Уже в младенчестве у меня образовался густой бас. Отец работал на сахарном заводе, у нас в квартире стоял телефон, по которому ему звонили с завода днем и ночью. Я любил бежать на звонок, хватать трубку и кричать «Алло». По голосу меня принимали за папу и что-то орали. В те времена по другому не разговаривали. Я помню, что один химик всегда кричал: «Фима, где снаряжение?!» Кажется его фамилия была Пригожин. Когда мне было три года меня по телефону пригласили на свидание. Я ответил: «А моЛоженое будет?» Спросил не просто так.
Мороженое было недоступным лакомством. Его в середине 50-х в нашу украинскую глубинку завозили только по большим праздникам. Звонившая женщина возмущенно бросила: «Извращенец» и дала отбой. В детском саду готовили Новогодний утренник. Собрали мам и сказали, что дети должны быть одеты в костюмы зверей. Этих зверей стали распределять. Меня из-за тембра сразу назначили медведем. Мама отнеслась к заданию ответственно. Медведь - это вам не какой-то легковесный зайчик с тряпичными ушами и нарисованными усами. Артисту для такой серьезной роли нужна маска. И мама, использую свое служебное положение участкового врача, стала искать среди пациентов и их родственников человека, который мог бы эту маску сделать. Я пребывал в радостном ожидании этой замечательной маски. Виделась она мне лохматой с большими страшными зубами.
Я собирался в ней спать. Я представлял, как я в ней выйду на сцену и все дети зарыдают от зависти. Вместе с ними рыдать будут их мамы, а также воспитательницы. А вот моя мама будет мною горда и перестанет пугать тем, что заставит учиться играть на баяне. Папу так вообще сделают из простых инженеров инженером главным. Поиски проходили нелегко. Мама жаловалась отцу по вечерам, что маску в сельпо не купить, а сделать ее никто не берется даже за обещанный на три дня освобождения от работы больничный лист. Мама была в отчаянии, в растерянности и вела себя странно.
Она то и дело доставала из сундука свою пропахшую нафталином каракулеваю шубу, пристально смотрела на меня и просила сказать «Бе-е-е.» Но наконец умелец нашелся. Из подслушанного разговора родителей на кухне я узнал, что он охотник и знает медведя как облупленного.
- Такой не промахнется, - сказал папа.
За день до утренника маска была доставлена.
- Картон, - заметила мама.
- Папье-маше, - поправил ее отец на французском.
Маска была твердя, коричневая и пахла свежей краской. Мне ее в целях сохранности не давали до самого начала утренника. Перед тем, как выйти на сцену, я в полном облачении забежал в туалет. Там уже были два дядьки.
- Ты кто по маске, пацан? – спросил один.
- Медведь.
- Так она больше на корову похожа, — сказал другой, и они оба засмеялись.
Я был мгновенно раздавлен. Мои смутные подозрения в неполной схожести маски с медвежьей головой подтвердились. Меня ждал позор. На меня будут показывать пальцами и смеяться. На негнущихся ногах я подошел к родителям, стянул с головы маску и протянул ее маме.
- Не буду в этой корове играть, - шмыгая носом, мрачным голосом заявил я, забился за кулисами в угол и стал страдать от раздирающих меня противоречивых чувств. В первую очередь, конечно, мне было обидно за самого себя. Почему мама родила меня таким принципиальным и упрямым? Затем я страшно злился на родителей за то, что они поставили меня в такое положение.
Также я злился на других детей, которые мои страдания со мной не разделяли. Вместе с тем, мне было жалко маму и папу, которых я лишаю удовольствия лицезреть их «золотце» на сцене. И, наконец, мне стало обидно за умельца-охотника. Он старался, подбирал краску, ездил за папье-маше, наверное, во Францию, а сейчас сидит в зале и ждет благодарностей. В конце концов злость вытеснила другие чувства. Я выпрямился во весь рост, вырвал у мамы проклятую маску и вышел на сцену. Там уже под баянный аккомпанемент моего будущего учителя плясали и декламировали ничтожные лисички, уточки и прочая снедь. Перекрывая своим басом инструмент я начал грозно:
- Мишка косолапый по лесу идет.
Зверюшки застыли в растерянности.
- Шишки! - устрашающе выкрикнул я и обвел взглядом танцоров, словно они и были этими шишками.
- Собирает, - я загреб руками пространство вокруг себя. – Песенки поет.
- Вдруг упала шишка прямо мишке в лоб, - я трахнул маской по рогам подвернувшегося под руку барашка в каракулевой шубе.
- Мишка рассердился и ногою...
Здесь я вдохнул побольше воздуха, вложил всю свою злость и рявкнул во всю глотку:
- Топ!!!
Зрители в первом ряду подпрыгнули на своих стульях.
- Безобразие. Это же детский утренник, - с возмущением произнесла одна из мамаш, держась за сердце.
Мои родители, поминутно извиняясь, увели меня, насупленного, домой.
С тех пор я не люблю выступать на сцене, а когда бываю в зоопарке, то подхожу к вольеру с медведем и говорю ему:
- Не грусти, брат. Мне тут тоже нелегко. А помнишь, как мы им дали?!
Кстати, папу таки сделали главным инженером.
Добавить комментарий