Ольга сидела на траве в осеннем саду опустошённая. Краснолобые яблоки, которые пришла собрать в корзинку, так и валялись несобранными. Она чувствовала, что муж ей изменяет. Да, надо честно признать, что свежесть чувств за 20 лет увяла, дочки подросли и вокруг всё поменялось. Возможно, если бы наше бытиё было статичным, тогда бы и чувства были долговечны. Ах, какой красивой парой они были! Просто семья с рекламы! И директор предприятия им так и сказал:
- Вы здесь самая красивая пара!
У Оли густые каштановые волосы, глубокие глаза – синь с бирюзой, неспешные движения, подчёркивающие достоинства натуры и знание цены себе. Какая-то королевская неспешность во всём. А Сашко на голову выше, крепкий и плечистый, гонористый и самоуверенный красавчик с гордой посадкой головы. Казалось, что он никогда её не опускает. Душа ноет и чувствует, что муж живёт с другой, ласкает все изгибы чужого тела сильными загорелыми руками, вдыхает с восторгом запах чужих волос. Вот теперь пазлы сложились в одну безрадостную картинку. И эти мелочные придирки, и оценивающие взгляды успешного купца, и критиканство её вкусов и мнений. Ведь раньше с ней советовался и соглашался! Слёзы закапали на рыжую листву. Насколько было бы счастливым человечество, если бы узнало секрет возвращения любви! Оставаться в сорок лет одной с клеймом брошенной Ольге очень не хотелось.
Тогда была суббота, она готовила ужин, слушала новости ТСН и тихонько напевала, чтоб поднять настроение. Позвонила подруга Зинка и взахлёб выложила всё, что видела «вот этими глазами». Таскается её Сашко с молодухой, развесёлой разухабистой девахой, то по ресторанам, то на пикники. Вначале подруге жаль было Олю, решила не сообщать, не распинать её самолюбие, но ведь всякой лжи есть предел. Трубка тараторила, а Оля погружалась в густую пустоту и голос в трубке всё отдалялся. Будто надели на неё кольчугу, и та сковала её тело, мысли, эмоции.
Муж вернулся поздно, пропахший коньяком, шоколадом и чужой женщиной. Безразлично скользнул по ней взглядом, так безразлично, что дёрнулось сердце и остановилось. Терпи, казачка, атаманшей будешь! Приказала себе женщина и старалась себя вести, как ни в чём ни бывало. Если устрою скандал, сразу уйдёт. Если потерплю, то есть хрупкая надежда вернуть его! Сколько семей она наблюдала, когда чувство долга побеждало увлечения. Извечная борьба стабильности с химерой счастья! Долг – это когда любовь надолго запихивают в массивную позолоченную раму, это добровольный плен. Но любовь – ведь тоже плен? Разрыв произошёл через недели две.
- Я от тебя ухожу! –выстрелом прозвучало на стерильно чистой кухне. – Зачем лукавить, врать друг другу? Вещи я уже собрал! Так что бывай!
Сашко не смотрел ей в глаза, значит, чувствовал себя виноватым. И это давало хоть какую-то хилую надежду.
-Перед детьми не стыдно? Ты не меня – ты их предаёшь! – Оля старалась говорить ровно, но возмущение переполняло и голос дрожал.
- Выросли дети, и всё понимают, что без любви жизнь засыхает. На корню засыхает. Я ещё молод в 40 лет, и могут быть свои дети.
Ольга разрыдалась, ухватила его за плечи:
- Не уходи, подумай! Мы в аренду столько земли взяли под теплицы…
- Подумал! Земли так много, что хватит на семь жизней! А у меня одна-единая…
Он с силой оторвал её цепкие руки от куртки, вот уж уцепилась, как вошь за кожух!
Она выбежала за ним на улицу под дождь, рыдала и повторяла как мантру: не уходи! Ему надоело такое тягостное прощание, он грубо толкнул её, она упала на мокрую траву, но подползла к нему и обхватила руками колени:
- Я прошу тебя, не уходи! Не бросай нас!
Слёзы смывал дождь, а всхлипы разносил осенний ветер по всей округе. Сашко разозлился, голос приобрёл металлический отзвук, словно исходил из пустой железной утробы.
- Нет у тебя женской гордости! – презрительно изрёк, как будто приговор. –Насильно мил не будешь! Знаешь такое? Или ты тряпка и тебе всё равно?!
Его голос срывался от злости такой лютой, что порывистый ветер поспешил улететь подальше.
Он с горечью плюнул, резко бросал ей в лицо вместе с дождём какие-то обидные фразы, развернулся и хлопнул калиткой. Ольга стояла на коленях и ревела. Она никогда так не плакала, как в тот осенний вечер. Может, тогда и выплакала все свои слёзы…А потом пошла к Зинке - грязная, мокрая, распятая. Легла грудью на стол и рыдала, и кричала:
- Я не хочу жить! Брошенная! Позорище! Как я буду одна?
Подруга умыла, переодела, накапала валерьяны, заварила чай с материнкой.
- А как я живу одна? – возразила Зинка. –Выгнала алкаша своего, ращу сына. Никто не выносит мозг! Сама своей жизни хозяйка! Мужик с возу – бабе легче! Пойми, что свобода лучше брака!
Ольга подняла на неё синие глаза, которые от слёз стали тусклыми. Она и не размышляла раньше о том, как живут без мужей. Просто она не представляла себя вне семьи! Без мужа! Потом звонили дочки из города, тихо плакали и успокаивали.
Сашко снял уже давно квартиру в городе и не жалел никаких средств для обустройства и для молодой любовницы. Дочкам помогал тоже, зарплата позволяла. А Оля училась жить сама. Взяла кредит и выстроила красивый забор вокруг усадьбы. Высадила редкостные сорта вьющихся роз вдоль веранды. Наняла тракториста, чтоб вспахал землю. Увидел тот бизнесмен-тракторист Вася, что перед ним деловая и ещё красивая женщина и давай приударять за ней. Но Ольга долго сопротивлялась и не хотела никаких отношений.
А Сашко за этот год понял, что любовь – это, скорее всего наши порочные фантазии и что его Нинка –жена для постели. Приготовить не умеет, из рук всё валится, бесконечный бардак в комнате! В одной комнате убраться не может! А как же у Ольги и теплицы, и сад, и пять комнат?!И всё наварено, натушено, выглажено. И ни разу на работу не опоздала! Несвежие рубашки, полотенца, простыни – всё навалено в кучи. Увидела бы такое Оля – в обморок упала! А тут заказов нет – урезали зарплаты, а деньги всё куда-то уплывают. Дочки его любили и часто звонили. Как-то младшая спросила: а может, вы с мамой помиритесь? Страсти улеглись в прокрустово ложе. Он курил на балконе, не хотел слушать и раздражаться, как Нинка треплется по мобилке. Какая пустота! Тёр изрядно поседевший чуб. Нет, не вернётся! Только раки задом ползают! А там, гляди, и Нина, красивая молодая баба, поумнеет, когда ребёнка родит. А у бывшей есть какой-то ухажёр, так рассказывала Зинка, которую встретил на остановке. Хотела задеть его, на ревность пробить! Да он не пробиваемый! Рассмеялся только и сказал: да флаг им в руки!
Да, был у его – не его – Ольги ухажёр Вася. Местный бизнесмен. После развала колхозов выкупил всю технику, создал СТО и бригаду. Да и сам пахал земли, чтоб не зарастали бурьянами. Указали ему добрые люди на Ольгу, когда овдовел. Вот та женщина, которая нужна тебе, да, пожалуй, и всякому была бы надёжной опорой и поддержкой. А Ольга смотрела в простоватое веснушчатое лицо и не верилось ей, что с Васей будет несравненное благо и любовь небесная. Сошлись на том, что будут встречаться какое-то время. Для проверки чувств. А жить совместно не будут. Олю коробило, когда жених заявлял, что на её столе есть нечего: запеканка, борщик, салат мулен руш. Хлеб, луковица, шмат сала – вот это еда! Вася сопел, икал и чавкал, роняя крошки на ковёр, презирая ножи, вилки и чайные ложки. Салфетки он также презирал. Ведь есть полотенца! Оля краснела от мысли, что всё это увидят дочки! Потёртые треники он всё время дёргал за резинку, она хлопала по пузу – «проветривал хозяйство». Был удивлён, когда Оля подарила ему пасту и зубную щётку. Единственное, что в нём подкупало - это щедрость и трудолюбие. Хочешь дорогие сапоги – вот две тысячи на обновку. Вот три тысячи на днюху дочке. Оля уж в который раз благодарила провидение, что не открыла настежь дверь в свою жизнь. Лишь приоткрыла и наблюдает. А когда Зинка шутя сказала, что у них всё хорошо складывается и в жизни, и в постели, наверное, тоже, Вася, скверно рассмеявшись, бабахнул:
- А что? Третий сорт – не брак!
Они сидели на веранде, увитой розами, пили вино, беседовали. Зинка съёжилась, испугавшись, и закрыла рот руками, зная, что подруга унижений не потерпит. Ольга резко встала и выпалила ему в глаза:
- Вон из моей жизни! Навсегда!
Вася оттянул два раза резинку и обиженно заморгал белёсыми ресницами. Ушёл, но не навсегда, как мечтала Оля, а приходил, топтался и извинялся. Но для него дверь уже была заперта навсегда.
Сашко уволили, фирма сворачивалась, и он понял, что снимать квартиру и содержать Нинку-картинку не по карману.
Был скандал. Он предложил пожить в просторном доме его родителей в селе, пока не изменятся обстоятельства и он не найдёт работу в Киеве. Старикам его сейчас нужна помощь. И тут случилась грандиозная метаморфоза: из цыпочки, милашки завыла вдруг, взвилась вверх Мегерища. Она не собиралась в селе рожать ему сопливых детей и жить с ним до самой старости и быть его нянькой. Варить старичку кашки и менять памперсы. Она добилась, чего хотела: стала городской барышней. А он пусть катится ко всем чертям! Разве она, такая вся супер секси, не найдёт себе нового папика? Сашко теребил виски и думал: любовь – это игра воображения, не стоившая свеч! Угар! Он стал жертвой самообмана, когда рисовал себе счастье с ветреной особой. Это провал и крах. И сон у него был ближе к утру один и тот же: он крошится, все части тела стали трухой. И ради вот этой ехидны он чуть не пошёл на преступление? Уехал к родным, а работу нашёл в Киеве охранником. Неделю – работа, две недели – дома. Запил по-чёрному. Как жить ему сейчас, если не пить? Неизменно спрашивал про здоровье мамы у дочек, а те уже не предлагали им мириться. Как-то друг за другом, что часто бывает с людьми, которые прожили вместе очень долго, ушли в мир иной родители. Одичалый и одинокий, бродил он по просторному опустевшему дому, а потом шёл на кладбище и пил там. Дико хохотал, распугивая белок и птиц.
- Она не приехала хоронить его стариков! Дочки приехали, а она нет! – он скрипел от обиды зубами. – Но я сам вот этими руками вытолкал её из своей счастливой жизни!
Он хохотал и рыдал, вспоминая, как десять лет назад отшвырнул от себя жену, как шёл дождь и шуршала листва, осуждая его, а ветер сдувал слова в сторону. Хлопнул калиткой, а она так и осталась стоять на коленях, протягивая к нему руки!
Поздний луч скользнул по стволу сосны, по железному кресту - и его озарила мысль:
- А ведь Ольга виновата во всём! – он бил кулаком по скамье, не чувствуя боли. – Дура! Не могла найти слов, чтоб остановить меня! Вернуть в семью! И дочки – две дуры. Они уговаривали, умоляли и плакали, но всё не так, как нужно! Их слова не зацепили…
Сашко видел укоризненные взгляды стариков в зеркалах, с пожелтевших фото, на стёклах окон. За сутки до смены выдыхал спирт, лечился и бодрился. Но однажды его сердце не выдержало такой нагрузки и он умер на смене. Дочки организовали похороны в селе, рядом с дедом и бабкой. У столетней сосны, как и хотел папа. Он боялся, что кладбищенская тишь будет давить на сердце. А под сосной он будет слушать, как шепчется ветер с ветками. Священник был молодой, симпатичный, с очень приятными манерами. Такой благообразный, что походил на святой образ. Похож был на Пантелеймона-целителя. Как отметила старшая.
Так искренне и горячо высказывал сочувствие. Старшая протянула ему за поминальную службу 300 гривен, густые брови священника разочарованно взлетели вверх.
- Милые мои! Поминальная служба 800 стоит! – он улыбался так искренне, так по-доброму.
- Вы же бабку отпевали за 300! – опешила девушка.
- Так ведь это бабка, и гробик был дешёвый, и жизнь прожита! А здесь вот отец ваш, и гроб массивный, дорогой. Да и на крутых авто вы приехали с мужьями…
Да, торговаться как-то постыдно. Не тот момент. Девушка протянула купюру в тысячу гривен.
Батюшка довольный, улыбнулся и спрятал её в карман.
-Ну, вы же знаете пословицу: у попа сдачи не бывает?
Младшая дёргала сестру за руку, уводя от скандала. Бог всё видит.
Ольга тоже собиралась на похороны, набросила на плечи чёрную шаль с золотыми разводами. 20 лет почти вместе, надо помолиться за грешника, простить и отпустить на небеса, но… Но застыла, онемела вся, а потом мелко задрожала, как осинка под бурями. Воспоминание пригвоздило её к полу. НЕ сдвинуться! Осенний вечер и позорная сцена под дождём. Она рыдает, стоя на коленях. Что тогда он кричал ей в лицо? Этот бесноватый бросал ей куски горячей ненависти в глаза, в лицо, кричал, что хотел отравить её, но она лишь пригубила вино – вкус не понравился. Вылила вон. Хотел утопить её в ванной и залить в рот самогон, будто пьяная утонула сама. Но неожиданно приехали зять с младшей дочкой. Ольга тряхнула красивой причёской, сделанной в дамском салоне, хозяйкой которого была её дочка. Сорвала с себя шаль и бросила в угол. Пусть поминают и хоронят его другие. В прошлое дверь надёжно заперта. Она испекла пирог и пошла к Зинке на чаепитие.
Добавить комментарий