Никита Михалков: Если ты снимаешь кино ради наград, тебе всегда их будет не хватать...
Никита Михалков сейчас живет наразрыв. На Киностудии имени Горького он заканчивает перезапись звука к новому фильму «Двенадцать разгневанных мужчин», над которым работает уже два года и который почти наверняка будет представлен в конкурсе Венецианского кинофестиваля. В Нижегородской области он руководит строительством масштабных декораций к новому блоку съемок военного эпоса «Утомленные солнцем-2». А в конце июня он в течение десяти дней исполнял традиционные обязанности президента Московского кинофестиваля.
- Никита Сергеевич, не один и не два, а сразу три русских фильма в главном конкурсе ММКФ - это было ваше решение?
- Это было решение отборочной комиссии. Но я не вижу в нем ничего предосудительного.
- Я тоже не вижу, но вы же понимаете, что скажут недоброжелатели. Они скажут, что работа над 29-м фестивалем из-за смены команды началась за два с половиной месяца до его начала, вы не успевали сформировать полноценную конкурсную программу и спешно заткнули дырки тем, что было под рукой.
- Пускай говорят. Собака лает - караван идет. Да, у нас было три русских фильма в главном конкурсе. И в Каннах бывает по три французских фильма, причем далеко не всегда безусловного фестивального качества, и французы не стыдятся, и пресса не раздувает из этого проблему. Кстати, вспомните: в 1994 году в конкурсе нашего фестиваля не было ни одного русского фильма. И мы тогда настояли на этом принципиальном решении, хотя сильно рисковали, и государство было недовольно: как так, мы проводим фестиваль, и сами в нем не участвуем? У нас что, даже одного достойного фильма не найти? Но мы были тверды: если заведомо ясно, что фильм не является художественным событием, то включать его в конкурс не будем. Тогда нашему кино приходилось тяжко, зато сейчас оно на подъеме. Мы очень мощно растем. В год выхода «Сибирского цирюльника» в стране было 32 кинотеатра. Сейчас их больше тысячи. Значит, крупный бизнес пришел в кино, и ему нужен наш фестиваль как толчковая нога. Российское кино активно возрождается, и поэтому конкурсная программа с русским акцентом - вполне понятное явление.
- А имел шансы оказаться среди отечественных конкурсантов такой радикальный фильм, как «Груз 200» Алексея Балабанова?
- Что бы я сейчас ни сказал, все будет звучать некорректно, потому что я «Груз 200» еще не видел. Просто не успел. Леша мне звонил несколько раз, приглашал, но я не мог - был занят на съемках. Обязательно посмотрю, как только найдется время. Много о «Грузе 200» слышал, но никакого страха и тем более ужаса перед ним заранее не испытываю.
- Я знаю, что Балабанову очень важно ваше мнение.
- Все скажу ему честно. Я его уважаю, поэтому врать не буду. Что же касается конкурсной программы ММКФ, то ее формирую не я, а отборщики.
- А вы, само собой, не имеете на них влияния. И на жюри тоже не давите, хотя вас, я думаю, в этом подозревают.
- Подозревают те, кто больше всего на свете мечтает поймать меня за руку - любым способом и по любому поводу. Но в жюри работают взрослые люди, самостоятельно мыслящие художники. Пытаться манипулировать ими мне и в голову не приходит.
- Но не будете же вы утверждать, что это в принципе невозможно? Вы ведь со своими фильмами наверняка попадали на фестивалях в ситуацию, когда было понятно, что жюри, вынося решение, исполняет чью-то волю?
- Конечно. Кроме того, я и сам работал в жюри, бывал председателем и отлично знаю, как все иной раз происходит. Не хочу сказать, что везде, но - случается. В этом смысле для меня очень показательной была история с «Утомленными солнцем» в Каннах.
- Там была интрига?
- Еще какая интрига, очень мощная... Аналогичный случай - с «Очами черными» тоже в Каннах. Тогда по всему выходило, что «Золотая ветвь» - наша, и мне отлично известно, почему мы ее не получили, и что для этого было сделано конкретными людьми с именами и фамилиями, называть которые не хочу. Но должен сказать, что мне сегодня очень стыдно за ту мою спонтанную реакцию в связи с «Очами» и «Утомленными».
- Ну, это понятная реакция...
- Конечно, понятная. Чувство обиды, несправедливости происходящего в этот момент велико, оно тебя захлестывает. И все равно не стоило кипятиться: ну, Канны, ну, «Ветка», подумаешь...
- Хорошо, что та победа «Криминального чтива» над «Утомленными» не помешала вам впоследствии пригласить Квентина Тарантино в Москву.
- Он талантливейший человек, о чем тут говорить? Я люблю его, он открыл новую страницу, сказал свое слово в кино. Какой-то фильм у него получился лучше, какой-то хуже, но это уже другой вопрос. Для меня важно, что фильмом «Убить Билла» он доказал, что способен делать и боевики, и Чехова. В «Билле» есть актерские сцены, ювелирно срежиссированные и мощнейшим образом сыгранные. При всем тарантиновском стебе, при всем этом подмигивании, как у Умы Турман в финале: ребята, мол, вы и правда думаете, что все это всерьез?
- Из всех фильмов Тарантино вы ставите «Билла» выше всего?
- Я ценю ее как лабораторную работу. В ней я увидел то, чего не замечал в «Криминальном чтиве».
- «Чтиво» получило в Каннах «Золотую ветвь» и осталось без «Оскара». А ваши «Утомленные» - наоборот. Так что вы квиты. Для вас существует главная кинематографическая награда, абсолютный номер один в киномире?
- На этот вопрос можно ответить как-нибудь кокетливо, например: главная награда - это любовь зрителей. Но я с вами кокетничать не буду. Рассуждая объективно, американский «Оскар» - это знак особого качества, прежде всего потому, что он открывает путь к большим бюджетам. У тебя есть «Оскар» - значит, тебе можно доверять серьезные деньги. Для режиссера это очень важно.
- Согласитесь, красивая была бы ситуация: «Оскар» за первых «Утомленных» и через полтора десятилетия - «Оскар» за вторых.
- Я никогда не думаю о награде. Никогда. И полагаю, что правильно делаю: если ты снимаешь кино ради наград, тебе их всегда будет не хватать. Нет, конечно же, мне хочется... Но я помню, как в день закрытия Венецианского фестиваля, где в конкурсе была моя «Урга», которую очень люблю, я совершал утреннюю пробежку по Лидо. Вечером должны были объявить победителей, а я бежал и думал: вот если бы тебе, Никита, предложили на выбор - получить сегодня венецианского «Золотого льва» за неважно какую картину или не получить ничего, но при этом остаться автором именно «Урги»? Сомнения были... Казалось бы, снял я этот фильм, сниму другой, третий, а победа в Венеции - это весомо, это яркий штамп в режиссерском паспорте... Так что сомнения были, но к концу пробежки я твердо знал, что выбрал бы «Ургу».
- За которую вечером получили-таки своего «Льва». Вернемся, однако, домой. В один из первых дней Московского кинофестиваля вы оставили его своими заботами и полетели в Нижний Новгород. Это в связи со съемками вторых «Утомленных»?
- Да. Я смотрел декорации объекта «Цитадель» - мощного укрепления, которое не могли взять наши войска. Что тут скажешь? Поражает эта декорация воображение, поражает... Думаю, со времен Сергея Федоровича Бондарчука и его «Войны и мира» ничего подобного в нашем кино не было. Главное теперь, чтобы все пошло впрок работе. Первая часть сделана: «Цитадель» построена. Теперь важно на съемках все полностью реализовать, извлечь из «Цитадели» по максимуму.
- Долго строили?
- Восемь месяцев. Мы заранее договорились строить с таким расчетом, чтобы в процессе декорация успела осесть, зарасти и к началу съемок производила впечатление кряжистого, вросшего в землю монстра. Теперь нам надо, чтобы все вокруг немного пожухло. Надеюсь, к концу лета природа как раз дозреет, и мы будем снимать.
- Какие силы вы бросили на строительство?
- Рабочая сила была нижегородской, а весь креатив - московская команда, я работаю с этими людьми много лет. Еще там строят объект «Переправа». Сейчас возводят мост, который в фильме будут взрывать. «Фронтовая дорога» тоже там. Вообще, почти вся натура вторых «Утомленных» будет снята в нижегородских краях.
- С какой массовкой вы предполагаете штурмовать «Цитадель»?
- В кадре должно быть шесть-семь тысяч человек.
- Помощью компьютера воспользуетесь?
- Непременно.
- Вот в этом и заключается ваше отличие от Бондарчука.
- В этом - да. Но если бы Сергей Федорович был жив, он бы наверняка сегодня без компьютера не обошелся
- А в быту вы с компьютером дружите? Читаете в интернете свежие газеты?
- Увы, у меня нет для этого возможности. Элементарной физической возможности. Хотите, я вам расскажу про свой вчерашний день? Вы сами все поймете.
- Расскажите, пожалуйста.
- В половине четвертого утра я закончил на студии Горького очередную смену перезаписи звука. В семь утра я уже был в аэропорту. В десять мы с членами Общественного совета при Министерстве обороны, который я возглавляю, приземлились в Беслане. Участвовали в учениях. Это ведь самый воюющий регион в стране, и поэтому важно понять, как живут контрактники, что вообще там происходит. Очень интересно. Бывают формальные общественные нагрузки, и у меня в том числе, но тут другой случай. Живое дело. Ты видишь конкретных людей, которые занимаются конкретной работой. Ты видишь эту огневую мощь, нутром ощущаешь, насколько это страшно - оказаться по ту сторону артиллерийского ствола, и понимаешь, какая ответственность на человеке, отдающем приказ. Вы можете сказать, что это звучит слишком пафосно и по-государственному, но все же сама идея верна: если ты не будешь уважать и кормить свою армию, то тебе придется кормить чужую... Продолжаю про вчерашний день. После учений - двухчасовой перелет по Дарьяльскому ущелью в Северную Осетию. Там мы провели совещание с военными, сели в самолет, в одиннадцать вечера я прилетел в Москву и опять поехал на перезапись. Дома был в четыре утра.
- Самое время сесть за интернет...
- Вот-вот. Я засыпаю - и у меня в голове бесконечный интернет, отключить его даже во сне не получается. Все сверкает, мигает. Матрица такая.
- Давно хотел вас спросить: что за символ эта ваша капитанская фуражка, в которой вы любите появляться на официальных и неофициальных церемониях, в том числе на фестивальных?
- Это трофей, военный трофей. Я выиграл ее в теннис у капитана японского Военно-морского флота на Дальнем Востоке. Взамен отдал ему свою бейсболку, и его из-за нее чуть не выгнали из флота: он не очень трезвый явился на корабль в моей бейсболке с надписью «Россия». Можете себе представить. А я с тех пор ношу его фуражку.
Добавить комментарий