С «Ангелами» по Италии

Во время прямой трансляции выступления Ю.Дружникова по общественному радио. Слева направо: Энрико Франческини, радиооператор, Юрий Дружников и переводчик Николо Нобеле

В марте 2006 года в Италии издательство Barbera Editore выпустило в переводе на итальянский роман "Ангелы на кончике иглы". Интернет распространил красивую красную обложку и беседу с директором издательства Жанлукой Барбера о новом для них русском авторе. Дома в Дейвисе мы выпили с друзьями за успех "итальянских ангелов" и успокоились.

Однако следом начали приходить "емели" от Чечилии Мартинелли, редактора, которая занимается в издательстве связями с прессой. Сначала она просто сообщала, что в печати появляются рецензии на роман. Стали приходить конверты с газетами, где целые развороты были посвящены книге с фотографиями писателя. Известные журналисты стали просить интервью. Мартинелли представляла каждого, объясняя: этот брал интервью у известных артистов, другой у политиков. В общем, Дружников со свойственной ему тщательностью и юмором на вопросы интервьюеров отвечал. Статьи публиковались, и Чечилия присылала новые журналы и газеты.

Вдруг пришло известие, что роман "Ангелы" и его автор выбраны для участия в Международном литературным фестивале в Мантове, на севере Италии. Фестиваль проходит ежегодно уже десять лет, невероятно популярен и писателю быть его почетным гостем престижно.

Ехать в Европу в то лето в наши планы вовсе не входило. Дружников сидит плотно с новым романом "Первый день оставшейся жизни", лететь почти сутки в одну сторону тяжко. К тому же каждый год мы говорим себе, что стали мало ездить вокруг собственного дома, не знаем, что творится в соседних городах у нас в Калифорнии, не говоря уж об Америке и Канаде.

Дружников так им и написал. Немедленно последовал звонок Чечилии Мартинелли ранним утром.

— Это просто невозможно, — говорила она, — чтобы вы не появились. Никто не отказывается от таких фантастических предложений фестиваля. Это ведь очень важно для популяризации вашего творчества! Два писателя приглашаются из Америки: Эли Визель и Дружников.

За этим последовали письма фестивальных организаторов, настаивавших на приезде. Выступление Дружникова в театре "Бибиена" включено в планы, в городе развешаны плакаты, билеты раскуплены в первый же день. Роман "Ангелы на кончике иглы" очень хорошо продается. Читатели ждут автора. Короче говоря, стало трудно сопротивляться.

Дружников написал им, что может путешествовать только первым классом и только с женой, будучи уверенным, что тут-то они откажутся. Неожиданно пришло письмо от администратора, занимающегося фестивальными финансами, с радостным согласием: ждем, встретим в Милане, гостиница заказана. Через два дня перевели деньги на билеты.

Билеты я, естественно, взяла, "Люфтганза" готова доставить нас из Сан-Франциско с пересадкой в Мюнхене в Милан. Но проблемы оставались. Дел по горло, новый роман на середине пути, да и здоровье подкачало: за десять дней до отлета у Дружникова началась ангина, самая настоящая, слабость невероятная. Врачи только головами качали. Осталось нашпиговать его антибиотиками и ждать: если перед отлетом будет высокая температура, не поедем, не будет температуры — едем. Температура, как по команде из Италии, спала.

Прилетели в аэропорт Бергамо под Миланом в первом часу ночи 4 сентября.

— Господи, Италия! — выдохнули мы. Волонтеры фестиваля встречали нас с плакатом Jurij Druznikov, все время поглядывая на фотографию автора на обложке книги. Когда я подошла сказать, что наши чемоданы заблудились на таможне и надо капельку подождать, они удивились, сказав, что я совсем не похожа на фото, и очень обрадовались, что я жена писателя. Багаж объявился, и мы помчались по роскошному шоссе, минуя поворот на Венецию, в Мантову.

В машине встретившая нас Лючиана на хорошем английском, сначала немного стесняясь, а потом все свободней начала рассказывать, что особенно ей понравилось в романе, жаловалась, что не смогла достать билетов на встречу с Дружниковым в театре "Бибиена", — все места оказались проданы мгновенно. За таким приятным разговором мы не заметили, как через час приехали в Мантову, и перед нами открылся потрясающий вид на средневековый замок на берегу озера, — замок святого Георгия с примыкающими к нему строениями и квадратной площадью, мощеной булыжником. Все ярко освещено и в два часа ночи почти безлюдно. Наши волонтеры были первыми, кому Дружников в этот приезд подписал книги.

Следующий день был отдыхом. Выспались, спустились на завтрак в гостиничный дворик под зонтик. Внутренний двор квадратный, как часто бывает в европейских городах, половина здания — гостиница, вторая половина — обычные квартиры с выходящими во двор балконами. На них жизнь, как в старом итальянском кино: висит белье, хозяйки наводят порядок. Мы сидим "в первом ряду партера", наблюдаем быт. Пожилая толстая синьора выбивает ковер почти над нами, чуть наискосок, случайно встречается со мной глазами:

— Скузи, я вам в кофе случайно не попала?

Я, догадавшись, о чем спрашивает итальянка, покачала головой и помахала ей, она — в ответ мне и довольная, скрылась с балкона вместе с ковром.

Осматривались, ели ризотто и пасту с мясом — самая распространенная еда Ламбардии. То и другое незаменимо для холодного вечера после тяжелого крестьянского труда, но совершенно не подходяще для сорокаградусной жары. А ведь рекомендуется иностранцам как нечто жутко итальянское. Чечилия, главный организатор дружниковского расписания, позванивала нам на мобильник и ласково-угрожающе приговаривала:

— Отдыхайте, расслабляйтесь... А завтра первое интервью.

Второй день — уже более живые. В мраморном холле гостиницы встречаемся с Чечилией — молодая, очень худая, обаятельная, с огромными горящими глазами, — она обнимает Дружникова, знакомится со мной и представляет плотного человека лет сорока в шортах и майке с рюкзаком через плечо: Лука.

Болтаем в холле, прихлебывая чудный итальянский эспрессо, Лука гордо рассказывает, как хорошо продается книга Дружникова, дарит нам экземпляр романа в мягкой обложке, только что выпущенный, о чем мы не знали.

— Мягкая обложка — это успех, книга продается в Италии, кроме книжных магазинов, в газетных киосках. Из сорока тысяч отпечатанных экземпляров продано за первый месяц четырнадцать!!!

Лука веселый, очень красивый, с внимательным, буквально замирающим, когда слушает Дружникова, лицом. Не отходит от своего автора ни на шаг, шутки его пересказывает с восторгом другим.

— А вы тоже работаете в "Барбере"? — спрашиваю его.

Он удивленно смотрит на меня:

— Я и есть Барбера.

Все, кто был вокруг, расхохотались, я почувствовала, как краснею. Итак, этот человек — владелец издательства "Барбера", он и есть заводная пружина всего шума вокруг дружниковского романа.

Время идет, пора отправляться в фестивальный центр. Идем вчетвером. По дороге заглянули в книжный магазин, развернутый фестивалем в огромной палатке на центральной площади. На полках тут с утра стопки "Ангелов". Нас уже ждет радиожурналистка пытающаяся найти в бедламе первого дня фестиваля спокойное местечко.

Интервью для радио с переводчиком с английского прошло легко и весело, хотя разговор был о серьезных вещах.

Вечером, сидя в ресторане, Жанлука вдруг объявил, что они с Чечилией уже много лет женаты, у них двое детей. Ужин из делового плавно перетек в дружеский. Провожая нас домой, Барбера предложил еще раз зайти в магазин: все "Ангелы" оказались распроданными.

Настоящая работа началась на следующий день: назначено восемь интервью с разными журналистами, представляющими правых и левых, бывших фашистов и коммунистов. Потом явился женский журнал, дама из которого выспрашивала Дружникова, как мы с ним познакомились. Он сказал, что на эти вопросы отвечает его министр по делам любви и дружбы и переправил ее ко мне. Агентства присылали фотографов, чтобы иметь изображения Дружникова на будущее. Из Триеста приехал на встречу с писателем автор докторской диссертации по книге "Доносчик 001". В середине дня Дружникова потащили сниматься для выставки портретов почетных гостей фестиваля: на фоне старинной башни двухметровой старый поляроид (таких действующих, объясняли нам, в мире всего два, один в Нью-Йорке и один здесь, в Мантове), мощнейшие софиты, столпившийся народ. В общем, одно накладывается на другое — театр абсурда.

Вечером, после обеда с прекрасным итальянским вином, уже у себя в номере, я спросила мужа, не устал ли он. Сама я едва дышала после напряженного дня.

— От чего? — искренне удивился он, — обычная работа.

И тут вдруг, как почти двадцать пять лет назад, он вдруг умолк, положил мне руки на плечи и тихо, почти слово в слово повторил когда-то сказанное:

— Ну, скажи, как ты все-таки тогда решилась пойти за меня замуж? Ведь это же было почти безумие. У меня — ни кола, ни двора, ни квартиры, ни денег, ни работы. То, что я написал, запрещено, то, что пишу, тоже. Я физически был там, в России, а душой за границей, куда меня десять лет не выпускали, фактически держа под домашним арестом. К тому же меня могли вот-вот посадить, — по всему дело шло к этому... Подумай, может, вернемся, и ты откажешься?!

— Ложись спать, — только и могла ответить я. — Ты не забыл, что завтра у тебя выступление?

Такое в жизни писателя — большое событие, оно как бы этап, подытоживает его предыдущую жизнь.

Каждый приглашенный на литературный фестиваль в Мантову писатель должен выступить перед "большой" публикой. Представление Дружникова назначено на 8 сентября, четверг, на 11:15 в театре "Бибиена". Автор потихоньку оглядывал театр. Здание, построенное в начале XVIII века в стиле рококо, стало называться театром в 1769 году. А в январе 1770 года в нем выступал привезенный отцом юный Моцарт, чей бюст украшает вестибюль. Леопольд Моцарт писал тогда жене: "Я хотел бы, чтобы ты своими глазами увидела этот театр. Ничего более красивого я в жизни не видел".

Расположенный на виа Академиа, недалеко от нашей гостиницы, и не полностью отреставрированный снаружи театр "Бибиена" не привлекал внимания ничем, кроме очереди на три квартала. Публика ожидала, не будет ли шанса купить входные стоячие билеты. Очевидно, многие их получили, потому что все ложи на трех этажах, проходы и все возможные пространства под ложами и балконами были заняты стоящими и сидящими на полу людьми. Правила пожарной безопасности были явно нарушены, но, к счастью, никто не пришел и не прогнал их.

Почти одновременно с нами в театр приехал из Лондона Энрико Франческини, ведущий дружниковское выступление. Появился уже знакомый нам великолепный синхронный переводчик с русского и английского Николо Нобеле. Франческини, известный в Италии журналист из второй по значимости газеты Италии "Ля Република", после развала СССР представлял эту газету в Москве. Сразу нашлось много общих друзей и знакомых и возникло ощущение старого приятельства. Выступать с ним оказалось интересно, полемично, весело. Два остроумных человека нашли друг друга!

В старом театре кондиционеров, конечно, нет, пот льется ручьями, но все внимательно слушают. Энрико упоминает, что в этом зале, благодаря его куполообразной форме, изумительная акустика.

— Как жаль, что я не Поворотти! — снимает серьезное напряжение начала встречи Дружников. — Лучиано открывает рот и сразу видно, что он гений, а писатель корпит над рукописью семь лет дома, и вот теперь вам решать, стоит ли мой роман чего-то.

Полемика, переброски шутками с Франческини, бессчетные вопросы и ответы продолжаются два с половиной часа, вместо запланированных полутора. Зал то серьезнеет, то хохочет. Поймав вопрос "Над чем вы сейчас работаете?", Дружников вспоминает:

— Недавно меня попросили выступить в женском писательском клубе в Сан-Франциско. Обед, столы накрыты на семь хрусталей, сидят хорошо одетые дамы. В середине выступления одна из них меня спрашивает:

— Молодой человек, — Дружников улыбается и показывает на свою лысину, — над чем вы сейчас работаете?

— Над романом.

— А о чем он?

— Я никогда не рассказываю содержания ненаписанного романа потому, что если расскажешь, писать потом не интересно.

— Понятно! Тогда скажите, как он называется.

— "Война и мир".

— Я вам посоветую, — говорит, подумав, дама, — изменить название на "Мир и война", так как, по-моему, в Голливуде уже был фильм с таким названием.

Восприимчивая к юмору итальянская аудитория смеется, а к выступающему уже спешат люди с телевидения, чтобы взять очередное интервью.

— За всю свою карьеру ни разу не видел, чтобы писатель, представляющий серьезную книгу, заставил аудиторию так хохотать, — говорит хозяин издательства Жанлука Барбера.

Прошло четверть века с того момента, как Дружников послал из Москвы в газету "Вашингтон пост" эссе "Я родился в очереди" — смешное и грустное. И вот в Италии, на книжном фестивале, он снова оказался в очереди, — в вестибюле, рядом с бюстом Моцарта, выстроилась толпа читателей подписывать его роман. Дружников аккуратно, по-итальянски, писал добрые пожелания, узнавая предварительно имя. Очередь оказалась нескончаемой, автор видел только тех, кто стоял у стола. Я просила "ускориться": все хотели есть, но без нас не уходили. Последний терпеливый читатель ждал два часа, пока подойдет его черед.

За ланчем, оказавшись рядом с Чечилией, Дружников спросил

— Зачем Жанлука скупил права на все мои романы у других издателей?

— Вы — гений в литературе, считает он, — серьезно рассуждала Чечи, — а я считаю, что он — гений в экономике. Он в вас верит и собирается все ваше издать для итальянцев. Я ответила на ваш вопрос?

В тот день предстояло еще выступление на Римском радио в прямом эфире. Радиостудия фестиваля работала на старинной площади в центре Мантовы в виде крытого балагана, притулившегося спиной к тысячелетней круглой церкви Святого Лоренцо. Стол для выступающих, ведущий диктор, операторы, звуковики со своими приборами. Напротив — рядами стулья, люди подходят, садятся, слушают, здесь же продают кофе. Франческини опять в роли гида по Дружникову. Тут они вдвоем, уже спевшись, повеселились сами и потешили народ. Смех звучал весь час передачи. Народу собралось столько, что перекрылось движение на прилегающих улицах, и машины ехали в обход.

Последнее интервью на фестивале состоялось для телевидения в замке Те, построенном в шестнадцатом веке учеником Рафаэля Джулиано Романо и им же, в основном, расписанном. Это действующий музей, но всемогущее Римское телевидение на время прервало экскурсии. По замыслу режиссера и автора передачи Лучиано Минервы, который накануне приехал познакомиться с писателем, Дружников должен быть ошарашен Залом Гигантов, где на стенах запечатлено, как мир превращается в руины, и на эту тему импровизировать. Сначала по-русски, потом по-английски.

Бедный Лучиано, мягкий и очень вежливый, нервничал, опасался, что будут паузы. Он не знал, с кем имеет дело. Переводчик Николо Нобеле едва успевал. В результате, когда погасили софиты, режиссер только в восторге хлопал Дружникова по плечу. Получилось!..

Потом нас провели по остальной части замка, вдоль замечательных фресок — наш единственный итальянский "туризм". Остаток дня, наконец, вдвоем, мы бродили по Мантове, фотографировали, обедали на площади. Пятница — предпоследняя дата фестиваля. Танцы и веселье бушевали в городе до утра. На следующее утро скоростным поездом мы умчались для новых интервью в Рим.

В Вечном городе мы оказались в плохой гостинице рядом с церковью Santa Maria Maggiore, однако, с видом с балкона на полгорода. И опять с утра до вечера интервью газетам, правым, левым, коммунистам, бывшим фашистам, общественному радио и телевидению. А еще очень вкусная еда в хороших ресторанах. Загадочная итальянская душа продолжала проявлять интерес к русскому писателю и его роману. Дружников вдруг изрек, только для меня, конечно:

Зачем в Италии торчу?

Я итальянцев жить учу.

В сентябре 2006-го состоялся наш второй визит в Рим; первый — когда мы, нищие беженцы из Москвы, бродили по городу в поисках угла. Не возвращались сюда девятнадцать лет. После позднего обеда друзья повели нас по ночному Риму.

Как и в первый приезд, бродили ночью пешком, вернее, в этот раз нас водили, показывали, старались удивить. Все знакомо до боли. Я шла по залитым огнями улицам, муж, зная мою плохую ориентировку, крепко держал меня за руку, чтоб не потерялась, не переставая при этом разговаривать с друзьями. Меня пошатывало. Жанлука удивился:

— На шестерых мы выпили бутылку вина, и хозяин налил нам по рюмке лимончеллы на десерт. Когда ты успела напиться?

— Я не напилась, это во всем Рим виноват!

Когда присоединившийся к нам на прогулке режиссер Лучиано Минерва с женой Кристиной обняли меня, и Минерва спросил, хорошо ли мне здесь, я заплакала, наверное, от счастья. С собой он притащил ящик самого лучшего "Кьянти" и погрузил его, прощаясь, в наше такси.

Мы дожили до возвращения в Рим в том статусе, ради которого эмигрировали, только двигались не по простой дороге, а по любимому Дружниковым кольцу Мёбиуса: вернувшись к началу, оказались на другой стороне.

И начался новый виток нашей жизни.

А Дружников стал большим любителем эспрессо, который научился готовить дома и угощать гостей.