова о творчестве Ю.В.
Оля, я думаю, что ты не будешь возражать против публикации фотографии Юры с тобой на руках и Нины. А также против получения экземпляра «Хроники» для просмотра и замечаний.
Дела наши несколько изменились. Люда[104] начала работать. Женя стал преподавать политологию в новом университете. Мы с Машей пока держимся на прежнем месте, но это будет недолго.
Что-то нужно опять изобретать.
Как говорят, что-нибудь да будет, потому что никогда не бывает, чтобы ничего не было.
На этой оптимистической ноте я кончаю.
Целую всех и ждем письма.
P.S. Хочу тебе сказать, что я в восторге от пуховика — я его ношу с большим удовольствием.
О наших делах напишет Машенька.
Письмо 1998 г. (в том числе об отношениях с музеем «Дом на набережной»)
Т.Трифонова — О.Тангян в Хердеке, декабрь? 1998
Дорогие Оленька, Андраник и детки!
Оленька, я так давно тебе не писала — обходимся телефоном, но пора уже написать подробно.
Во-первых, кризис. Исчезли те, небольшие для нас, возможности, появившиеся ненадолго, — купить что-то приятное из продуктов или вещей. Нас, малообеспеченных интеллигентов, в начале 90-х годов лишили простых, привычных вещей — возможности часто ходить в кино, выписывать газеты и журналы, пользоваться парикмахерской, прачечной, химчисткой, заказывать уборку квартиры. Мы приспособились — стираем, укладываем и стрижем голову, чистим вещи — сами, газеты покупаем иногда, журналы читаем в библиотеке, в кино не ходим (а театры и раньше были малодоступны, поэтому и привычки нет). В уборке очень наловчились, даже ремонты производим сами. Правда, на это уходит слишком много времени и сил. Теперь настал следующий этап — газеты подорожали, библиотеки, не все, правда, стали платными, кино вообще недоступно, стиральные порошки, чистящие средства, лекарства — приобретение этих вещей превратилось в проблему. Поэтому в детских учреждениях возросла вшивость. Туберкулез в Москве вырос в 8 раз по сравнению с 96 годом и т.п.
Не знаю, как бы мы вообще справлялись, если бы не Машино[105] умение найти бог знает где дешевые продукты и разные необходимые предметы и, конечно, Машины заработки.
А главное — необыкновенно выросло разнообразное хамство и мошенничество, поскольку все безнаказанно, совершенно бессмысленно вызывать милицию или подавать в суд. Например, Маша, не потерявшая еще надежду работать по специальности, нашла (через хороших знакомых!) место по анализу отчетов научных работ русских институтов, занимающихся проблемами экологии. Заключила договор (подписали директор и гл. бухгалтер) и в срок выполнила работу. Работа напечатана, вошла в интернет. Деньги Маша должна была получить 14 июня. Однако, не получила ни копейки. Ей было сказано: «Получите деньги за свою действительно хорошую работу, когда экономика страны придет в норму».
Мне тоже не заплатили положенную мне прибавку к пенсии. Объяснили еще интереснее: «Вы на букву «Т», а денег хватило только до буквы «С». Когда они будут, мы сказать не можем».
Аналогичные истории происходят со многими нашими знакомыми. Не платят вовсе или платят меньше, чем договаривались. Так что мы даже привыкли.
Конечно, рост преступности при безработице и безденежье работающих — неизбежен. Преступность тоже какая-то дикая. В нашем районе в октябре задержали группу монстров, которая убивала всех подряд — детей, мужчин, женщин, стариков. При этом не грабили, не насиловали. Мужа одной Машиной знакомой — здоровенного геолога под 2 метра — избили, почти прикончили, очень долго был потом в больнице, не мог работать. Тоже денег не взяли. Этих злодеев задержала милиция. Они объяснили, что нужно было «отработать удар».
Вообще сейчас очень типична отвратительная злоба людей. Особенно на тех, кто сумел чего-то добиться, или просто не пьянствует, или удачлив в семье. Сколько примеров, когда именно окружающие люди, а не только начальники, не дают человеку поднять голову. В деревнях — поджигают старательных фермеров, разоряют хозяйства. Так было со знаменитым «архангельским мужиком».[106] И с неизвестным Машиным знакомым — инженером Черниковым, который с семьей и друзьями уехал из Москвы и начал очень удачно работать на земле. В городах душат налогами и другими поборами предпринимателей. При увеличении разномасштабного паразитического криминального слоя идет уничтожение инициативных, работающих людей-производителей. Все это губительно для страны, вызывает чувство безнадежности. Еще этот идиотизм с вкладами населения. Опять залезть в карман уже нищему населению оказалось правительству проще всего. Тамара Сергеевна[107] очень убивалась — у нее пропали деньги в банке. Нас это не коснулось — денег давно нигде не было. Как у мудрого Шолома-Алейхема:[108] «Мне хорошо — я сирота».
Мне кажется, хватит моей доморощенной политики.
Хочу только сказать тебе напоследок, Олечка, что мы все-таки справляемся. Мы не ссоримся, у нас порядок. Стараемся сосредотачиваться на дорогих сердцу вещах. В доме цветы, уютно, милые животные. Ухитряемся готовить вкусные вещи. В общем — живем. И книга,[109] конечно, моя удача. Если бы не Шитов,[110] я никогда и нигде не сумела бы сказать то, что считала нужным.
Только ужасно жаль моих ребят, что им достается такая нелепая жизнь.
И не перестаю радоваться, что ты и твоя семья от всего этого избавлены.
Я поссорилась с музеем «Дом на набережной».[111] Я им сказала, что больше не переступлю их порога. Директор там теперь новый — вдова писателя Ольга [Романовна] Мирошниченко-Трифонова, или, как она представляется «Ольга Трифонова». Еще до ее водворения на этой должности, еще старым директором Тамарой Андреевной Тер-Егизарян, был устроен вечер под названием «жильцы квартиры 137» — т.е. о моей семье. Меня пригласили выступить. Тамара Андреевна поручила вести эту встречу журналистке Элле Щербаненко,[112] которая живет в этом доме. Я пригласила Гришу Поженяна,[113] Андрея Туркова,[114] Юрия Оклянского.[115] Они должны были рассказать о Юре и семье (Гриша). На этот вечер пришла и Ольга с Валентином. Она читала Юрины дневники. Валентина тоже вызывали на сцену — он отвечал на какие-то дурацкие вопросы. Надо сказать, отвечал не глупо.
Я теперь очень жалею, что согласилась участвовать в этом шоу. Женька[116] мне говорил, что не нужно этого делать. Но Шитов хотел приехать и сделать как бы презентацию своей книги.[117] Тут же ее и продавали — в киоске. Собственно ради этого я и согласилась, и созвала народ. Были Галя[118] с Анной Васильевной[119] и Дашей[120] и Володя,[121] Тала и Лева, Петя, Ела Лядова,[122] Алла Васильевна[123] и еще многие, кого ты не знаешь. Шитов приехать не смог.
Но я успела рассказать только об отце. Ни о маме, ни о бабушке — не успела. Вернее, мне не дали. И это, конечно, Ольга. Уже тогда были наметки, что она станет директором вместо 90-летней Тамары Андреевны. Я об этом не знала. Если бы знала — ни за что не пошла бы на этот вечер. Хорошо сказали Гриша Поженян и Ю.Оклянский — о Юре. И немного о книге — они ее уже прочитали и очень хвалили. Я тоже о книге успела сказать — это было для Ольги как нож острый. А А.Турков, который писал о Юрином творчестве довольно много и очень талантливо, и готовился рассказать кое-что, выступил в самом конце вечера и сказал: «Я не буду здесь выступать. Мы пришли, чтобы послушать Татьяну Валентиновну. То, что она говорила, было очень интересно. Но вы не дали ей высказаться. Это очень жаль, что мы не услышали того, ради чего пришли». После этого он ушел. Потом к директору подходили многие незнакомые люди и говорили то же самое. Так вот все кончилось.
Все экземпляры книги были раскуплены, хотя она стоила 50 рубей, дорого.
В своем выступлении Ольга сказала, что Шитов выкрал Юрины дневники из ее стола. Я была возмущена этой ложью. Но на вечере ничего говорить не стала. Не хотелось свары вокруг Юриного имени, дополнительных криков — стандартной драки родственников вокруг покойника.
А сам Шитов не приехал. Объявился он только в июне, сказал, что из-за дел (он ведь работает социологом-менеджером, и обслуживает очень крупные предприятия на Урале, проверяет правовую сторону наложения государственных налогов на эти предприятия) не смог приехать. Был в двухлетней командировке в Казахстане. Через несколько дней я пришла в музей и принесла 2 журнала «Детская литература» №№ 7, 8, 9 за 92 год. Мы сели за стол перед директором Тамарой Андреевной и с сотрудницей музея Викторией Волиной проследили по датам и тексту — А.Шитов напечатал в книге только то, что Ольга напечатала шесть лет назад в этих журналах.
После этого я ушла и сказала, что это мое последнее посещение музея, не приду к ним никогда. Что я оскорблена, т.к. участвовала в этой книге. Надо сказать, что я очень много помогла музею в свое время — дала много фотографий, делала первый стенд, написала текст для музейной книжки «Ю.Трифонов», которую они продавали посетителям — музею ведь нужны деньги. Все эти годы я что-то делала для них и по их просьбам. Они поступили со мной по-свински. Ольгина приятельница Э.Щербаненко меня все время прерывала, хотя я ее предупредила, что в 20 минут не уложусь. Рассказать о бабушке[124] мне просто не дали. Еще и потому я ушла в зал, что Грише Поженяну стало плохо с сердцем, а он говорил после меня. Я его пустила высказаться. Но они должны были пригласить меня потом — высказаться. Они этого не сделали. Меня слушали очень хорошо, с интересом. Я читала стихи Евгения, [125] мамины, кое-что из того, что писал отец. Мне много приходилось выступать в разных аудиториях — по поводу своей работы. Я умею это делать хорошо, меня всегда слушают. Я чувствую зал и знаю — говорила хорошо. Это потом говорили мне многие, малознакомые люди — «Ваше выступление было самым интересным», «Очень жаль, что Вас прервали», «Ведущая вела себя непростительно» — и прочие вещи.
В общем, с музеем покончено. Ребята мои этому рады. Старый директор — Тамара Андреевна — до сих пор член партии, сталинистка. А Ольга хочет быть единственной родственницей Юры (с Валентином) — мое выступление ей ни к чему.
Все эти проявления сталинизма — из-за уровня жизни большинства людей — в массе крепнет желание вернуться назад, в социализм, где был порядок. Ощипанные куры бегут к повару, чтобы им отрубили их куриные головы.
В Москве много людей, которые урвали свой кусок общественного пирога. Московская толпа (и те, кто пользуется метро) чисто и красиво одета. Молодежь, как правило, владеет языками, компьютером, внешней культурой поведения — этому их повсеместно учат. Осталась тяга к культуре. На выставку Сезанна в Пушкинском музее[126] Женя и Люда[127] пошли 7 ноября, и все обошлось «без крови», а вот Маша пошла в последние дни — и нужно было 2 часа стоять на морозе и еще час в гардеробе. Билет стоит 15 рублей, а стипендия 200—300 рублей, зарплата интеллигенции — 250–600 рублей.
Отзывов о книге я пока не знаю. Только, что Н.Иванова[128] в «Литературной газете» назвала ее «лучшей книгой года» и что-то подобное написал Кардин.[129]Но сама я не читала.
Я, несмотря на свои летние сосудистые неприятности, занимаюсь в своей группе. Пока, правда, не 1 час 20 минут на воздухе, но 45 минут. Маша мне купила новые лыжи — мои развалились от интенсивного употребления. Каков подарочек для 71-летней старухи?!?
Недавно по телевизору видела Журбина.[130] Он часто бывает в Москве (в США у него свой театр) хорошо выглядит, бодрый, очень симпатично спел под собственный аккомпанемент из своего «Орфея и Эвридики». Это была передача «Старая квартира» Викт. Славкина. На мой взгляд, одна из очень немногих интересных передач. История нашей страны из года в год (Журбин представлял 1977 г.) глазами очень разных людей: артистов, писателей, художников, научных работников, военных, врачей, педагогов и т.п. Разные люди, разные судьбы, но обязательно талантливые, интересные люди. Чаще всего — очень интересно. Если можешь смотреть наши передачи — посмотри. «Старая квартира» идет на канале РТР по будням, обычно начинается в 12.20 (у вас это 10 с чем-то), раза 3 в неделю. По воскресеньям, если бывает, то в 18 часов.
Оленька, как быстро стали взрослыми твои девочки. Оглянуться не успели. Как умно, что у вас есть еще Миша. Очень хочу, чтобы все у девочек было, как они хотят.
С квартирными делами твоими пока ничего путного не получается. Сейчас для этого очень трудное время, но я работаю. Поцелуй от меня Андрюшу и твоих ребяток.
Твоя Т.Т.
[1] Георге Георгиу-Деж (1901–1965) — румынский государственный деятель, руководитель Румынии с 1947 и до своей смерти в 1965 году.
[2] Софья Евгеньевна Трифонова (1935–2021) — кузина Татьяны, племянница Валентина Андреевича Трифонова, дочь его брата, Евгения Андреевича Трифонова, и младшая сестра Георгия Евгеньевича Трифонова (с литературным псевдонимом Михаил Демин).
[3] Тамара Андреевна Тер-Егиазарян (1908–2005) — инженер-электрик, основательница и первый директор музея «Дом на набережной» (1989—1998).
[4] Владимир Алексеевич Солоухин (1924–1997) — прозаик, поэт, публицист.
[5] Татьяна Трифонова. Не надо выдумывать. Вопросы литературы, 1996, №2 (март–апрель). С. 332–334.
[7] М. Булгаков «Мастер и Маргарита».
[8] ТатьянаТрифонова. Долгая жизнь в России. М., «Собрание», 2008. С. 77.
[9] Там же, с.7.
[10] Андраник (Андрей) Семович Тангян (1952*) — математик, муж автора статьи.
[11] Сергей Алексеевич Баруздин (1926–1991) — писатель и поэт, главный редактор журнала «Дружба народов», где Трифонов опубликовал, в частности, «Дом на набережной».
[12] Николай Семёнович Евдокимов (1922–2010) — писатель, сценарист, переводчик, педагог.
[13] Михаил Павлович Коршунов (1924–2003) — детский писатель.
[14] Лев Фёдорович Федотов (1923–1943) — советский школьник, ставший известным благодаря сделанным в своём дневнике точным прогнозам политических и военных событий Второй мировой войны и второй половины XX века.
[16] Григорий Михайлович Поженян (1922–2005) — поэт-фронтовик, прозаик и сценарист.
[17] Борис Исаакович Балтер (1919–1974) — писатель, переводчик и сценарист.
[18] Константин Александрович Федин (1892–1977) — писатель, журналист, педагог, советский литературный чиновник.
[19] Константи́н Геооргиевич Паустовский (1892–1968) —писатель, сценарист, педагог, журналист, военный корреспондент, переводчик.
[20] Лев Абрамович Кассиль (1905–1970) — писатель, сценарист.
[21] Осип Максимович Брик (1888–1945) — литературный критик, сценарист, адвокат, теоретик русского авангарда.
[22] Илья Львович Сельвинский (1899–1968) — поэт, прозаик, драматург, теоретик стиха.
[23] Иосиф Иванович Дик (1922–1984) — детский писатель, сценарист.
[24] Константин Яковлевич Ваншенкин (1925–2012) — поэт, автор слов популярных песен.
[25] Инна Анатольевна Гофф (1928–1991) — поэтесса и прозаик.
[26] Владлен Ефимович Бахнов (1924–1994) — писатель, поэт, журналист, драматург, сценарист.
[27] Виктор Сергеевич Ревунов (1920*) —прозаик, военный корреспондент.
[29] Григорий Михайлович Поженян (1922–2005) — поэт-фронтовик, прозаик и сценарист.
[30] Наталия Иосифовна Ильина (1914–1994) — писательница, журналистка, критик, публицист.
[31] Евгений Михайлович Винокуров (1925–1993) — поэт, переводчик, педагог.
[32] Игорь Иванович Кобзев (1924–1986) — поэт, литературный критик, публицист, общественный деятель.
[33] Наум Исаевич Гребнев (1921–1988) — поэт, переводчик поэзии народов СССР.
[34] Елизар Юрьевич Мальцев (1916/1917–2004) — прозаик и переводчик.
[35] Владимир Алексеевич Солоухин (1924–1997) — прозаик и поэт.
[36] Расул Гамзатович Гамзатов (1923–2003) — поэт, прозаик, публицист, общественный и политический деятель, переводчик.
[37] Изабелла (Белла) Ахатовна Ахмадулина (1937–2010) — поэтесса, писательница, переводчица.
[38] Яков Абрамович Козловский (1921–2001) — поэт и переводчик.
[39] Кривенко, Лев Александрович (1920—1979) —писатель.
[42] Борис Исаакович Балтер (1919–1974) — писатель, переводчик и сценарист.
[43] Анатолий Павлович Злобин (1923–1996) — прозаик, публицист.
[44] Макс Соломонович Бременер (1926–1983) —прозаик, критик.
[46] Владимир Федорович Тендряков (1923–1984) —писатель и педагог.
[47] Николай Семёнович Евдокимов (1922–2010) — писатель, сценарист, переводчик, педагог.
[48] Ольга Константиновна Кожухова (1922–2007) — писательница, поэтесса, редактор.
[49] Виль Николаевич Орджоникидзе (1925–1962) — детский писатель и журналист, муж Елены Николаевской.
[52] Георгий Евгеньевич Трифонов, псевдоним Михаил Демин (1926—1984) — писатель, поэт, двоюродный брат Юрия Трифонова.
[53] Тамара Григорьевна Габбе (1903–1960) — писательница, переводчица, фольклористка, драматург, редактор и литературовед. В 1930-е работала в Ленинградском отделении издательства «Детская литература» под руководством С.Маршака
[54] Софья Дмитриевна Разумовская (1904–1981), редактор журнала «Знамя», жена писателя Даниила Данина
[55] Анна (Ася) Самойловна Берзер (1917–1994) — литературный критик и редактор.
[56] Алла Павловна Пастухова (1936–2014) — журналист, литературный критик, редактор. В 1970–1979 — вторая жена Юрия Трифонова, редактор его главных произведений.
[57] Александр Трифонович Твардовский (1910–1971) — поэт, прозаик, журналист, специальный корреспондент, главный редактор журнала «Новый мир».
[58] Самуил Яковлевич Маршак (1887–1964) — поэт, драматург, переводчик, литературный критик, сценарист.
[59] Борис Абрамович Слуцкий (1919–1986) — поэт-фронтовик, переводчик.
[60] Андрей Иванович Желябов (1851–1881) — революционер-народник, член Исполнительного комитета «Народной воли», один из организаторов убийства императора Александра II. Центральная фигура романа Юрия Трифонова «Нетерпение» (1973).
[61] Филипп Кузьмич Миронов (1872–1921) — участник Японской, Первой мировой и Гражданской войн, советский военачальник, казак, командарм 2-й конной армии.
[62] Василий Дмитриевич Поликарпов (1918–2008) ― военный историк. Исследователь Гражданской войны в России.
[63] Иван Яковлевич Врачёв (1898–1997) — революционер, член Президиума ВЦИК, начальник Политуправления и член Реввоенсовета Туркестанского фронта, член ЦК Коммунистической партии Грузии. Один из подписавших Договор об образовании СССР.
[64] Фабиан Абрамович Гарин (1895–1990) — писатель, во время Гражданской войны редактор газеты агитпоезда Реввоенсовета Южного фронта, фронтовой корреспондент.
[65] Елена Минц (1925–2007) — дочь историка академика Исаака Израилевича Минца (1896—1991), которого считают прототипом профессора Ганчука в повести Трифонова «Дом на набережной».
[66] Павел Абрамович Лурье (1903–1973), сын Татьяны Словатинской, брат Евгении Трифоновой, дядя Юрия Трифонова.
[67] Мария Адольфовна Булле (1875–1945) — «русская немка», в 1930-е «гувернантка» в семье Трифоновых.
[68] Ольга Романовна Мирошниченко (Березко, Трифонова) (1938*) — писательница, сценаристка, второй директор музея «Дом на набережной», третья жена Юрия Трифонова (в 1979–1981) и секретарь комиссии по его литературному наследию.
[69] Анатолий Наумович Рыбаков (1911–1998) — писатель, друг Юрия Трифонова.
[71] Михаил Павлович Коршунов (1924–2003) — детский писатель. Речь идет о книге про Дом на набережной, написанной в соавторстве с женой Викторией Романовной Тереховой Тайна тайн московских, М., «СЛОВО», 1995.
[72] Тамара Сергеевна Куколева (1929–2014?) — учительница русского языка, кузина Нины Нелиной, первой женой Юрия Трифонова (в 1951–1966).
[73] Александр Павлович Шитов (1945–2019?) — инженер, общественный деятель, предприниматель, филолог. Автор биографического справочника Юрий Трифонов. Хроника жизни и творчества 1925–1981. Екатеринбург, Изд-во Уральского университета, 1997.
[74] Наталья Борисовна Иванова (1945*) — писательница, литературный критик, историк и теоретик литературы, автор монографии «Проза Юрия Трифонова» (М., «Советский писатель», 1984).
[75] Валентин Андреевич Трифонов (1888–1938) — отец Юрия Трифонова, профессиональный революционер.
[76] Даниил Семёнович Данин (1914–2000) — прозаик, сценарист, литературный критик, популяризатор науки.
[77] День рождения Юрия Трифонова, который и после его смерти ежегодно отмечался на даче в Серебряном бору.
[78] Марина (Маша) Ефимовна Трифонова (1960*) — биолог, педагог, дочь Татьяны Трифоновой.
[79] Евгений Ефимович Трифонов (1962*) — историк, публицист и журналист, сын Татьяны Трифоновой. Людмила Альбертовна Онготоева (Трифонова) (1961–2012) — жена Евгения Трифонова.
[80] Маша изготовляла разнообразные куклы и объекты.
[81] Антон Евгеньевич Трифонов (1983*) — журналист, внук Татьяны Трифоновой, сын Евгения и Людмилы.
[82] Павел Владимирович Низовцев (1974*) — музыкант, сын Галины Низовцевой и правнук Словатинской, после окончания Гнесинского института продолжал образование в Веймаре (Германия); сейчас живет в Непале.
[83] Галина Павловна Низовцева (1941*?), кузина Татьяны, внучка Словатинской и дочь Павла Лурье.
[84] Павел Владимирович Низовцев (1974*) — музыкант, правнук Словатинской, сын Галины Низовцевой, музыкант, в 1990-е учился в Веймаре, сейчас живет в Индии.
[85] Галина Павловна Низовцева (1941*?), кузина Татьяны, внучка Словатинской и дочь Павла Лурье.
[86] Фэн Юйсян (старый вариант написания Фын Юй-сян; 1882–1948) — китайский военный и политический деятель; маршал Китайской республики с 1927 года; эссеист и поэт.
[88] Возможно, имеется в виду Борис Петрович Бутаков (1924–2008), который участвовал в создании 97 мультфильмов.
[89] Марина (Маша) Ефимовна Трифонова (1960*) — биолог, педагог, дочь Татьяны Трифоновой. Татьяна для пенсии подрабатывала в Перово, где ее подменяла ее дочь.
[90] См. Татьяна Трифонова. Не надо выдумывать. Вопросы литературы, 1996, №2 (март–апрель).
[91] Анна Васильевна Васильева (1916–2007) — жена сына Словатинской, Павла Абрамовича Лурье (1903–1973), и мать Гали Низовцевой.
[92] Татьяна Александровна Словатинская (1879–1957) — профессиональная революционерка, член ВКП(б) с 1905 г., в 1921–1937 гг. — дежурный секретарь политбюро и заведующей приемом секретариата ЦК ВКП(б).
[93] Ольга Романовна Мирошниченко (Березко, Трифонова) (1938*) — писательница, сценаристка, второй директор музея «Дом на набережной» (с середины 1998 г.), третья жена Юрия Трифонова (в 1979–1981) и секретарь комиссии по его литературному наследию.
[94] Евгений Ефимович Трифонов (1962*) — историк, публицист и журналист, сын Татьяны Трифоновой.
[95] Арон Александрович Сольц (1872–1945) — революционер, писатель и журналист, юрист, политик, старый большевик (был известен как «совесть партии»), член ЦКК РКП(б), председатель юридической коллегии Верховного Суда.
[96] Людмила Стефановна Петрушевская (1938*) — прозаик, поэтесса, драматург, сценарист, переводчица.
[97] Юрий Трифонов. Для будущей хрестоматии по истории транспорта (не рассказ, а грустное повествование). Московский комсомолец, 1996, № 9, 17 января. (Неизвестный рассказ 1942 г. из семейного архива.)
[98] Валентин Юрьевич Трифонов (1979*) — сын Юрия Трифонова и Ольги Мирошниченко (Трифоновой).
[101] Юрий Трифонов. Отблеск костра. Исчезновение. М, «Советский писатель», 1988.
[102] Юрий Трифонов. Отблеск костра. М., «Советский писатель», 1966.
[103] Нина Алексеевна Нелина (настоящее имя — Нинель Алексеевна Нюренберг; 1925–1966) — колоратурное сопрано, солистка Большого театра СССР и Госконцерта. В 1951–1966 первая жена Юрия Трифонова и мать автора публикации.
[104] Людмила Альбертовна Онготоева (Трифонова) (1961–2012) — невестка Татьяны.
[105] Марина (Маша) Ефимовна Трифонова (1960*) — биолог, педагог, дочь Татьяны Трифоновой.
[106] «Архангельский мужик» — документально-публицистический фильм 1986 г. о Николае Сивкове — первом фермере в СССР.
[107] Тамара Сергеевна Куколева (1929–2014?) — учительница русского языка, кузина Нины Нелиной, первой женой Юрия Трифонова (в 1951–1966).
[108] Шолом-Алейхем (1859–1916) — еврейский писатель и драматург. Писал на идише, иврите и русском языках.
[109] Александр Павлович Шитов. Юрий Трифонов. Хроника жизни и творчества 1925–1981. Екатеринбург, Изд-во Уральского университета, 1997. (Татьяна была главным консультантом.)
[110] Александр Павлович Шитов (1945–2019?) — инженер, общественный деятель, предприниматель, филолог.
[111] Музей «Дом на набережной» посвящен сталинским репрессиям в доме правительства на Берсеньевской набережной напротив Кремля. Назван по одноименной повести Юрия Трифонова.
[112] Элла Щербаненко — журналист.
[113] Григорий Михайлович Поженян (1922–2005) — поэт-фронтовик, прозаик и сценарист, друг Юрия Трифонова по Литинституту.
[114] Андрей Михайлович Турков (1924–2016) — литературный критик.
[115] Юрий Михайлович Оклянский (1929*) — прозаик, литературовед и публицист.
[116] Евгений Ефимович Трифонов (1962*) — историк, публицист и журналист, сын Татьяны Трифоновой.
[117] Речь идет о «Хронике…»
[118] Галина Павловна Низовцева (1941*), кузина Татьяны, внучка Словатинской и дочь Павла Лурье.
[119] Анна Васильевна Васильева (1916–2007) — жена сына Словатинской, Павла Абрамовича Лурье (1903–1973), и мать Гали Низовцевой.
[120] Дарья Владимировна Низовцева (1968*?) — дочь Гали Низовцевой.
[121] Владимир Васильевич Низовцев (1941*) — физик, первый муж Гали Низовцевой.
[122] Тала и Лева, Петя, Ела Лядова — друзья детства Татьяны по Серебряному бору.
[123] Алла Васильевна Семичастнова (Драгунская) (1924–2007) — вдова писателя Виктора Драгунского.
[124] Татьяна Александровна Словатинская (1879–1957) — профессиональная революционерка, член ВКП(б) с 1905 г., в 1921–1937 гг. — дежурный секретарь политбюро и заведующей приемом секретариата ЦК ВКП(б).
[125] Евгений Андреевич Трифонов (1885–1937) — революционер, военный деятель, поэт, прозаик, старший брат Валентина Андреевича Трифонова. Отец писателя и поэта Георгия (Гошки) Трифонова (1926–1984), публиковавшегося под псевдонимом Михаил Демин.
[126] Открылась в октябре 1998 г.
[127] Людмила Альбертовна Онготоева (Трифонова) (1961–2012) — невестка Татьяны.
[128] Наталья Борисовна Иванова (1945*) — писательница, литературный критик, историк и теоретик литературы, автор монографии «Проза Юрия Трифонова» (М., «Советский писатель», 1984).
[129] Эмиль Владимирович Кардин (литературный псевдоним — Владимир Кардин; 1921–2008) — литературный критик, прозаик, публицист.
[130] Александр Борисович Журбин (1945*) — композитор, публицист, телеведущий. Женат на Ирине Гинзбург, подруге детства автора статьи.
Добавить комментарий