1968 год.
Северный Вьетнам.
Где-то недалеко от Хайфона.
– Ну, рассказывай, капитан, – пожилой полковник в чёрных брюках и синей рубашке с закатанными рукавами упирался руками о стол, на котором была разложена большая карта, и сурово смотрел на молоденького капитана. Гражданская одежда шла бравому полковнику, как конская сбруя северному оленю.
– Всё? – как-то не по-военному робко спросил капитан. В брюках и чёрной рубашке, мокрый и грязный, он стоял перед столом, переминался с ноги на ногу и прятал глаза.
– Всё, что было, капитан: всё и очень подробно. Потому что, когда за тебя возьмётся Особый отдел, ты им расскажешь не только то, что было, но и то, чего не было – уж поверь мне на слово. – Полковник вытащил из кармана брюк пачку «Беломорканала» с коробком спичек, положил их на карту и пододвинул пепельницу из половины зенитного снаряда. – С тобой ведь Зинченко с Егоровым ездили, да? Ну вот: в Особом отделе уже в курсе – так что рассказывай, не тяни кота за причины…
Всегда, как только заканчивался авианалёт, а иногда и во время налёта в штаб стекались сведения о работе наших ЗРК: сколько промахов, сколько попаданий, сколько было сбито и приблизительные координаты мест падения обломков того, что было сбито. И всегда наготове были три группы «трофейщиков», готовые немедленно мчаться куда скажут, чтобы отыскать на месте падения всё, что может представлять хоть какой-то интерес для МО.
Вообще-то «трофейная команда» была сформирована при ГРУ ГШ, и входили в неё крупные военные и гражданские специалисты, но все они были уже не молоды, и поэтому по болотам, рисовым полям и джунглям мотались три офицера-связиста и шесть сержантов. Со строжайшим наказом: хватать и тащить к ним, специалистам, всё, что уцелело при взрыве, ударе о землю и пожаре и, желательно, побыстрее – пока местные не подоспели. И всё это надо было делать при огромном количестве разных ползающих и летающих ядовитых гадов и змей, при температуре воздуха +40 и 100% влажности. Ну а уж когда с неба на землю падало что-нибудь очень большое, типа В-52, и недалеко, то тогда спецы выдвигались сами. Шла война, на которой все стороны, каким-либо образом участвовавшие в ней, охотились за оружием врага: мы – за американскими технологиями, а они… У Америки была как всегда самая высокая миссия – она за демократию сражалась…
– Мы как обычно дежурили у штаба, – начал рассказ капитан, – когда прибежал майор Городец и сказал, что из третьего дивизиона только что сообщили, что они сбили «Фантом» и лётчики не катапультировались. На моей карте он обозначил предполагаемое место падения и велел немедленно выезжать. Мы и поехали: я с Егоровым и Зинченко на одном ГАЗе и охрана на другом…
– Покажи, что он тебе нарисовал, – перебил полковник капитана и кивнул на карту перед собой.
Капитан обошёл стол и, встав рядом с полковником, принялся разглядывать карту. Смотрел где-то с минуту, а потом решительным движением красного карандаша нарисовал круг диаметром сантиметров двадцать на зелёно-жёлтой крупномасштабной карте.
– А где вы его нашли на самом деле? – Полковник с интересом смотрел на капитана: слишком хорошо для связиста капитан читал карту. Наверняка тоже из ГРУ, а связист – это так, для прикрытия.
Капитан же ещё с минуту, наклонившись поближе к карте, высматривал на ней что-то, шевеля губами и поднимая глаза к подволоку палатки, а затем поставил крест на тонкой коричневой ниточке, идущей рядом с красным кругом.
– Даже так? – удивился полковник. – Прямо на дороге? Повезло вам.
– Да какие там дороги, товарищ полковник...
– Знаю, какие – можешь не рассказывать, – капитана снова перебили, но он даже не обратил на это внимания. – Не отвлекайся – рассказывай! Что было дальше?
– Он лежал на брюхе поперёк дороги. Машины остановились метрах в пятидесяти: охрана взяла самолёт в кольцо, а мы втроём пошли к нему. Да вот… – и капитан поморщился, – близко подойти к нему мы не смогли…
– Это почему же?
– Подходишь метров на пять-шесть, и всё – дальше никак! – капитан был в явном затруднении, пытаясь хоть как-то объяснить необъяснимое. – Как будто стена какая-то! – капитан водил руками перед собой, растопырив пальцы. – Назад – сколько угодно, а вот вперёд, к самолёту, – ни на шаг. Так и бродили вокруг него, как бараны на привязи.
– А пилоты? – осенила полковника гениальная мысль. – Лётчики-то куда делись?
– Да не было там никаких пилотов, и кабины пилотской тоже не было. И вообще – это был не «Фантом»! – прорвало капитана. – Что я – «Фантомов» не видел!? Это было что-то очень похожее на «Фантом», но не «Фантом» – подделка! Вооружения на подвесках нет, на фюзеляже и крыльях ни пробоины, ни царапины – он был весь целый, как будто его не сбивали и он не падал на землю с большой высоты и с огромной скоростью. Со стороны выглядело всё так, словно он сам сюда прилетел и сел на дорогу. И никаких следов вокруг от посадки!
Выговорившись, капитан умолк, и было видно, что ему слегка полегчало. Непросто докладывать начальству о том, в чём сам ни черта не понимаешь: эдак можно и до нарушения принципа единоначалия дойти. Полковник после этой вспышки откровенности тоже молчал, нервно барабаня пальцами обеих рук по столу с картой. Рубашка на полковнике намокла подмышками и липла к спине, а капитан и так был весь мокрый с головы до ног. Дотянувшись до пачки «Беломора», полковник вытряхнул из неё папиросу себе – угостил и капитана, и оба закурили, глубокомысленно пуская дым в подволок.
«Это он ещё пока не знает, чем всё закончилось… – уныло размышлял капитан. - А как узнает… Ой, мама!»
– Ладно, – полковник решительно затушил папиросу в вонючей гильзе, полной окурков. – Ты там всё сфотографировал, надеюсь?
– Так точно! – бодро ответил капитан голосом висельника, которому уже нечего терять – петля-то уже на шее, осталось только табуретку из-под ног выбить.
– Как только проявят – фотографии ко мне на стол! – тут же и выбил эту табуретку полковник.
– Уже проявили, – чуть ли не радостно отрапортовал капитан. – Плёнка засвечена…
– Да ты что, мать твою за коромысло! – вызверился полковник. – До лейтенанта хочешь меня довести? Фотоаппаратом пользоваться разучился?
– Никак нет, – по-уставному трубил капитан. – Фотоаппарат исправен, плёнка «Свема», стандартная – 36 кадров. Почему оказалась засвеченной – не могу знать!
Полковник нашёл взглядом единственный в палатке стул, но сдержался.
– Значит, так, капитан. Позови-ка мне сюда дежурного: надо туда ещё пару машин с охраной отправить – покажешь им дорогу.
– Не надо, товарищ полковник, – закусил удила капитан.
– Это почему же? – непонимающе глянул на него полковник.
– Так он улетел…
– Как – улетел? Куда?! – полковник не желал это слышать. «Золотая Звезда», уже тайно гревшая лучами своей славы полковничье сердце, гаденько подмигнула ему и растворилась в голубом вьетнамском небе.
– Не могу знать куда! – добивал несостоявшегося героя капитан. – Вертикально поднялся в высоту метров на десять и хвостом вперёд, даже не развернувшись, улетел. Без звука.
– Свободен, капитан… – только и смог произнести полковник и, когда капитан вышел из палатки, без сил рухнул на стул.
Мысли, одна чернее другой, с пулемётной скоростью понеслись в его лысой голове: «Ну, всё! Сейчас начнётся: почему не проследил, почему не уберёг, не уделил должного внимания, лично не возглавил и грудью своей не прикрыл – сукин ты сын! Новейший образец американской техники отдал без боя и чуть ли не с поклоном! А не было ли здесь злого умысла, товарищи, и измены Родине? И прощай генеральские погоны и квартира в Москве, а вот тебе, майор, билет в Мухосранск и койка в офицерском общежитии – и это в лучшем случае. А ведь почти в руках держал: ухватил, можно сказать, жар-птицу за хвост и господа Бога за бороду – да вот как-то не сдюжил. И ведь не скроешь ничего: уже сегодня, прямо с утра, в Особом отделе и капитан, и сержанты всё расскажут, и мамами своими будут клясться, что они сделали всё возможное и невозможное, а вот полковник Сидоров…»
Но скажу тебе честно, дорогой читатель, ничего этого не будет! Все эти адовы муки и терзания – естественная реакция маленького испуганного человека, который толком даже не понял, что произошло на самом деле. А полковник Сидоров, хоть и карьерист до мозга костей, но человек в общем-то неплохой – достойный сын своего времени. Воевал, и неплохо воевал, уже на третьей подряд войне, и особых претензий у командования к нему не было. И всё-то у него будет хорошо: и огромная квартира в Москве будет, и погоны генеральские тоже будут, и учёба в академии ГШ. А вот благодарить за всё это будущее счастье полковнику надо именно американцев, потому что они с самого утра опять начнут утюжить Хайфон с земли, моря и воздуха всеми имеющимися в их распоряжении средствами. И капитан Соболев вместе с верными сержантами Егоровым и Зинченко попадут под бомбёжку и будут убиты, потому что на этот раз «Фантом» окажется настоящим.
…А капитан спал в хлипкой бамбуковой хижине под противомоскитной сеткой, свернувшись калачиком и по-детски подложив обе ладони под правую щёку. Спал и не ведал, что жить ему осталось на этом свете всего-то четыре часа. И снилось капитану, что идёт он тёплой лунной ночью по весеннему саду, вдыхая запах мокрых от росы цветущих яблонь, а вокруг него поют и плачут соловьи – о любви и ненависти, о жизни и смерти и о том, что больше нет войны…
Добавить комментарий