Какие синонимы подобрать к этому слову? Жуть. Кошмар. Паника. Оцепенение. Ужас. Психоз. И слова эти все колючие, неприятные и отталкивающие. А ведь они стали постоянными спутниками нашего военного существования. Утром, днём и ночью… Мы понимаем, что с жутью войны надо примириться, но не понимаем – как?! Мозг, подсознание и мировоззрение активно протестуют. Сопротивляются такому дикому примирению. Человечество нашло хитрую уловку и назвало её – выживаемость. Выжить в невыносимых кругах ада. Выжить, разрываясь на куски от боли и страха. Я исследую страх как антисоциальное явление. Совместим ли ужас реала с процессом самой жизни? Что победит? Страх ли одолеет самый вечный и непобедимый механизм развития Вселенной или очищенная от смуты страха Жизнь? Как помочь Жизни победить?
Расспрашивала очень многих - и вот что получилось…
Мы сидели в блокадном Чернигове 14 дней без хлеба. И вот наконец услышали, что хлеб привезли волонтёры к ближайшему супермаркету. Поспешили туда, а там такая очередь образовалась! Терпеливо пристроились в самом конце. Взрывалось где-то далеко, люди крестились, молились, целовали иконки-обереги на груди, но никто не расходился. Нам всем хотелось Хлеба! И никто не знал, когда привезут в следующий раз. Мосты через Десну разбомблены. Взрыв громыхнул прямо над головой с такой силой, что на нас посыпались кирпичи, железо и рамы со стёклами. Все упали на грязный февральский асфальт. В следующий миг затишья я раскрыла глаза и увидела, как стекает струйка крови из груди молодого парня- волонтёра и пропитывает собой буханки белого хлеба. Кровавый хлеб. Так жутко мне ещё никогда не было. Меня затошнило, а потом я отключилась. Пришла в себя в палате от боли в плече. Врачи пытались спасти мне руку, вырванную из предплечья… Все только и говорили, что очередь за хлебом и была целью расстрела… Мужа отбросило далеко и убило осколком в голову. Зачем мы пошли за этим кровавым хлебом? Пусть бы сидели голодными, может, были бы живы.
***
Мы сидели в сыром блиндаже. Весенняя грязь чавкала под сапогами, а сверху капала мутная вода. Артобстрел был такой шквальный, что нельзя поднять голову, мы не слышали друг друга и не узнавали: настолько были черны от пыли и гари. Земля дрожала так сильно, что нас, здоровых и весомых мужиков, подбрасывало вверх, будто пёрышки. И вдруг всё стихло. Такая тишина… про такую говорят: оглушает, бьёт обухом по голове. Мёртвая тишина… Связи не было. Но мы знали, что после такого шквального огня вражья пехота пойдёт в атаку. Я решил выглянуть, чтоб разузнать обстановку. Выглянул и тут же отшатнулся: прямо над нами завис железный монстр – Бетер! Сделал знак своим: замри! Жуткое состояние страха шло от мозга и пропитывало ядом всё тело. Казалось, что я стал отмирать по частям: ноги, предплечья, пальцы на руках… я не чувствовал себя! И во рту отвратительный ртутный привкус. И картинка завязла в мозгах, что я, такой живой и горячий, уже не я, а смешанный с грязью и кровью комок, намотан на эти колёса смерти… Видно, враг не обнаружил нас, и развернувшись, съехал на дорогу.
***
- Что самое страшное? – боец бледнел, а глаза его стали непроницаемо глубоки. Он уходил внутрь себя... собравшись с духом, продолжал.
- Я с первых дней войны. Большой войны. Видел, как снаряд пополам разрывает человека. Как человек сгорает факелом, а помочь ему нельзя! Но самое страшное в другом… Командир, нахмурив брови, раздаёт нам чёрные пакеты после мощных артобстрелов наших позиций. Молча. Мы собираем то, что осталось от наших побратимов. И я нахожу то, что было моим другом. А, точнее, его руку, которую пожимал столько раз! Его часы, знакомое тату…
Страшно, невыносимо страшно хоронить своих детей и внуков. Когда открываешь гроб, а там непонятный пакет, его военная форма - и пустота. Как жутко хоронить пустоту!
***
Полил герани, покормил пса, выпил кофе. Вышел из родного дома утром на работу, запер за собой дверь. Оглянулся на окна… Какое-то было непонятное и смутное чувство тревоги. И самочувствие неважное. Но надо идти и лечить больных. Надо спасать раненых. Привычно погладил пса по голове и сказал: стеречь, Ричард! Принесу тебе косточку вечером. Ждать и стеречь! У калитки задержался. Возвращаюсь – одни обгоревшие развалины, калитку и забор снесло, гарь, растерзанный пёс…
***
Мы ждали вестей от сына. После ранения ему дали отпуск на 10 дней, и мы так были счастливы все вместе! Наше счастье быстро закончилось – в один миг! – и Андрей уехал в свою часть. На звонки не отвечал, на связь не выходил. Однажды подъехала машина с военными и нас ошарашили вопросом: не вернулся ли Андрей домой? Бабушка потеряла сознание, а мы оцепенели от неожиданности. У нас взяли ДНК. Среди пленных его нет. Мы вздохнули свободно. Среди погибших тоже нет… Мы выдохнули снова. Разве что пропал без вести… Значит, есть надежда! Крепитесь! Как страшно это ожидание! Вначале полгода. Потом год.
Молиться ли нам за его здравие? Или за упокой души? Мы не знаем, живой наш сын или… как страшно висеть над бездной… Решили надеяться и молиться за живого Андрея. Ведь парню 27 лет. Пусть будет жив…
***
Пусть будут живы наши братья, мужья, сыновья! Только всем миром мы можем остановить кровавый кошмар. Уничтожить страх и угрозы войны.
Добавить комментарий