В том, что Миша Гуревич* станет профессором, никто не сомневался ещё тогда, когда он учился в советской школе. Это действительно был необыкновенный ребёнок, который не выпускал книгу из рук ни днём, ни ночью. Почти в буквальном смысле слова. Родители чуть ли не силой заставляли его отвлекаться от чтения. К десятому классу школы Миша обладал поистине энциклопедическими знаниями. У него можно было получить справку по любой теме, будь то математика, астрономия или история.
Но следует сказать и о том, что не был он и “книжником”, как в то время называли из-за зависти или непонимания таких, как Миша. Он много учился, но при этом обладал великолепным чувством юмора и был душой любой компании. Особенно хорошо удавалось ему соединять латынь и русский, отчего многие привычные слова звучали хоть и не совсем прилично, зато очень смешно. Кроме того, с ним было просто интересно. Миша ведь не только имел энциклопедические знания, он ещё и стихи сочинял, и пьесы для театра писал, и даже в школьном театре играл - Господь не обделил его и артистическим даром. Миша мог любой голос так подделать, что не отличишь от настоящего, а в пантомиме ему вообще равных не было. Бывало на праздник, Новый год или карнавал, он сам соорудит себе грим и давай народ веселить - все за животы хватались от смеха.
И все были уверены, что после школы он поступит в университет и будет учить математику. В университет Миша, конечно же, поступил, но неожиданно для всех в качестве будущей профессии он выбрал историю. Возможно, причиной такого выбора была его страсть к древним языкам. Уже тогда, на первом курсе университета, Миша мог отличить древнегреческую надпись II века нашей эры от II века до нашей эры. А это ведь, согласитесь, далеко не всем дано. К тому же Миша был романтиком и Древние Грецию, Рим, античный Восток, он знал не только по учебникам, но и по произведениям античных авторов, многих из которых уже тогда читал на языке оригинала. Учился Миша легко, все пять лет был круглым отличником и перед самым началом войны успел поступить в аспирантуру.
Когда началась война, Миша мог бы получить бронь, но вместо этого он ушёл на фронт добровольцем.
Зачем Миша Гуревич так рисковал, причём сразу и абсолютно всем, понять могли далеко не все. Карьера его складывалась вполне успешно, ему доверили преподавать древнегреческий и латынь для второкурсников, на кафедре его ценили и отговаривали от принятого решения.
- Миша, вы нужны здесь, - говорил ему Болтнев, старенький завкафедрой античной истории. - Даже во время войны наука и образование не заканчиваются. Наоборот, именно сейчас нужны те, кто будут воспитывать и учить новое поколение советских историков.
Миша не спорил, но своего решения не поменял и как решил, так и сделал.
Он и на войне мог устроить себе определённый комфорт, где-нибудь подальше от передовой, за счёт отличного знания немецкого. Но Миша предпочёл надёжному тылу фронтовую разведку, где и прошёл всю войну, от Одессы до Праги.
Он был дважды ранен, но снова возвращался в строй. После окончания войны Михаил Гуревич был включён в качестве эксперта в специальную комиссию, которая занималась возвращением награбленных нацистами ценностей обратно в СССР. Только в 1947 он вернулся в родной университет, где стал преподавать на своей кафедре истории древнего мира и одновременно готовиться к защите диссертации. Но защититься ему было не суждено. А всё из-за его тайной страсти, которую звали Эрец Исраэль. Сколько он себя помнил, о Земле обетованной он собирал всё, что только можно было. Эту страсть ему привил дед, возглавлявший до Октябрьского переворота большую еврейскую общину на Подоле. Дед был человеком не бедным и до революции имел целых два кирпичных завода, хотя и не очень больших. Как раз перед самой Первой мировой, дед со всей своей большой семьёй решил репатриироваться в Эрец Исраэль, продал всё своё имущество, купил землю на родине предков, быков, коров и со всем этим отправился строить новую жизнь. Но на Кипре его долго держали в карантине, а дед, не привыкший к такому неуважительному обращению, вспылил и объявил домашним, что они возвращаются. После возвращения дед обосновался в Крыму и занялся торговлей недвижимостью. Дело у него пошло, и он даже успел купить для себя и своей семьи огромный, двухэтажный дом, на котором и сегодня красуется выбитая в камне фамилия деда.
А потом грянула Первая мировая, за ней революция. Дед и вся его семья, включая крохотного Моисея, чудом остались живы. Сначала их едва не убили матросы-анархисты. Врангелевцы собирались деда расстрелять, но не успели. После гражданской дед восстанавливал разрушенное Первой мировой и гражданской хозяйства и даже вернулся на свою фабрику. Правда, уже в качестве директора, а не хозяина, - специалистов было в то время мало и деда, хоть и бывшего эксплуататора, скрепя сердце поставили директором.
Дед советскую власть, мягко говоря, не любил и когда переходил на идиш, называл её воровской. Он даже собирался переезжать в Биробиджан и, когда Миша спросил его, зачем ехать так далеко, дед ответил, что там меньше советской власти.
-Разве там, где есть советская власть, плохо? - удивился Миша.
-Там, где её нет, ещё лучше, - ответил дед.
Но уехать он не успел. Как не успел и эвакуироваться с началом войны. Все они лежат в Бабьем Яру - дед, мать, две сестры Миши…
Жестокая война не только отняла у него самых близких людей, она постаралась уничтожить даже память о них. Фашисты и их пособники сожгли все семейные фотографии и реликвии. С особой жестокостью они расправились с дедовой библиотекой, где хранились бесценные книги - Тора в дорогом переплёте, Вавилонский Талмуд, Шулхан Арух, Кузари, книги еврейских поэтов золотого для евреев века.
Всё это осталось в Мишиной памяти. Он бережно хранил даже аромат старинных книг. Он знал наизусть всех еврейских поэтов и сам писал стихи на иврите. Своё начальное образование Миша получил в хедере, а иврит учил с пяти лет и эту свою страсть стремился привить своим студентам и коллегам, совершенно не думая о том, что на него могут донести. Более того, когда в Подмандатной Палестине евреи провозгласили своё государство и тут же на них напали 6 арабских государств, Михаил тут же заявился в военкомат с намерением подать заявление с просьбой направить его в Израиль, где боевой опыт Миши может быть полезен.
Естественно, он тогда попал в поле зрения НКВД. Но Мише было мало и он пошёл встречать первого израильского посла, после чего у него на квартире провели обыск и, обнаружив целую библиотеку из еврейских книг, которую он собирал буквально по крупицам, недоедая и тратя почти все свои скудные деньги, обвинили в сионизме.
- Зачем вы, советский офицер, фронтовик, орденоносец, полезли в сионизм? - это было первое, о чём спросил его следователь,
- Что значит, “полез”?! Я всегда был сионистом, - ответил Миша.
Как раз в это время раскручивалось дело ЕАК и от высшей меры Мишу спасло только его боевое прошлое. А вообще, людей тогда расстреливали и за меньшие прегрешения. А Миша, шутка сказать, ко всему ещё в открытую агитировал молодых евреев за Израиль прямо в университетских стенах! Кто-то гневно осуждал, кто-то сочувствовал, но большинство затаились как могли, до лучших времён. Миша же, наоборот, сам, что называется, в самое пекло лез. Старшие товарищи пытались его спасти как могли.
Когда Михаил пришёл на последнее собрание ЕАК, Лев Самойлович, писатель и тоже фронтовик, заорал на него:
- Молодой человек, немедленно уходите отсюда! Вы здесь чужой!
Миша на всю жизнь запомнил глаза старика. В них тогда он увидел испуг, отчаяние, но то был страх не за себя, а за Мишу.
Той же ночью их всех арестовали. Пришли и за Мишей. По иронии судьбы, именно в день своего ареста Миша успел ещё подать заявление с просьбой об отправке на войну в Израиль,.
Ему дали 25 лет, из которых в лагере он выживал 6. Как раз на Пурим приснился ему странный сон: вот висит над землёй огромная жёлтая луна. И вдруг луна падает на землю и разбивается вдребезги, как тарелка. А утром им объявили, что умер Сталин. Спустя какое-то время после этого Мишу освободили.
Как человек судимый, Миша зарабатывал где мог и писал, как тогда говорили “в стол”. Писал не только о своей жизни, но и статьи по истории. Кроме того, Миша решил возродить свою библиотеку и, где мог, покупал еврейские книги. Так продолжалось лет десять. А потом грянула Шестидневная война, великая победа и Миша понял, что об этом нужно писать и рассказывать людям. И он стал издавать свой журнал, самиздатовский, разумеется, который распространял среди друзей и единомышленников. От нового срока его спасло поистине необычайное событие. Когда группа молодых евреев решила подать в Приемную Верховного Совета заявление с требованием разрешить евреям репатриироваться в Израиль, естественно, Михаил Гуревич, был среди подателей сего документа. Он уже и самое необходимое для камеры собрал, и библиотеку свою в надёжные руки передал…
Но случилось чудо - советская власть не только дала разрешение на выезд, но и потребовала от старого фронтовика, чтобы он покинул СССР в течение двух недель. В противном случае, его снова посадят.
И вот Михаил Ефимович на Земле Обетованной. Поселился он, естественно, в Иерусалиме. А где ещё может жить настоящий еврей?
В Войну Судного дня он ушёл на фронт добровольцем, сражался храбро и историческая Родина отметила его заслуги тем, что предоставила ему дом в старом городе Иерусалима. В Еврейском университете ему дали должность преподавателя, приглашали ездить с лекциями по США и вообще по всему миру, рассказывая о своих заслугах, но Михаил отказался.
Вместо этого, он предпочёл постоянные суды и конфликты с полицией. А дело было вот как. Михаил Ефимович с детства питал страсть не только к древним языкам, но и к археологии. И вот с друзьями и единомышленниками, включая известного раввина и диссидента М., Михаил Ефимович отправился в Хеврон, где собирался заняться археологическими раскопками. Но прибыв на место, решил, что здесь нужно жить. Так возникло их первое поселение. Армия и полиция, наверное, раз сто сносила их палатки, подвергала приводу, но они возвращались и снова разбивали свои палатки. Всё это время Михаил писал свои научные статьи об Эрец Исраэле и в конце концов даже удостоился звания профессора в родном университете. А свою войну с государством за право жить на родной земле, он-таки выиграл - и сегодня там, где были палатки первопроходцев, стоит большой еврейский город. В этом городе есть улица, названная в честь профессора Гуревича. Но надо сказать, что далеко не все экскурсоводы знают биографию этого человека, который в последние свои часы, как бы подводя итог, сказал, что прожил свою жизнь счастливо.
--------
*Прототипом Михаила Гуревича послужил Михаил Гороховский, участник войны и узник Сиона (прим. автора). «Узник Сиона» - человек, подвергшийся репрессиям за сионистскую деятельность (прим. ред.)
Добавить комментарий