Часть первая. ГОСЕТ… как много в этом звуке
Много в этом звуке для еврейского сердца, а во «Фрейлехс», в Веселье – наверно, ещё больше. Его автор - Шнеер, мой двоюродный дедушка. А Реб (лучше с большой буквы) - совсем коротенькое словечко на идиш (где его сегодня услышишь?) — это почтительно- дружеское обращение к почтенному уже еврею обычно со стороны сверстников. Что-то вроде господина или мистера на английском, но по моим детским воспоминания – намного теплее и вкус у слова совсем другой - совсем не то, что официальное товарищ (на идише: хавер.) У меня до сих пор застряли в памяти слова популярной когда-то еврейской песни:
Ло мер тринкен а лехаим, ай-яй-яй-яй
Фар дем либн хавер Сталин, ай-яй-яй-яй -
но не знал я ни ее названия, ни кто ее написал. Оказывается «Колхозная застольная», слова Ицика Фефера, написана им в 1938г. в честь «сталинской конституции». Здесь, конечно, «либн хавер» – это любимый товарищ и друг, который его и расстрелял 14 лет спустя, вместе с 12 другими членами Еврейского Антифашистского комитета в «Ночь казненных поэтов» с 11 на 12 августа 1952 года; а за четыре с половиной года до этого, в ночь на 13 января 1948г, зверски убил Михоэлса, главного режиссера и многолетнего руководителя ГОСЕТа. Идя по стопам Гитлера и планируя покончить с еврейским вопросом в «стране победившего социализма», он сначала – не побоимся высоких слов – решил вырвать из еврейского народа его душу. Перец Маркиш, арестованный в первую годовщину убийства Михоэлса и расстрелянный в ночь казненных поэтов, увидев изуродованного Михоэлса в гробу в день его похорон 15 января 1948г., написал:
Разбитое лицо колючий снег занес,
От жадной тьмы укрыв бесчисленные шрамы.
Но вытекли глаза двумя ручьями слез,
В продавленной груди клокочeт крик упрямый:
– О, Вечность! Я на твой поруганный порог
Иду зарубленный, убитый, бездыханный.
Следы злодейства я, как мой народ, сберег,
Чтоб ты узнала нас, вглядевшись в эти раны...
Течет людской поток - и счета нет друзьям,
Скорбящим о тебе на траурных поминках.
Тебя почтить встают из рвов и смрадных ям
Шесть миллионов жертв, запытанных, невинных.*
(перевод А. Штейнберга)
ГОСЕТ - Еврейский театр в Москве, да ещё на идиш, – сегодня это представляется, как полнейший сюр: мираж в сталинской пустыне, а ведь было когда-то… Был жив идиш, был и театр на нем… пока «либер хавер» его не закрыл, а правильнее сказать: уничтожил в 1948-49гг. (Мне тогда было 1–2 года, так что ни одного из его спектаклей мне видеть не довелось, а родители ходили и видели и потом часто вспоминали, и рассказывали.) ГОСЕТ… как много в этом слове для еврейского сердца. О ГОСЕТе уже много написано см. например [1]-[3], но пару слов сказать всё-таки хочется. Какие они все были красавцы.
Хотя, может, сам Михоэлс и не был таким «голливудским» красавцем (об этом лучше было бы спросить его многочисленных поклонниц - к сожалению, уже не спросишь…), но какое выразительное лицо, какие глаза – настоящее Солнце еврейского театра. Сколько прекрасных артистов, художников, композиторов, драматургов и поэтов вращалось в этой солнечной системе Михоэлса! Одной из таких планет, может быть, и не самой большой, был мой двоюродный дедушка З. Шнеер (Окунь), завлит ГОСЕТа.
Он всю свою жизнь собирал еврейский фольклор: шутки, песни, сказки – а кроме того, он занимался литературной переработкой для новых постановок старых еврейских пьес. Ну, а самое главное - он сочинил текст пьесы «Фрейлехс» - Веселье! – по которой Михоэлс сразу после войны поставил свой знаменитый свадебный карнавал в Московском ГОСЕТе.
Маме-лошн
Идиш – маме-лошн: материнский язык. Что ни говори, а у каждого языка свой непередаваемый вкус, своя мелодия - особенно у того, который услышал и выучил с губ матери, впитал в себя с её молоком. Конечно, и читать, и писать на другом языке можно научиться и взрослым, а вот говорить без акцента только ребенком, пока еще нейронные деревья, сети, о которых сейчас все говорят, в мозгу растут - как у птенчиков размером с полкулачка, которые учат свои песни любви от своих отцов почти с первых недель жизни, - пройдет пару месяцев и, если не научился, то всё - время навсегда упущено… Чтобы язык не умер, а людям его не забыть – на нем надо говорить или, пользуясь современным ИИ сленгом, «тренировать на нем свои нейронные сети». Как гласит американская мудрость: “use it or lose it”. Нет языка – нет и народа: того старого народа, который говорил на языке Идиш, - от него в поисках светлого будущего отреклись. Как пелось в той рабочей Марсельезе:
Отречемся от старого мира,
Отряхнём его прах с наших ног!
«Язык галута» или как там ещё его унижали?! Короче говоря, не выдержал проверку временем… [4], но как учит история, у забывшего своё прошлое, нет будущего. Так что лучше не забывать. Конечно, можно выучиться говорить и на другом языке, только, как показывает история, это будут уже совсем другие люди - другой народ или, во всяком случае, не совсем тот народ, и думать, и чувствовать они будут по-другому. Вроде бы всё можно перевести с одного языка на другой, тем более, что этот другой язык тоже ведь совсем не чужой – только, как часто бывает с переводом на другой язык, эта изюминка - теплота идиша и его вкус - теряются. Как когда-то шутил Оскар Уайльд: «У нас, англичан, с американцами теперь и вправду все общее, кроме, разумеется, языка.»
У нас в семье, когда я был маленьким, разговаривали на идиш, а Шнеер не только разговаривал, он ещё и преподавал идиш своим студентам, а кроме того, ещё писал на идиш рассказы, правда, немного. Когда он умер, а вернее сказать, погиб в Озерлаге, в сибирской Вихоревке в 52г., мне еще не было и пяти лет, а когда забрали, - год уже не вспомнить – наверно, года три-четыре. Какой же это был светлый человек, если я его запомнил! Осталось только всё это вспомнить, а лучше сказать, размотать.
Клубок воспоминаний
Именно клубок, а не катушку ниток, как в той старой бабушкиной шкатулке вместе с наперстками и иголками, воткнутыми в этот клубок, о которые можно нечаянно уколоться, с пуговками и кусочками материи от старых рубашек, платьев и блузок для заплаток– кому они теперь нужны? Бабушка давно умерла, - никто теперь носки не штопает, и бабушкину шкатулку с нитками давно убрали подальше в чулан, чтобы зря глаза не мозолила. Так и с детскими воспоминаньями, – все нитки в шкатулке памяти перепутались, одна за другую цепляются, потянешь - узелками завязываются, не размотать - зубами перекусывать или ножницами резать нельзя – это же судьбы родных и близких. Не знаешь даже, с чего начать, за какую ниточку потянуть. раз так – начнем тогда с имени.
Что в имени тебе моём?
Шнеер, так звали его у нас в семье, а иногда ласково Шнеерке, как моя мама - его племянница... Каждое имя что-то значит, в нем часто заключена какая-то тайна, особенно в библейских: «Что в имени тебе моем?» Шнеер или на иврите Шнеур — это древнееврейское, хасидское имя означает: два огня, два света. Как корабль назовешь, так он и поплывет. Вот и у него было два света, главный – это идиш: язык, которому он учил своих учеников (заодно и мы попробуем вспомнить наш маме-лошн – когда ещё такой случай представится…), а с ним и еврейские песни (идише лидер), шутки (хохмес) -фольклор, который он собирал. Второй – это еврейский театр в России, пьесы (шпилн) и рассказы (майсес), которые он писал на идиш. Светлый человек был: нес людям свет - не побоимся высокого штиля – в ту непроглядную сталинскую тьму. (Может, и не такой большой, но всё же… Вот ведь и свечи, которые зажигают еврейские женщины накануне Субботы, часто совсем небольшие.)
У него, конечно, как у многих евреев в те времена, было ещё одно имя, которое на бумаге писалось первым, - Залман, идущее от царя Соломона, - ищущий мира. Зачем заболевшему ребенку в еврейской семье давалось второе имя? Обычно, чтобы отвести лихо, снять дурной глаз, на идише: «кин айн хоре».
Пора уже назвать его полное имя и основные даты: Залман-Шнеер Бен Мордхе Окунь (1892, Селиба, Минск. Губ. – 10 мая 1952, Вихоревка, Озерлаг). Бен Мордхе — значит сын Мордхе, русифицированное (слово-то какое!) отчество: Мордухович. Теперь о фамилии, а заодно и корнях. Как и знаменитая еврейская фамилия Кац – это не кошка, а Коэн цедек – праведный жрец (священник), так и Окунь – это совсем не рыба, а, по-видимому, О’Кун или О’Коэн и ведет свое происхождение тоже от праведных священников, попавших сначала в Испанию или Португалию, а потом и оттуда изгнанных и осевших в конце концов в Литве и Белоруссии. (Интересно, что и фамилия Михоэлса Вовси возможно восходит к Неффалиму - шестому сыну Иакова, которого родила ему наложница Валла, служанка Рахили. Ведь, как сказано в книге Чисел, 3:15: «Вот имена их: …Из колена Неффалимова Нахбий сын Вофсиев.» см. [2]стр. 23–24.)
Ну, раз о корнях значит и о родителях, семье, короче, обо всей Мишпохе.
Продолжение следует
Примечания
[1] К. Л. Рудницкий. Михоэлс: Статьи, беседы, речи. Статьи и воспоминания о Михоэлсе. (teatr-lib.ru)
[2] Матвей Гейзер, Михоэлс. М. Молодая Гвардия, 2018.
[3] Александр Сиротин-Лахман, Еврейский театр прощается… но не уходит. Бостон 2023.
[4] Согласно статистике, которой известно всё, в мире осталось около 600,000 говорящих на идиш, по сравнению с 11 миллионами перед Холокостом. Около 150,000 из них живет сейчас в штатах, в основном в ортодоксальных общинах Бруклина и Манси (Monsey, NY) см. Aviva Kushner, The Grammar of God, Speigel & Gray, New York, NY, 2015 pp. 13–15.
------------
* Отрывок из поэмы Маркиша “Михоэлсу – Неугасимый светильник».
Добавить комментарий