- Сколько лет, сколько зим! - воскликнул Станислав Алексеевич Мудрик (даже беглого взгляда достаточно, чтобы понять - перед вами ученый человек, возможно, даже и академик) встретив на шумном городском проспекте своего давнего приятеля Федора Ильича Ненашева.
- О, Стас, здорово!
Федор Ильич протянул однокурснику сухую костистую ладонь.
- Ах ты, чертяка. - Станислав Александрович, сгреб приятеля в охапку, и трижды поцеловал его в щеки. - Как живешь-можешь, старина?
- Жизнь моя копейка, - утирая приятельские поцелуи, ответил Федор Ильич. - Сорок пять на прошлой неделе стукнуло! Оглянулся, а у меня ничего и нет: ни жены, ни детей… Диссертации не защитил. Карьеры не сделал. Состояния не нажил. Когда помру, то впору написать на могильном камне: "Родился мертвым".
- Да не драматизируй ты так. - хлопнул по плечу друга Станислав Александрович. - Выглядишь прекрасно! Энергичен! Бодр! Сексапилен! Прикинут, как манекен в ГУМЕ: джинсы "Lewis" кроссовки "Adidas" каскетка "Polo"
Больше тридцати пяти не дашь, ну мак…
- И что мне со всем этим делать? - не дал договорить приятелю комплимент Федор Ильич.
- Как, что делать? Дышать! Радоваться! Одним словом жить, Федор!
- Так разве это жизнь? - Федор Ильич обвел: шумящий, кипящий, спешащий, толкающийся многолюдный проспект. - Тьфу на такую жизнь! Мне другой раз знаешь чего хочется? Вернуться каким-нибудь чудесным способом в прошлое и помешать своему зачатию!
- Ну, это уже, брат, прости, клиника!
Другой бы на месте Ненашева обиделся. Возмутился! Затопал ногами! Рот варежкой открыл бы! Кулаки в ход пустил. Они у Федора Ильича приличные. Так то другой, а Ф.И. Ненашев даже и глазом не повел и бровью не дернул.
Станислав Александрович смикитил, что хватил лишку, и пошел на мировую:
- Однако же это, брат, легко снимается русским коктейлем "водка с огурцом". Идем, я угощаю.
Федор Ильич согласился. Друзья направились в ближайший ресторан…
- А ты зачем в родной город-то пожаловал? - накалывая на вилку маринованный огурчик, поинтересовался Ф.И. Ненашев. - Умер кто?
- Бог с тобой! - Станислав Александрович размашисто перекрестился. - Дело здесь у меня, но об цыц ни слова!
С.А. Мудрик плотно сжал губы и приложил к ним палец. Вышло точь-в-точь как на плакате времен культа личности "Не болтай - рядом граница."
- Почему цыц? - наполняя рюмки, поинтересовался Федор Ильич. - У нас же демократия, гласность, плюрализм и никаких тайн. Давай, выкладывай. Колись, что называется.
- Нет, правда, не могу, - поднимая стопарик, заупрямился С.А. Мудрик. - И даже не проси.
- Да я и сам знаю. Ты ведь у нас ядерщик? Ядерщик! Значит, какую-нибудь новую фигню затеваете в реакторе нашей АТС.
- Не в цель, - цепляя вилкой свежайшую астраханскую селедочку, ответил С.А. Мудрик. - Я бы даже сказал, в молоко!
- Интригуешь! - намазывая горбушку свежего бородинского хлеба черной икоркой, усмехнулся Федор Ильич. От алкоголя он несколько оживился. Серо-бурая жизнь окрасилась в розово-голубые тона. Федор Ильич даже стал бросать призывные (чего с ним уже давно не случалось) взгляды на хорошеньких дам. Вечер закончился…
Примерно через неделю Федор Ильич шел по тому же проспекту и на том же самом месте, где повстречался с приятелем… Неожиданно? Нет, лучше убрать это слово.
1. Оно лишает повествование остроты.
2. В жизни не бывает неожиданностей, в ней все до тонкостей спланировано. Прямо не жизнь, а социалистическое хозяйство.
Среди ясного жаркого летнего дня на бульвар вдруг налетел вихрь. Черное горло его всосало в себя (точно пылесос) не успевшего ничего сообразить Федора Ильича. Он оказался в черном туннеле, какой обычно рисуют пережившие клиническую смерть люди. Спустя мгновение, час, век, а может, и вечность - Федор Ильич кожей, всем своим существом, почувствовал разом эти категории - в общем, спустя какое время, которому всегда приходит конец, Ф.И. Ненашев вновь стоял на бульваре. Он перевел дыхание. Вытер каскеткой холодный пот. Осмотрелся по сторонам и тотчас побледнел, окаменел и стал напоминать монумент.
Было, надо вам сказать, от чего окаменеть. Ф.И. Ненашев стоял на том же самом проспекте, но его окружала совсем другая жизнь. Вновь стояли лет тридцать как снесенные здания. По улицам ехали антикварные авто. Гремели приказавшие давно жить телеги. Звенели давным-давно списанные трамваи. Люди были одеты не в джинсы, батники и бейсболки, а в холщевые брюки, толстовки, френчи…
Федор Ильич зашел в темную арку двухэтажного строения и стал лихорадочного соображать. Наконец, его осенило! Боже, пока я крутился в этом туннеле, на бульваре начались киносъемки! Машины, телеги - это все не более, чем декорации!
Ф.И. Ненашев обрадовался своему открытию. Хотя, как в том анекдоте, внутренней голос нашептывал Федору Ильичу:
- Никакие это не декорации, а самая натуральная реальность. Реальность, отстающая от той, в которой ты живешь, лет на семьдесят!
И внутренний голос оказался прав. Никаких камер, софитов, режиссера и прочей киношной атрибутики Федор Ильич на улице не отыскал. Зато он увидел плакат, очевидно, не снятый еще с Новогодних праздников. "В Новый 1937 год - с Новыми успехами" В общем, как ни крути, а выходило, что попал Федор Ильич в год "большой политической чистки"
Найти этому объяснения не представлялось возможным. Однако нужно было что-то делать!? Что-то предпринимать!? Не стоять же здесь семьдесят лет, дожидаясь своего времени. Ненашев принялся рассуждать.
Куда идти? Что делать? Как доходчивей объяснить, то, что с ним случилось?» И тут его осенила гениальная мысль:
«Ведь в этом городе живут мои дедушка с бабушкой. Правда, они сейчас молодые люди, но все равно нужно пойти к ним и все объяснить. Они, конечно, сочтут меня за сумасшедшего. Но ведь можно сделать генетическую экспертизу! Или в эти годы ее не делают? Нет! Ведь генетика у них, кажется, зовется "продажной девкой империализма". Но они все равно помогут. Ведь любимый дедушкин рассказ о его былой жизни был о том, как он помог скрыться одному, ложно обвиненному в шпионаже человеку. Так, может быть, - это был я!? Вперед к деду! - приказал себе Федор Ильич.
Однако, изучив свой внешний вид, Ненашев пришел к горькому выводу, что в такой одежде он не только не дойдет до родственников, но даже и до ближайшего угла. Заметут! Он снял майку, джинсы, кроссовки. Вывалил их в пыли. Безжалостно с мясом вырвал товарную марку "Lewis" Оторвал козырек и вывернул наизнанку каскетку "Polo". Она стала походить на уместную ныне тюбетейку. Осколком кирпича уничтожил надпись "Adidas"
Дворами, переулками, темными проходами направился он к дому своих родственников.
Вот и дом, где до войны, по словам дедушки, проживала его семья.
- Не дай Бог, я что-то спутал, - подумал, входя в темный воняющий прогорклым салом подъезд, Ф.И. Ненашев. Федор Ильич поднялся на третий этаж. На дверях одной из квартир, к своему счастью, среди списка жильцов он увидел свою фамилию.
"Георгий Иванович Ненашев. Звонить три раза"
Ф.И. Ненашев робко нажал кнопку звонка. Тишина. Рука снова потянулась к звонку. В это время послышались шаги. Приглушенный кашель. Дверь открылась. На пороге стоял молодой мужчина. Федор Ильич сразу же узнал в нем дедушкину фотографию, что и сейчас висит в комнате Ф.И. Ненашева.
Хозяин квартиры удивленно взглянул на незнакомца и поинтересовался.
- Чем могу быть полезен?
Голос у деда не изменился ни на йоту: командные нотки, порочная хрипотца - результат командования кавалерийским взводом.
- Я к вам по срочному делу из "Института Красной Профессуры" .
К этому времени (по расчетам Ф.И. Ненашева) дед уже должен был читать лекции в этом заведении.
- Проходите. - Ненашев старший пропустил Ненашева младшего в прихожую.
Они пошли по длинному сумрачному коридорному туннелю и остановились у фанерной двери.
- Прошу. - Георгий Иванович жестом пригласил внука в комнату. Федор Иванович вошел. В комнате стоял кожаный диван.
На этом самом диване дедушка лет 10 тому назад переместился в мир теней.
Круглый покрытый белой скатертью стол.
Он в данный момент должен находиться на кухне Ф.И. Ненашева. Скатерть, правда, лет двадцать назад, пришла в негодность и была отправлена за томик А. Блока в утиль - сырье.
Над столом лампа с зеленым абажуром. Она и сейчас висит на даче сестры Федора Ильича.
- Садитесь. - Г.И. Ненашев указал гостю на диван. - Я вас слушаю.
- Можно стакан воды? Разговор будет долгий, а во рту у меня как в пустыне.
- Конечно, конечно. - Георгий Иванович налил гостю воды из графина. - Пожалуйста.
Федор Ильич жадно выпил, вытер влажные губы "тюбетейкой" и начал рассказ.
Он поведал о вихре. Сообщил о черном туннеле. Вскользь упомянул о лицах, перенесших клиническую смерть. Рассказал о маскировки одежды. Вспомнил о дворах и темных переходах, которыми брел сюда. Не забыл о лампе с зеленным абажуром, висящей на даче сестры. Полушепотом сообщил деду историю о человеке, обвиненном в шпионаже. Напророчил ему сына Илюшу, который родится ровно через год.
Со стороны это выглядело чистейшим бредом. Это ощущение стало медицинским фактом, когда Федор Ильич заявил:
- Как ни крути, а выходит, что я ваш внук.
От этого заявления дедушка (хотя и умел держать удар - всю жизнь боксировал на ринге) рухнул как подкошенный на диван.
- Подайте мне воды, - попросил Г.И. Ненашев внука. Федор Ильич незамедлительно выполнил дедушкину просьбу. Георгий Иванович одним глотком осушил стакан и произнес слабым голосом.
- Очень может быть, уважаемый. Очень может быть… Вы простите, я на минуточку.
Жена вышла в магазин и оставила на мое попечение борщ.
- Бабушка - умиленно произнес Федор Ильич. - Екатерина Павловна?
- Да, да… бабушка, бабушка. Вы полистайте пока журнальчик… "Крокодил" - занимательная штука, я вам скажу… успокаивает, знаете ли.
Георгий Иванович вышел из комнаты. Было слышно, как он гремит кастрюлями. Федор Ильич принялся листать журнал.
На одной из страниц Крокодил вилами колол "Империалистскую гидру". На другой он же метлой выметал на свалку истории "жуликов и прохвостов". На третий вездесущая рептилия расправлялась с "троцкистским собакам"…
Федор Ильич хмыкал себе под нос и не услышал, как отворилась дверь.
- Гражданин, - окликнул Ф.И.Ненашева мужской голос. - Слышите, гражданин?
Федор Ильич перевел глаза от "троцкистских собак" на окликнувший его голос. Перед ним стояли трое мужчин на одно лицо: бледные, каменные, непроницаемые, и мать родная перепутает, в одних и тех же костюмах, в туфлях одной и той же фабрики.
- Ваши документы, - потребовал один из них.
- Что? - переспросил Федор Ильич.
- Документы ваши, - повторил вопрос его напарник.
- И побыстрей, - потребовал третий.
Голоса у них были до децибела похожи: глуховатые, нагловатые, не терпящие возражений.
- Видите ли,… у меня… так получилось, нет документов.
Федор Ильич беспомощности развел руками.
- Тогда пройдемте с нами.
Проходя мимо кухни, Федор Ильич увидел энергично мешающего пустую кастрюлю дедушку.
Ненашев - младший хотел было бросить в его адрес какую-нибудь уничижительную формулировку, типа ренегат! Или еще лучше рассказать ему, как во времена гласности и плюрализма дедушка рассказывал внуку, что он никогда не писал доносов на людей. Хотя по роду своей службы и должен был это делать.
- Да разве я! Я! Русский интеллигент мог строчить доносы! Нет! Нет и нет!- горячился, рассказывая о своем прошлом, Георгий Иванович…
Федора Ильича вывели из подъезда и грубо затолкали в сумрачный ЗИС. Автомобиль, набирая обороты, полетел по знакомо-незнакомому городу.
"Может, это ребята из института времени? - мелькнула спасительная мысль. – Может, я зря на деда наехал!? Вдруг они помогут мне переместиться обратно…"
Автомобиль остановился возле дома на фасаде, которого, как ни вертел головой Ф.И. Ненашев, он не нашел надпись "Институт Времени", а отыскал на нем зловещую аббревиатуру "НКВД".
Троица ввела Федора Ильича в здание и передала в руки дежурного - ладно скроенного молодца.
- Руки за спину, - приказал крепыш. - По пути следования не оборачиваться. Вперед марш!
Федор Ильич пошел широким мрачным (пахнущим горем) коридором. Спустился по лестнице. Прошел тесным проходом. Вновь лестница. Темный подвал.
- Стоять, - приказал охранник. - Лицом к стене.
Лязгнул замок.
- Заходи, - скомандовал молодец.
Вновь клацнула щеколда. Федор Ильич остался один в тесной камере. От стен тянуло холодом. С потолка монотонно капала вода. Спертый воздух хранил запах чьих-то слез, пота и крови…
Под утро теми же лестницами и коридорами Ф.И. Ненашева доставили в кабинет.
- Я вас внимательно слушаю.
Федор Ильич тотчас же признал в следователе своего соседа - Всесоюзного пенсионера, заслуженного работника Комитета Безопасности: тихого, скромного благообразного старичка - Ивана Петровича Меринова. Правда, сейчас Иван Петрович был молод, свеж, упруг и далеко не столь благообразен.
- Ну, что ты молчишь, словно топор проглотил. Рассказывай. - Меринов размял папиросу. - Я тебя внимательно слушаю.
- Видите ли…
Федор Ильич вновь рассказал о вихре, туннеле, назвал следователю его имя, фамилию и точную дату его кончины.
- Вот, пожалуй, и все, - закончил Федор Ильич.
- Нет, не все. - Иван Петрович раздавил в пепельнице окурок. - Когда и в каком месте перешел государственную границу СССР?
- Послушайте, Иван Петрович. Я не знаю, как я пересек временную границу, но случилось это в нашем городе 70 лет тому назад… на бульваре.
Сильная боль пронзила Федора Ильича. Стул под ним зашатался, и подследственный рухнул на пол.
Иван Петрович сапогом наступил Ненашеву на горло и злобно прошипел:
- Ко мне обращаться только гражданин начальник. Понял?
- Хры - ы - ы – ры, - прохрипел Ненашев.
- А раз понял, отвечай… Когда и в каком месте переходил государственную границу СССР?
Меринов вернулся за стол.
- Но я, правда, - сплевывая кровь, заговорил Федор Ильич, - затерявшийся во времени человек.
- Тут уже таких, как ты, затерявшихся, - девять человек собралось, и все они уже сознались, что переходили польскую границу. Я бы советовал тебе, чтобы меня особо не путать, последовать их примеру… то есть тоже перейти польскую границу. Ну как, лады?
В голове у Ненашева мелькнули строчки, листы и главы из книг Шаламова, Солженицына, Гинзбург… Закрутились кадры кинохроники.
«Лучше сознаться, - подумал Ненашев. - Зачем подвергать себя лишним мучениям. Все равно в мой "временной" бред никто не поверит».
-Хорошо. Дайте мне бумагу, - попросил он следователя.
- Вот и добро.
Иван Петрович положил перед Ненашевым лист бумаги, подвинул чернильный прибор и весело сказал:
- Строчи, Герберт Уэллс…
Иван Петрович прочел написанное и одобрил:
- Складно пишешь… молодец. А этот, у которого тебя взяли… не связной твой часом?
"Какая прекрасная возможность сдать деда и не появиться больше на этом треклятом белом свете! - Подумал Ненашев. - Не видеть этого безобразия под названием жизнь…
Нет, хер вам! Я все запомню! Вновь явлюсь на этот свет и плюну в рожу этому благообразному приветливому старичку Меринову, которой любил говаривать за рюмкой коньяка:
- Все это вранье, Федя! Ложь и провокация! Мы, Федюня, будет тебе известно… мы, понимаешь, в органах никого и никогда не били и не истязали. Мы, Федька, в отличие от этих сегодняшних дерьмократов, законность соблюдали!
Ну, будем здоровы!
Я приду в этот мир, чтобы презрительной улыбкой встретить дедушкин рассказ о спасенном им человеке…
- Нет, к этому человеку я зашел случайно, - ответил Ф.И. Ненашев.
- Ставь число и подпись… В камеру! - приказал И.П. Меринов вошедшему в кабинет охраннику…
Через неделю Выездная Тройка приговорила Федора Ильича Ненашева к высшей мере социальной защиты - "Расстрелу".
Станислав Алексеевич Мудрик зашел в кабинет президента страны.
- Прошу вас, - президент (тщедушного вида человечек) указал на стул. - Ну, как прошли испытания ускорителя? Докладывайте.
- Здесь отчет. - Станислав Алексеевич подвинул хозяину кабинета
компактдиск.
- Да, это понятно. Это мы прочтем. Вы на словах расскажите… Были ли во время эксперимента какие - либо эксцессы? Ведь в прессе звучали слова о приближающемся Армагеддоне!
- Эксцессы были, и Армагеддон имел место, но для ограниченного количества людей. Так сказать, частный Армагеддон.
- Что вы имеете в виду? - президент с интересом взглянул на собеседника. - Поподробней, пожалуйста.
- Во время разгона ускорителя у нас возникла небольшая утечка... и, по всей видимости, образовалась микроскопическая черная дыра, а может быть, временная воронка… в общем, в городе пропали… кажется …десять человек. Возможно, их поглотила черная дыра или они попали в другое временное измерение. Но шума в прессе не было. Мало ли людей исчезает в нашей неразберихе! Одним словом, на фоне Европейской катастрофы наши десять человек такой пустяк, что и говорить смешно.
- Да, я слышал, что у европейцев вырвавшаяся антиматерия снесла целый город. Я, кстати, боялся, что и у нас подобное произойдет.
- Нет, слава Богу, все прошло гладко. Как ни крути, а у нас успех! В нашем, а не в их ускорителе растет как на дрожжах новая Вселенная! - отрапортовал С.А Мудрик.
- Поймали ли таки мы Бога за бороду? - президент отечески взглянул на Станислава Алексеевича.
- Или он нас за яйца, - сострил С.А. Мудрик. - Пока не ясно!
Разговор на этом и закончился…
Весной, во второй половине 20 века, в семье инженера Ильи Георгиевича Ненашева родился первенец Федор.
В первой половине 21 века, бредя по многолюдному бульвару, Федор Ильич Ненашев встретил старинного приятеля Станислава Алексеевича Мудрика.
- Сколько лет сколько зим! - приятель обнял Федора Ильича и трижды поцеловал его в щеки. - Как живешь, старина?
- Живу, Стас, так, что когда помру, впору будет написать: "Родился мертвый".
Добавить комментарий