Недоразумение

Новорождённый. На запястье правой руки бирочка: вес 3.500, рост 50 см. Имя: Николай. Фамилия - Смельчаков.

 "Задарма такую фамилию не отхватишь!" - уверял внука, когда тот подрос, дедушка. Юный Николай это понимал и как мог отражал геройскую фамилию в своем морально-физическом облике. В юном возрасте активно занимался боксом и регулярно ходил за район на городские разборки. Всегда в центре кодлы. За что и заслужил кликуху "Центровой"

 Повзрослев, оставив разборки, Николай Смельчаков подстригся под Керенского ежиком и примкнул к диссиденствующей интеллигенции. В разгар скрытого антисемитизма не убоялся своей любви и женился на даме треф еврейской национальности. За что получил в среде либералов прозвище "Отчаянный". И это не было безосновательно.

 - Николай, у вас могут возникнуть трудности, - предупреждало Смельчакова руководство.

 - Клал я на вас и ваши трудности, - решительно заявлял Николай. - Я завтра вообще брит-милу сделаю. Понятно?!

 Но брит-милу Николай Смельчаков пройти не успел, специалиста нужного не оказалось. А как нашелся, то уж и выезд на новое место жительство в государство Израиль подоспел. Шел конец 1990 года…

 Дата отъезда была назначена, когда до окончания американского ультиматума "багдадскому мяснику" оставалось две, максимум три недели. Безусловно, это получилось чисто случайно. Однако у Николая Смельчакова были свои объяснения касательно этого факта.

 - Это они мне мстят, - говорил Николай. - Маленькие, плюгавенькие вошки. Думают, а выдадим-ка мы этому Смельчакову бумаженцию на выезд на самую войну. Выйдет этот "крутень" на аэродромное поле, тут ему крышу скадом и снесет. Вот так, Смельчаков, знай, как на моромойках жениться!

 Скорей всего зря Николай на чиновников наезжал:

 - Когда дело Смельчакова рассматривалось, войной еще и не пахло.

 - Чиновник - человек подневольный, резиновая душа, штамп поставил, сургучом залил, но все-таки человек. А почему бы и нет?

 Не зря ведь сказали Николаю в ОВИРе: - Вы, Смельчаков, отъезд бы отложили на пару месяцев. Закончится война, так и поедете.

 Николай тогда вспылил:

 - Лучше под руинами погибнуть, чем с вами хоть день прожить. Сатрапы!

 Ладно бы ныли только бюрократы, так и дома та же песня.

 - Николай, куда вы в такую пору, - отговаривали родственники.

 - Не от вас ли я получил фамилию Смельчаков? Так и не ропщите. Коли суждено Коле умереть, Коля сделает это с честью, - достойно фамилии отвечал Николай.

 - Но ты посмотри, что пишут в газетах! "Багдадский мясник" грозится стереть Израиль с лица земли!

 - "Багдадский мясник", говорите вы мне. Мне ли его бояться? Мне! С прибором клавшим и на кремлевских старцев!

 - Но, Коля, он может применить газы! - восклицали родственники.

 - Не волнуйтесь, там всем выдают ОЗКа.

 Загадочное слово, объяснения которого Николай Смельчаков толком дать не мог, тем не менее, успокоило родичей.

 - Что вы мелете, - возмущались родственники, если слышали пугающие разговоры о грозящих событиях. - Провидцы выискались!

 - Кто? я мелю!? - возмущался очередной оракул. - Про это же в библии пропечатано. "Соберу, Бог говорит, всех кучерявых, да и смету с лица Земли." Во как!

 - А мы говорим - ерунда, - заявляли родственники. - Их там сам черт не возьмет!

 - Отчего ж так? - удивлялся знаток святых текстов.

 - А оттого, что у них Озыки есть.

 - А че это такое?

 - Такое, такое, такое. Это как Божья борода, - поясняли родственники...

 В новой стране Николай Смельчаков - не из страха, нет, а по наставлению сердобольных бабушек из центра абсорбции, попал не в мегаполис, а в небольшой, затрапезный городок.

 - Езжайте вот в этот городок (бабки сказали название) - там, правда, жить не ахти какая и работы немного, но в случае войны бомбить его не будут.

 - А что так? - полюбопытствовал Николай.

 - Так как его бомбить, если он и не на всех картах обозначен, - пояснили бабки. И добавили, - сейчас многие из больших городов в маленькие перебираются.

 - А, м-н-о-г-и-е, - грозно растягивая слово, произнес Николай. - Так я - не "многие". Я - Николай Смельчаков. Коля попытался перевести фамилию на новый язык, но не сумел и обиженно засопел.

 - Ну, как хотите. Мы ведь от чистого сердца, дочь у вас совсем маленькая...

 - Ники, успокойся, - вмешалась в разговор жена Вика (называвшая мужа на манер последнего русского императора). - Люди дело говорят. Едем.

 На новое местожительство приехали под вечер. Небольшой городок в мягких пастельных тонах южного закатного солнца выглядел мирно и живописно. По набережной сине-зеленого библейского озера беспечно фланировали местные Пульхерии Ивановны и Афанасии Ивановичи. Но и в их провинциальных разговорах уже мелькали слова: милхама, маска газ и хедер атум...

 - А им-то чего бояться? - удивленно спросил маклера, помогавшего снять квартиру, Николай Смельчаков. - Нас уверяли, что вашего "Миргорода" и на географических картах-то нет.

 - Нет-то нет, а вдруг как случайно, - качая головой, отвечал невысокий, крупноносый, с бойким чубчиком и цепким взглядом закройщика, квартирный маклер.

 - Так вам же маска-газы выдают, и эти, как их, хедер-атумы, - привел весомые аргументы Николай. - Потом, это же совковские ракеты, а в совке только калоши делать и умеют.

 - Э, не скажите. Как вас?

 - Николай.

 - Так вот, Ник. Вы позволите мне вас так называть?

 - Валяйте, - согласился Николай.

 - Я вас, конечно, не пугаю, но мой деверь, что работал в секретном конструкторском бюро КГБ, мне недавно говорил: "Додик, что-что, а ракеты они таки делать умеют! Не успеешь, простите, и пукнуть, как от вашей маска -газ не останется даже и гофрированной трубки". А он, я вас уверяю, знал, что говорит. Его и по сей день в отказе держат.

 - А меня и не испугаешь! - решительно заявил Николай. - Я пуганый-перепуганный! Стреляный воробей!

 - Да кто ж вас пугает, голубь вы мой, вы ж моя - чтоб вас побольшело!- жизненная опора. Вот ключики. Там замочки. Садимся и едем.

 - Миха, авто! - крикнул маклер. И тотчас же к дверям конторы был подан прочный, хотя и слегка подгнивший "Додж-караван"

 "Чтобы не пришлось любимой плакать.

 Крепко за баранку держись, шофер" - всю дорогу до новой квартиры пел крепыш и весельчак водитель Миха.

 …Если уважаемый читатель думает, что дальше пойдет бытописательство, как-то: получение паспортов, хождение по присутственным местам, трудоустройство, покупка мебели и кухонной утвари, - то он ошибается. До назначенного коалицией дня "N" Н. Смельчаков только и делал, что пресекал панические настроения царившее меж новоприбывшими.

 - Да что вы в самом-то деле, - звучал то тут, то там его звонкий и смелый голос. - Нашли, кого бояться!

 - Но у них же советские "Скады", - взволнованно говорили испуганные граждане.

 - То-то и дело, что советские! В совке ж даже изделия Бакинского комбината резиновых изделий и те с дефектом лили.

 - Вы думаете? - с надеждой спрашивали слушатели.

 - Железно! Я даже маска-газ не пойду получать, - заверял их Смельчаков.

 Коля и в самом деле отпирался от дыхательного аппарата. Тогда его письменно вызвали в местный пункт гражданской обороны и сказали: " Берите. Иначе вручим в принудительном порядке".

В день "N" по требованию жены и неистребимого гена самосохранения, Николай Смельчаков оборудовал в спальне хедер-атум. То есть: заклеил липкой лентой двери, окна, стенные щели и поставил возле шкафа эмалированный горшок "по-маленькому" - для дочери. Кроме этого, как следовало из инструкции по гражданской обороне: закупил деликатесных консервов, герметически закрытых экзотических соков и, сказав всем, что сегодня ночью от "багдадского колбасника" не останется даже и шкурки, со спокойной душой отправился спать...

 - Ну, что я говорил?! - после утренних новостей извещавших о полном и сокрушительном разгроме неприятельской армии, воскликнул Н. Смельчаков - и открыл дефициты.

 - Расчихвостили вашего "колбасника" по самые некуды! - радостно восклицал Николай, вторгаясь в соседские квартиры. - А вы, поди, ночь не спали! Открывайте ваши консервы. Войне п... пришел!

 И на столе появлялись латвийские шпроты, китайская тушенка и аргентинская кошерная говядина.

 - А я ж вам говорил! А если я говорю, то это железно! А вы - бомбы, ракеты. Откуда у него ракеты? Он же с совком дружбак, а кто с совком вошкается, у того даже и презервативов нет! - жуя деликатесы, продолжал Николай.

 - Николай, а вы пивком запейте, - предлагали соседи, подставляя бесстрашному оратору баночку с баварским пивом.

 - Можно и пивка, - соглашался Николай.

 - И колбаски свиной попробуйте. Её вроде как нельзя, - смущенно говорили соседи, вынимая из холодильника тарелочку с колбасными наслоениями, - но мы её как бы и скушаем. А вот угорек копченый, - опять же не кошер, но с пивком можно.

 - А почему бы и нет, - отвечал Смельчаков и ел угорька, и заедал красноватой с белыми прожилочками колбаской, и запивал пивом.

 К вечеру с круглым как барабан и урчащим как контрабас пузом Н. Смельчаков вернулся домой. Выпив на ночь стакан вишневой шипучки и сыто икнув, Н. Смельчаков отправился в хедер атум. По пути к кровати он недовольно брыкнул попавшийся под ноги писсуар "по-маленькому" для дочери. Горшок закачался и, издавая металлические звуки, беспомощно рухнул на эмалированный бок...

 В момент, когда первичный, без иллюстраций, крепкий сон переходит в стадию чуткого, тонкого утреннего сновидения, Н. Смельчакову почудился некий напоминающий комариный писк звук. Звук нарастал. Коля открыл глаза и не поверил собственным ушам. За окном истошно ревела воздушная тревога. Голос диктора в радиоточке как заклинание бубнил "Азака авирит. Азака авирит". В пункте гражданской обороны Коле сказали, что это означает "Воздушная тревога".

 Николай не раздумывая вспорхнул с кровати. Задраил скотчем дверь, произвел инспекцию надетых дочерью и женой противогазов, натянул на лицо силком выданный маска-газ.

 Дышалось тяжело. Гофрированная противогазная трубка издавала клокочущие звуки. На спрятанном под маска-газ лице образовались капельки пота. Пальцы ног пощипывали холодные иголки. Надетых на стопы махровых носков становилось явно недостаточно. Но, что хуже всего, в животе что-то свербело, покалывало и резало. С каждой минутой все усиливаясь и нисходя от набитого с вечера невесть чем желудка, к месту, на котором сидел Николай Смельчаков.

 "Надо же было так утрамбоваться вчера, " - попытался обмануть себя Николай. Хотя отлично понимал, что спазмы вызваны к жизни не вчерашним поеданием угрей, шпрот и некошерной колбасы, а клейким, вязким, неотступным, курсировавшим по всем жизненно важным органам Николая Смельчакова страхом.

 Николай неожиданно вспомнил слова маклерского деверя, что в случае ракетного попадания от всей этой хедер-атум и от противогаза, не останется даже гофрированной трубки. Смельчаков осторожно надавил на волнистую, резиновую поверхность трубки. В ответ та издала звук испорченного желудка. "Да, по всей видимости, деверь прав, " - невесело подумал Николай

 Тем временем спазмы мягко перешли в рези. В животе клокотал вулкан. Лава требовала выхода. В момент наивысшего подъема желудочного волнения в голове у Смельчаков мелькнула богохульная мысль: "Уж не мне ли доведется родить нового пророка!". И опять Николай обманывал себя - роды здесь были совершенно ни при чем. Николаю просто хотелось выйти за дверь и пойти туда, где мерно гудел сливной бачок. А выйти было нельзя: во-первых, фамилия не позволяла, во-вторых, комната-то была герметически заклеена от проникающей радиации и нервно-паралитических газов. Оставалось либо терпеть, либо воспользоваться опрометчиво перевернутым с вечера горшком. Николай Смельчаков с надеждой глянул сквозь кругляши своей маска-газ на жену и со смущением указал на писсуар по-маленькому для дочери. Жена одобрительно мотнула головой, и ночной горшок принял свое нормальное положение...

Рези отступили, но вскоре их место заняли неприятные запахи. Не разгерметизировалась ли комната, подумал Николай и с опаской покосился на заклеенную скотчем дверь. В который уже сегодня раз обманывал себя Николай. Природа запаха было совсем иной и настолько сильной, что от него даже распрямилась гофрированная противогазная трубка. Короче пришлось Николаю разгерметизировать комнату, открывать окна и спешно перемещать жену с дочерью на кухню.

 - Вика, это, какое-то недоразумение, - смущенно оправдывался Николай. - По-видимому, я вчера переел!

 - Ты не переел, а пе... Ну да не на кухне об этом говорить, - нехорошо ухмыльнулась жена.

 - Да как тебе не стыдно. Николай Смельчаков никогда и ничего не бз... - Не договорив, Коля хлопнул дверью и вышел в ночь, на улицу, где категорично намеревался погибнуть от газов или под обломками зданий.

 - Ник, - окликнул Смельчакова мужской голос. Николай обернулся и увидел маклера Додика. - А вы что не в хедер атум?

 - Да я, - Смельчаков хотел, было вспыхнуть шапкозакидательской тирадой, но, вспомнив, с какой целью открыто окно в его загерметизированной комнате, промямлил что-то невразумительное Я, Мы, Ды, Бы.

 - Я тоже не могу. Кажется, все бомбы ко мне летят. На улице безопасней, - пояснил маклер.

 И они пошли по пустынной ночной улице. Свернули на набережную, под ногами захрустела галька. Огромная желтоватая луна, как Христос, неспешно двигалась по черной озерной воде.

 - Пойдете ко мне работать? - неожиданно спросил маклер, как будто на свете и не было войны.

 - Кем? Намазчиком спичечных коробков или лакировщиком глобусов? - как будто часы не показывали вторую половину ночи, съязвил Ник.

 - А я смотрю, вы стереотипер, - маклер с интересом глянул на собеседника. И добавил. - Водительские права у вас есть?

 - А то! - утвердительно воскликнул Смельчаков. Я ж профессиональный гонщик. В ралли участвовал. Меня и на "формулу один" приглашали, - приврал Николай. Ну да после таких переживаний и расстройств как не солгать.

 - Мецуян, - маклер перешел на городской диалект. - У меня дело расширяется. Народ, сами видите, прет как вода сквозь прорванные трубы. Мой шофер Миха уже не справляется. Если согласны - с завтрашнего дня можно и начинать. Миха покажет вам маршрут.

 - А что мне его показывать, - обиделся Николай. - У меня ж первый разряд по спортивному ориентированию.

 Не соврал Николай Смельчаков...

 "Эх, путь - дорожка фронтовая.

 Не страшна нам бомбежка любая" - неслось из кабины фольсваген-вагон, за рулем которого сидел Н. Смельчаков. И жители городка знали, что это Ник везет новую партию репатриантов. Почти всякую ночь выли сирены и монотонный голос диктора бубнил "Воздушная тревога. Воздушная тревога" Однако ни страхов, ни спазмов, ни рези они уже больше не вызывали, и Николай не то что не натягивал противогаз, но даже и не просыпался.