Недавно я случайно наткнулся на короткую статью давно мне известного автора, книгу которого, "Оскар Рабин. Нарисованная жизнь" прочитал с удовольствием еще лет, наверно, десять назад. С нарастающим изумлением знакомился я со следующими пассажами (подчеркивания мои).
“Начнем со следующей аксиомы: государство - это форма времени, которое стремится к своему ускорению… Своей речью в Мюнхене (в 2007 году - И.М.) Путин, того не желая, реактивировал политический архетип страны, чье право безраздельно управлять миром он отрицал... Фундаментальная причина раскола в отношениях, намеченная на этом саммите, состояла именно в том, что Путин совершил политическое действие, которое являлось прерогативой Америки: он объявил о возникновении нового государства - нового времени государства, — более не подчиняющегося короне либеральной империи…Этот разрыв с Imperium liberalis, в чем-то схожий с тем, что переживали США на заре своего становления, снабжает Россию энергией длительности. Именно эта последняя на самом деле является истинной причиной большинства политических шагов, предпринятых за истекшие полтора десятка лет, и направленных на различные ограничения РФ - от расширения НАТО на Восток, взрывов на «Северных потоках 1 и 2» до всех нынешних санкций… Фундаментальная длительность российского государства, которую в начале этого века представил миру Путин, состоит в способности России, как, пожалуй, ни у одной другой страны, подвергать радикальной перестройке свои идеологические основания и при этом сохранять неистребимую волю к человечности… политическое время нового российского государства обладает всеми признаками начала — не очередной транзитной эпохи (пять-десять лет), — начала, совпадающего с рождением на наших глазах иного мира.”
Статья подписана кратко и выразительно "Аркадий Недель, философ". Напечатана 18 марта 2024 года на сайте actualcomment.ru. Сайт почти что официальный (а, может, и есть официальный). Вот на нем статья под названием "Путин в глазах россиян: мудрый и волевой"; вот "Высокий уровень доверия: эксперты о визите Путина в КНР", а вот интервью с В. Сурковым: "Сурков: формула мира проста – «минус Зеленский»". В таком ряду текст философа Неделя "Политическое время государства Путина" не смотрится чем-то неорганичным; скорее, ровно наоборот. И текст этот не один, их много; Недель печатается там регулярно; нет смысла цитировать далее.
Как и нет смысла обсуждать в деталях каждый тезис автора, даже только из числа проведенных, начиная с более чем сомнительной "аксиомы" о сущности государства; всякие энциклопедии дают другие определения. Но если вкратце, то ситуация такая. Недель благословляет с высоты своего философского знания Путина, придавая его действиям эпохальный характер. Он пишет это в разгар страшной войны, не обращая на нее никакого внимания и даже ее не упоминая. Оказывается, истинная причина санкций и "различных ограничений РФ" - не вторжение в Украину, а тот факт, что Россия "не подчинилась" либеральной империи (вот оно что! “Либеральная империя” Неделя, однако, совсем не то, что либеральная же империя Чубайса, которую он предложил построить для России еще в 2003 году, а нечто совсем наоборот. Шел в империю - попал в другую Велик могучим русский языка!). Россия готова расшибиться в лепешку, радикально перестроить свои идеологические основания, лишь бы сохранить свою "неистребимую волю к человечности"! И что человечность (в смысле бомбежки Украины) будет иметь "фундаментальную длительность", то есть на быстрый конец не рассчитывайте, благодеяние будет длиться очень долго. Так говорил Путин.
Я не мог поверить своим глазам. Я держал автора за совершенно другого человека. Аркадий Недель - человек чрезвычайно образованный, знающий несколько, и не только европейских, языков, учившийся и работавший в самых разных странах. Он нетривиал; но мыслит, его суждения часто парадоксальны и интересны, он способен, безусловно, поразить и увлечь собеседника самого высокого уровня. Недель - настоящий философ с ранней юности и вращался в самых что ни на есть философских международных кругах (даже участвовал - в числе немногих - в похоронах своего наставника Жака Дерриды). Что это значит? А то, что он мастерски владеет особым даром отвечать на прямые вопросы не прямо, а на сложные - чрезвычайно просто. Это создает непробиваемую ауру фантастической значимости и глубокомысленности, но почти всегда оставляет, в конечном счете, слушателя с пустыми руками. Недель несколько раз давал интервью, где этот дар особенно ясно проявляется.
Вот вопрос задает Ирина Врубель-Голубкина, главный редактор журнала "Зеркало" (2019). И.В-Г.: “Споры о Европе, о ее современном статусе и будущей судьбе за последние два десятилетия только набирают обороты...молодежь, кто может, уезжает в Америку или Азию в надежде найти применение своим знаниям и способностям. Прибавьте ко всему этому высокие налоги, проблему иммиграции и т.п. Вопрос Чернышевского: что делать?
А.Н.: Отвечу Чернышевскому так: делать буржуазную революцию, которой, строго говоря, еще не было в Европе.
И.В-Г.: Как же?! А нидерландская и французская революции?
А.Н.: Это фантазии советской историографии, а может и не только советской… То, что происходило в Нидерландах на протяжении почти ста лет – примерно с 1556 года, когда Карл V передал власть в этой стране своему сыну Филиппу II (хотя тот не знал голландского языка), и вплоть до заключения Вестфальского мира в 1648-м – было результатом религиозного раскола и войной за независимость... Что касается революции 1789-го года во Франции. Она не была буржуазной, «буржуазной» ее сделал Ленин post hoc, чтобы артикулировать для себя, а заодно и всего мира пролетарский характер своего детища – Октябрьской революции. "
В этом небольшом фрагменте легко увидеть характерные для стиля А.Неделя черты.
Парадоксальным образом, утверждается, что в Европе еще не было буржуазной революции и ее только еще предстоит сделать (а зачем, кстати?). Предлагается признать за факт, что Европа - это нечто не "буржуазное", но к этому надо стремиться. Это просто смешно; вдаваться в детали не буду.
Отрицается, что имеющиеся революции таковыми не были; это придуманные определения. А какими они были? Тут открывается гигантское поле для определений, уточнений и т.д., чем полны многочисленные книги. Но практически существует консенсус (как бы я ни относился скептически к "консенсусу" в науке), что события тех лет проложили дорогу развитию капитализма. Это было наиболее четко артикулировано Марксом (отнюдь не Лениным), но и до него многие историки (Мишле, Тьер и др.) понимали это именно так. В наше время тоже далеко не только марксистские исследователи точно так же пишут о революциях тех лет (Шама, Палмер и др.). То есть: общепринятые концепции отвергаются Неделем без всякой нужды, без внятной альтернативы (а как еще можно назвать те революции?), только ради красного словца.
Апелляция к несущественным мелочам (типа "наследник не знал голландского языка") - очень характерная деталь стиля, призванная показать эрудицию автора (действительно огромную), но без всякой привязки к существу вопроса. Такого рода отклонения, иногда чрезвычайно ветвистые, но не проясняющие существо дела, наблюдаются повсеместно.
Или вот из разговора с Ириной Гольдштейн (2011). "Вы скажете: демократия. Безусловно, но демократия – не лучший спутник философского мышления. Назовите мне хотя бы одного демократа, который был бы еще и философом, или наоборот... Что касается моего романа, то он – о XX веке, если хотите, это роман-ответ «Доктору Живаго». В центре – фигура Ежова, это мой личный эстетический выбор. Полтора метра, палач, метафора зла – скажут многие и не скажут ничего. Ежов не зло, а только его знак. Это другое. Парадокс зла заключается в том, что его можно только означить, онтологически это пустота. Оно не дано, а дается исключительно знаком. Говоря в аристотелевских терминах, у зла нет сущего, а есть только присутствие. Власть у того, кто сумел раньше других означить зло. Это творение ex nihilo в чистом виде."
Тут интересно дивное заявление о несовместимости демократии и философии (), но наиболее "философски" выглядит пассаж о Ежове, который лишь "знак зла", но не зло как таковое. Это рассуждение приглашает в замечательную область исследований о денотатаx и десигнатаx и вообще дает яркий пример того, как моральные проблемы могут быть полностью погребены под схоластическими рассуждениями. Именно такого рода спекуляции обычно и выдаются под видом глубокого философского постижения действительности.
Можно еще много приводить примеров такого рода, но в целом чтение Неделя в таком непринужденном режиме позволяет получать определенное удовольствие от неожиданности мысли, эрудиции в совершенно неожиданных вопросах и общей нетривиальности размышлений. Но вот что меня всерьез задело еще тогда, задолго до нынешней войны. Из другого интервью (2015):
“И. В-Г.: В одном из своих интервью времен российско-грузинского конфликта Андре Глюксман сказал: «<…> настоящим сюрпризом августа 2008 г. стало не то, что сделал Путин, а твердость, неожиданно проявленная Европой…». Может ли что-то подобное произойти сейчас на Украине?
А. Н.: Я не врач и не умею анализировать речь дементных стариков.
И. В-Г.: А что вы скажете о Финкелькроте, Энтовене, Бадентэр, Конт-Спонвиле, который учит философии на страницах журнала «Челлендж», одновременно критикуя Делеза, который с помощью Ницше и шизоанализа разрушал основы гуманизма?
А. Н.: Конт-Спонвиль, критикующий Делеза (хохот)… Это, как если бы дворовая кошка учила пуму искусству охоты. Имена, которые вы перечислили, за исключением, разумеется, двух последних – мусор.”
"Дементный старик" Андре Глюксман имел в то время возраст в 71 год. В деменции замечен никогда не был; не терял активность и не переставал печататься вплоть до смерти в 2015. Резко порвал с марксизмом, что есть большая редкость, особенно во Франции. За что его так? Да и что он неправильного сказал? Я бы не назвал поведение Европы того времени особенно твердым, но, похоже, Недель вовсе не это имел в виду. Но самое яркое, конечно - как лихо Недель называет известных современных философов - "мусор". Это круто, это по-ленински. Чего стесняться? Философ Недель отнюдь не демонстрирует философского беспристрастия. Вполне может кого-то очень даже оскорбить, хотя брань, как известно, признак отсутствия аргументов.
А вот уже и серьезные "заявы" из наших дней. "...свобода для творчества, которой мы обладаем в России – это уникальный капитал. Мы не ценим своего счастья. Сегодня в интеллектуальном смысле свободы в России больше, чем где бы то ни было. Это связано с тем, что мы не идем по пути политической корректности, мы не следуем этим трендам, когда каждое слово должно быть выверено, взвешено, чтобы не дай Бог никого не обидеть". То, что "…для нас так была притягательна западная культура – за это "спасибо" Петру I. Это он придумал, что Россия должна прорубать какое-то окно на какой-то Запад. И он, в культурном смысле, сделал жуткую вещь – поставил Россию на колени перед Западом. Он заставил русское мировоззрение, людей культуры ориентироваться на западный образец, потому что априори западный образец хороший, а наш – недостаточно хороший." (октябрь 2022 года).
Вот оно что. В свободной России, несмотря на то что она поставлена на колени перед Западом, процветает интеллектуальная свобода. Про войну, например, говорить никак не можно, посадят, но война и не стоит философского обсуждения, а вот сказать, что Россия – целая уникальная ось мировой цивилизации, в которой правят такие категории как "благодать" и "милосердие", в отличие от абстрактного "закона", которому поклоняются на Западе - это пожалуйста. Особенно насчет милосердия - оно как раз уместно именно сейчас, после всем известных подлых украинских инсценировок в Буче. К счастью, нет проклятой политкорректности. Ну, разве что насчет президента, армии, войны, потерь на фронтах, церкви и еще пары десятков тем как-то не стоит говорить - а так все позволено.
Насквозь утонченный, воспитанный на Шопенгауэре, Гегеле, Дерриде и др. и др., номинант премии Андрея Белого, эстет Аркадий Недель нашел себя. Он профессор в Москве, он наслаждается невиданной “интеллектуальной свободой”, он проповедует принципы, которые, по какой-то случайности, в точности совпадают с таковыми, провозглашенными главой государства. Он достаточно остроумен, чтобы заявить, что "Говорить «языком лжи» – сущность политики, другого языка у нее нет. Путин здесь ни при чем. Любое политическое высказывание лживо, поскольку оно – в явной или скрытой форме – преследует одну единственную цель: установить или удержать власть субъекта политического высказывания", но недостаточно логичен, чтобы при такой позиции не ссылаться на речи Путина как на источник истины. Уж лучше бы выбрал что-то одно - но он, собственно, и выбрал.
Я бы не стал обо всем этом писать, если бы не глубокая тоска, которая меня обуревает, когда я думаю об этой стране, о которой, по идее, и думать надо перестать. Ведь это значит, что не только фанатичные и упертые националисты типа Проханова, Прилепина или Дугина будут учить молодых людей, но и по-настоящему образованные и изысканные персонажи типа Неделя будут вливать все тот же яд в молодые души. Вращение в европейских сферах не пошло впрок, как в свое время оно не пошло впрок очень многим. Вот бывший "западник" сверхпопулярный Андрей Кончаловский проникновенно рассказывает в апреле 2024 года о том, что "Надо забыть, забыть про Запад. Кончился Запад. Он кончился в сорок шестом году, когда стали распадаться колонии". Вот профессиональный "либерал" Дмитрий Тренин, долгие годы возглавлявшей уже распущенный Фонд Карнеги (т.е. живший на американские деньги): "До сих пор российская стратегия в украинском конфликте отдавала эскалационную инициативу противнику. Запад пользовался этим, стремясь измотать Россию на поле боя и расшатать её изнутри. Поддерживать эту схему для нас смысла не имеет. Напротив, есть смысл в уточнении и модернизации нашей стратегии ядерного сдерживания с учётом практического опыта украинского конфликта." Это он так ссылается на нашумевшее предложение другого интеллектуала, Сергея Кургиняна, насчет превентивного ядерного удара по Европе. А мог бы сослаться, например, и на академика Михаила Пиотровского, который считает, что война - "это самоутверждение нации". Или на профессора-физика Анатолия Волынцева, который высоконаучно предлагает в письме Путину нанести "нежный" ядерный удар по Украине с целью заблокировать западную помощь на дальних подступах к ней.
Пропаганда в устах подобных людей будет действовать на наиболее талантливую молодежь так же, как в свое время на тех, кто, отрицая кондовый марксизм простонародного истматовского пошиба, слетался на лекции о нем же таких утонченных знатоков темы, как Михаил Лифшиц или Эвальд Ильенков. Интеллектуальный флер, прикрывающий антигуманистическую идеологию - страшное и утонченное оружие. Оно нацелено на наиболее продвинутую часть общества, которая легко покупается на всякие интеллигентские штучки, не замечая того, что под ними - вечное подмахивание власти, особенно гнусное в пору подлой войны, которую эта власть ведет. И ведь никогда до конца не поймешь, то ли это - циничное приспособление к обстоятельствам, то ли - внутренняя убежденность проповедников. Как подумаешь, сколько приличных вроде людей по всей России, от профессоров в университетах, до учительниц в младших классах, сейчас вынуждены "перестраиваться" и учить молодое поколения нынешней благодати, спускающейся из Кремля, - так делается дурно. И ведь потом, когда страна опять качнется в другую сторону - они же будут учить совсем иному. Уже проходили в девяностых. И они сами понимают, что так именно и будет!
Философия - материя очень тонкая. Она использует слова и концепции чрезвычайно высокого уровня обобщения, такого, что как только пытаешься разобраться, что к чему - всегда найдется возможность заявить "меня не так поняли, ибо я имел в виду совсем не это". Можно бесконечно спорить по поводу любой из фраз, сказанных на этом своеобразном языке - точнее, на этих языках, ибо их много. Бесконечно и спорят; как заявил как-то Альфред Уайтхед,"Самая аккуратная характеристика европейской философской традиции состоит в том, что она является серией примечаний к Платону". Добавлю - если бы только к Платону... Но человеческие действия базируются не на смутных и неопределенных философских основаниях, а на чем-то другом: на интересах, намерениях, возможностях, ограничениях, страстях, эмоциях, фобиях. Даже если и допустить, что специфический человек, философ по роду деятельности, живет на основании собственных же философских принципов (что есть невероятное допущение), все равно те, иные, силы влияют на него, как и на всех людей. И среди них, особенно в необычное время, когда твоя собственная страна ведет чудовищную войну, должны быть самые натуральное - чувство стыда за страну и чувство эмпатии к жертвам этой войны. Если их нет - что-то неладно с той структурой в организме, которая называется совестью, еще одной вполне себе философской категорией, по поводу которой тоже можно до бесконечности спорить.
"Свободофобия" - придумалось мне. Как еще объяснить поведение человека, который, прожив много лет на Западе, получив там образование, все равно возвращается в затхлые области величия державы, ее устоев и скреп, "благодати и милосердия" ее народа? Как объяснить поведение гениального, быть может, Александра Зиновьева, нашедшего самые убийственные слова для разоблачения коммунистического режима, но оттолкнувшего демократию от себя ради новой "исправленной" коммунистической же идеологемы? Как объяснить позицию Александра Солженицына, который за двадцать лет жизни в Америке убедился лишь "в неприемлемости" западного строя жизни для России? Или, идя еще глубже, - как объяснить метаморфозу Петра Чаадаева? Категорическое отталкивание от всего западного как от бесовского Михаила Достоевского? Более чем скептическое отношение к Европе Льва Толстого?
При всей сложности духовного мира этих и других выдающихся личностей, при всем различии их позиций и причин, по которым принципы западной демократии стали им чужды, слово, которое мне привиделось, способно очень многое объяснять. Сам факт наличия бесконечного разнообразия мнений на фоне их свободного изложения, сам факт выборности власти и ее подотчетности (далеко не полной, но все же) народу, сам факт того, что жизнь на Западе есть некое свободное плавание по волнам - вот это фундаментальная свобода и была камнем преткновения для тех, кто ставил себе недостижимые утопические задачи. Осознание того, что во многом порочный, в высшей степени несправедливый, шаткий, неустойчивый, меркантильный, незаинтересованный в высоких материях, но и почему-то процветающий и столь комфортный Запад - это и есть то лучшее, что возможно на нашей грешной земле, не приходило им в голову. Хотелось чего-то куда большего. То, что понял Алексис де Токвиль за несколько месяцев своего пребывания в США в 1830-е годы - фундаментальную роль индивидуальной свободы во всем строе общества - не смогли понять самые замечательные выходцы из России с тех самых лет и по сю пору. Это какая-то мистерия или проклятье.
Потом я проверил, была ли концепция "свободофобии" введена ранее. Интернет не подвел. Борис Стругацкий писал в 1994 году: "Чудовищная социальная пассивность большинства, в гены въевшееся убеждение: «вот приедет барин — барин нас рассудит»… Вот это — самая опасная наша социальная болезнь сегодня. Именно она — источник и питательная среда для всего прочего: и для имперской идеи, и для нацизма, и для идеи реванша. Духовное рабство. Нежелание свободы. Страх свободы. Свободофобия." Лучше не скажешь. Мое расширение термина лишь в том, что страх свободы свойственен не только "пассивному большинству", народу, никогда эту самую свободу не видевшему, но и наиболее рафинированному активному меньшинству - тем представителям гуманитарной элиты, о которых шла речь. Естественно, были и любители свободы в большом количестве - но они просто-напросто покинули страну, если смогли.
Постоянно плутая в трех соснах - идеях уникальности российского народа, имперского характера страны, социализма/коммунизма - русские мыслители упорно проскакивают идею свободы личности. Именно она им мешает. Именно она не позволяет выстроить нечто красивое и стройное - просто потому, что все уже давным-давно изобретено и обсуждено. А если так - то какая же особая философия? "Если свобода личности есть - то какой же я философ?", как сказал бы Федор Михайлович. И ведь что здесь важно - все эти ключевые идеи, так или эдак, очень быстро приводят к концепции политической диктатуры, будь то просвещенная монархия, или "коллективное партийное руководство", или "федеральная вертикаль". И это не удивительно. Любая строгая социальная идея - а именно это продвигают философы-доктринеры - нуждается в строгом воплощении, каковое невозможно без насилия (см. подробнее здесь). "Слишком материалистический" Запад - общество, возникшее не по чьему-то плану, начертанному в книге (хотя книг, типа Конституции США, было множество), а как следствие игры индивидуумов и их организаций. Любой другой вариант, от теократического до нынешнего уродливого российского - это принуждение, принуждение, и принуждение. Он тоже "натурален", но особым образом - вытекает из тысячелетнего опыта всевозможных деспотий, трайбализма и национализма. В этом - сила постоянно повторяющихся паттернов, особенно ярко заметная именно в России.
Аркадий Недель однажды заметил: "Интеллектуал – это тот, кто говорит с властью не на ее языке". Но, увы, заговорил, как и огромное количество других, на ее. А ведь как красиво было сказано...
Существенно расширенная версия этой статьи напечатана в журнале "Мосты", N84, 2024.
Добавить комментарий