Надо мной летит самолёт
И сыплются с неба замёрзшие капли,
А я выхожу из парадного,
полный новых надежд.
Я — установщик дверей.
Такой песни нет, но могла бы быть. Уже неделю рефрен крутится в голове, а значит, есть вероятность вылепить нечто цельное.
Сегодня счастливый день. Он похож на другие, но так же на них не похож.
Я беру чемоданчик, спускаюсь в гараж, завожу свой служебный мобиль ЭР-35. Он словно ракета, короткая, толстая, к которой забыли прикрепить ускорители.
Включил зажиганье, сцепление в пол, первая, газ, я в пути.
Меня ждёт заказ.
По видеофону со мной говорила пухленькая блондинка с испуганным взглядом. Одинокая, неуверенная в себе. Симпатичная, но не знающая об этом, потому что никто не говорил ей такого.
Сверяюсь с план-схемой города. Улица Красина, дом восемнадцать, левые лифты, третий этаж, двадцать вторая квартира. "Однушка". Рядом: мост к институту налево, потом первый дом напротив.
Она журналистка в местной газетке, не замужем, кот, окна с видом на пруд.
Ей нужна дверь.
Утром в почте лежало письмо.
"Здравствуйте, Константин Матвеев!
Колледж Практической Психологии приглашает Вас на встречу выпускников. Вечер пройдёт в кафе "Ризотто" 24 мая.
Г. Краснохолмск.
Староста потока Бабер Н".
Я даже не помню, кто такой Бабер — он или она. И всех этих грёбаных психологов не видел бы лет ещё сорок восемь. Но трое из них: Юрик, Михан, Виолетта — друзья, музыканты. Вот их бы я с радостью обнял.
Мобиль, словно слившись с асфальтом, несёт меня к дому печальной блондинки двадцати пяти лет. Пухленькой девушки Ксюши. Я еду придать ей уверенности. Я — установщик дверей.
Психологи — странное племя. Самое неадаптированное из защищённых от мира.
Юрик всегда был боссом — у него это от рождения. Щуплый, с пронзительным взглядом, цепкий, умный и обаятельный чёрт. Ему подчинялись, его всегда слушали, даже когда он молол чушь. Нравился девушкам, но не влюблялся. Чувствовал: из чего может выйти дело, а за что браться не стоит. Сейчас у него своя клиника с маленьким штатом.
Михан — добродушный и честный, верный друг, замечательный парень. Ему доверяли, ему открывались, перед ним выворачивали душу. Он простой аналитик в диспансере, но как же его обожают! Уверен: он всем доволен.
Виолетта, Витка наша. Красавица, классная девчонка. Горячая, как огонь, но всегда рассудительная. Как будто внутри у неё дозатор. В меру страсти. В меру расчёта. В меру безумства. Сейчас она семейный психотерапевт. Её возят шофёры клиентов.
Подъезжаю к парадному, домофон оживает.
— Вы к кому?
— Полуэктова Ксения, вызов оформлен.
— Проходите.
Лифт.
Надеюсь, что третий этаж — это быстро. Лифты я не люблю, мне там становится душно и пусто. И страшно. Будто я — часть замкнутой конструкции, которой не суждено открыться.
Кнопка, двери разъехались, захожу. Глоток, пережить мгновение, когда стенка вновь станет сплошной, тронуться вверх. Чуть-чуть подождать, покрываясь холодным потом. Всё, остановка, третий этаж, вырываюсь на волю. Как хорошо, что есть двери!
На площадке ждёт Ксения. В белой футболке ниже колен и розовых шлёпанцах. И с чего я решил, что она блондинка? Русые волосы сплетены в тугую косу, которая ниспадает на пышную грудь.
— Здравствуйте, проходите, пожалуйста.
— Здравствуйте, Ксения.
В прихожей горит запылённая лампочка без абажура.
— Не разувайтесь!
— Мне не положено!
Достаю пару прорезиненных башмаков, переобуваюсь.
— Где будем устанавливать?
— Сюда, сюда, пожалуйста, — девушка суетится, даже смущается, внезапно поняв, что оделась слишком просто. А могла бы облачиться в новый жёлтый костюмчик и туфли.
Прохожу за ней в комнату: столик, два кресла, диван-еврокнижка, "фанерный" шкаф-купе. И большая кладовка с обшарпанной дверью.
— Вот...
Краснеет, теряется, ждёт моих действий, жадно следит за руками. Глупая девочка.
Аккуратно снимаю дверь с петель, замеряю проём. На это уходит пять минут. На саму установку уйдёт ещё пять, а на вызов положено тридцать.
— Может быть, кофе?
Голос срывается, но — решилась, надо же. Собственно, почему бы и нет.
— У меня аллергия на кофеин.
Подхожу к ней вплотную, слегка обнимаю за талию. Это не наглость, не бесцеремонность. Простая уверенность, что она именно этого ждёт. А грудь у неё упругая, словно резиновый мяч...
...Ксюша размякла и спит.
Поднимаюсь с дивана, достаю из чемоданчика пульверизатор. Провожу по периметру косяка: слева, по притолоке, справа, в пяти сантиметрах от пола. Рамка из пены стального цвета. Теперь из угла в угол, а затем вертикально сверху вниз. Жгуты натянулись, как струны. Это каркас.
Здесь будет новая дверь.
Распечатываю пакетик с плёнкой. Она очень тонкая, непрозрачная и прочная. Порвать её невозможно. Аккуратно разворачиваю полотнище, начиная от верха, прилепляю к каркасу. Осталось разгладить по всей площади. Вот и всё. Дверь готова.
Надо лишь научить заказчика пользоваться, и я вернусь сюда завтра.
Еду домой в обществе собственных мыслей.
Тогда, на четвёртом курсе, мы были одной компанией: Юрик, Михан, Виолетка и я.
Вообще-то я — Костя, но все звали меня просто Матвеев.
Психологи. Краса факультета. Будущие властители душ.
...Семестр был не столько сложным, сколь нудным. Тягомотина в оболочке. Нам оставалось два месяца до окончания пытки, когда Юрик сказал: "Ребята, давайте сколотим группу".
Юрик играл на гитаре, не хуже самого Хэммета. Михан — это басист. На нём написано: "Я — басист". Витка пела, бряцая по клавишам синтезатора. А мне выпало быть барабанщиком.
Если бы мне кто сказал, что после метаний, после тремоло дивных звуков и отголосков пьянящего ритма я сделаюсь установщиком дверей, я бы плюнул прямо в его наглую рожу. Я даже не предполагал, что со мной может такое случиться...
Мы играли на всех торжествах, на дискотеках и днях рожденья, нас приглашали на студенческие свадьбы, а иногда даже в институт Права. Мы сами писали стихи, а музыку воровали у классиков, умело сдабривая её изрядной долей импровизации. Я был тогда молод и самоуверен и мечтал о блестящей карьере. И даже не слишком удачная личная жизнь не сильно меня огорчала.
Наша группа называлась "Зелёный крокодил". Выбрали неспроста, конечно же. Зелёный — наш цвет. Цвет релакса, равновесия, надежды на решение проблем. Все студенты-психологи ходят в зелёных пиджаках, такая уж у нашего колледжа форма. А крокодил добавился сам собой. Этакий антипод пресловутой белой обезьяны.
Если бы сейчас вместо сеанса психотерапии кто-нибудь послушал наше выступление, все его проблемы ушли бы в небытие, я совершенно в этом уверен. Но группы больше не существует.
Остаётся лишь встреча выпускников. Отголосок ушедшего мира.
Утро всегда начинается звоном. Старый будильник, ещё механический, врывается в мой недосмотренный сон.
Я поднимаюсь, и новое солнце спасает меня от потёмок сознанья.
Ванная и кофе, форма — на выход. Ксения ждёт, мы сегодня поедем кататься.
Та же квартира. Ксюша встречает меня, дрожа от волнующей неизвестности. Если б ты знала, милая, как всё обыденно...
Дверь затвердела, ею можно пользоваться. Не хватает только пространства.
Я беру с Ксюши деньги, она заполняет квитанцию, мы спускаемся вниз и садимся в мобиль. Пункт назначенья — пространственный узел.
Еду по улицам города. Почему за рулём я всегда себя чувствую лучше? Спокойнее и увереннее? Должно быть наоборот...
Ксюша рядом со мной на переднем сиденье. Сосредоточена, прячет непрошенное смущение, пытается угадать: что думаю я о вчерашнем. О том, что меж нами было.
А я не думаю ничего.
Вот и узел, ворота открыты. Снаружи он чем-то похож на ангар. Заезжаем, я выхожу, меняемся с Ксюшей местами. Дальше поедет она. Я — лишь фиксирую счётчик.
Из "ангара" выходит тракт, узкий, в одну полосу. Ксюша водит недавно, боится, но здесь безопасно. Главное — быть за рулём. Ехать. Прокладывать линию. Чем длиннее протянется трасса, тем больше возможностей для релакса. В конце такого пути будет ждать наша дверь. Та самая, что я вчера установил. Но расстояние до неё будет зависеть от Ксюши.
Трогаемся, неуверенно рыкает двигатель. Я против воли слежу за её лицом. Зачем тебе дверь, девочка? Это слишком дорого. Развлекаловка для богатых бездельников. Проще было бы ездить на своей фисташковой "Шкоде" или смотреть сериалы. Или чатиться с лохами, или с подружками снимать мужиков.
Дверь — почасовая оплата.
Дверь — не больше раза в неделю.
Дверь — уход от реальности. Он не хуже других, но отдалённый эффект не изучен.
Дверь — не одобряется в научных кругах, потому что она аномальна.
Её нет и не может быть.
Но я установил их уже двадцать три штуки. А всего нас работает семьдесят.
Едем, тракт удлиняется, он похож на тоннель с прозрачными стенками. За ними — обычная жизнь. Город, люди, машины, дома. А мы движемся в подпространстве.
Все заказчики дверей — сильные личности с хорошей фантазией, но совершенно зашоренные. Поэтому первые метров семьсот путь обычно безлик. Постепенно они успокаиваются, будто собрав себя из осколков. По краям дороги расцветают фруктовые деревья, порхают птицы, им откликается ветер. Это самый распространённый релакс. Иногда картина абстрактна: мир похож на засилье ломаных линий и нагроможденье фигур. Но это тоже один из стандартов. Клиенты их с радостью лепят.
Установщик всегда рядом, и это вселяет уверенность.
Ведь на мне — зелёная шляпа.
Зелёный пиджак и штаны травяного цвета.
И зелёные, в тон, ботинки. Разве можно такого бояться?
Я боюсь сам себя. Никому не доверяю, даже упругому подпространству. А вдруг его не существует?
Я хочу увидеть Виолетту. Прижаться к её уютной груди, запустить пальцы в чёрные волосы. Услышать вновь её пение.
Но рядом со мной только Ксюша. Девушка, не умеющая тратить деньги.
Она заплатила за дверь. Раз в неделю она будет её открывать, заходить в подпространство и строить там города. Или вышивать гладью. Или просто стоять и молчать, возвращаясь в норму.
Дверь — лучше психолога. Она индивидуальна. Она — только твоя. Она тоньше чувствует. Не даёт советов. Не делает ошибок. Она просто выпускает тебя из мира, даёт отдышаться.
Ксюша ведёт мобиль, а вокруг вырастают башни в готическом стиле. Высокие, узкие, словно стрелы. Я знаю, внутри них — ступени. Тысячи лестниц в небо. Рисуй, Ксюша. Готика — это неплохо...
Чем дальше, тем светлее становятся башни, в них золотятся цветные окошки, витражи с видами птиц и зверей, и даже иногда — Бога. Вот и площадь, выложенная мозаикой, на ней возвышается ратуша. Циферблат огромных часов начинает отзванивать Энио Морриконе. Старичок-итальяшка, как я тебе завидую! Ты пишешь хиты, и дверь тебе не нужна...
Машинка хрипит, топливо на исходе. Путь наш скоро закончится. Вот и тупик впереди — Ксюшина дверь. Сейчас она сможет открыться.
Мы подъезжаем вплотную, всё ещё заперто. Только не жми на тормоз, подожди, подожди хоть мгновение...
Ксюша зажмуривается, мы врезаемся в мягкую плоть межпространственной перегородки — нашей двери. Она раскрывается. Стоп. За дверью — Ксюшина комната.
Девушка открывает глаза, не в силах сдержать изумлённого возгласа.
— Приехали, выходи. Пользуйся на здоровье. Оплата — дисконтной картой...
Она медлит. Я знаю, Ксюша, что ты мне хочешь сказать. Но я тебе дал всё, что мог.
Может быть, позже, когда буду в норме, когда перестану бояться мира, когда смогу ощутить, что Установщик дверей — это звучит гордо, может, тогда — но точно не раньше, я тебе позвоню. Телефон остается в базе...
Ксюша уходит, не обернувшись. Обиделась. Ничего, дорогая, теперь у тебя в квартире дверь в подпространство. С нею не пропадёшь.
Я должен включить автозапуск, и ЭР-35 отвезёт меня в узел. Но я, как всегда, нарушу инструкции, сяду за руль.
Тракт поёт подо мною, а я управляю кинетикой, проводя новые линии в чужом подпространстве. Проложенный мною путь сотрётся сразу позади мобиля. Я не могу отказать себе в этом. Мне это нужно, чтобы жить дальше. Ведь дверь — это дорого. Дверь — это глупость. А я лишь пытаюсь вернуться в норму.
Я прибавляю газ, машинка несётся, как импульс. Я лечу в полупрозрачном тоннеле, по бокам вырастают джунгли. Лианы опутывают многолетние стволы кокосовых пальм. Обезьяны несутся по верху, радостно и бессмысленно воя.
...Я мог бы играть и дальше, после распада группы. Но я не хотел бросать специальность. Думал, смогу изменить мир.
Я был обычным психологом, каких в стране тысячи. Я сидел в кабинете с зелёными стенами, думая, что всё умею. А люди шли, вручая мне свою судьбу. И очень скоро я понял, что помочь им ничем не могу. Они хотят панацеи. Простых и быстрых решений. Выхода из дебрей житейского мира к свету. А лёгкой и скорой бывает лишь смерть. Либо прогулка в подпространстве. Конечно, они выбирали второе. И мне пришлось соответствовать спросу...
Я еду уже очень долго, должно быть, я сбился с курса. У меня есть время решить: вернуться или остаться. Но что я забыл там, за стенкой тоннеля? Разве кто-нибудь ждёт меня дома? Разве мне есть, о ком позаботиться? Разве я смог кого-то спасти? Не лучше ли остаться здесь навсегда? Поселюсь в искусственном мире, стану его компонентой, фреской в храме души...
...Мы всегда собирались вместе, когда кому-нибудь было плохо. Юрик с Миханом бренчали, Витка терзала меццо-сопрано, а я стучал по тарелкам и английскому барабану.
Почему я не стал музыкантом?
Почему я не стал музыкантом?
Я психолог в широком смысле, я установщик дверей...
Вокруг непролазный тропический лес, лишь узкий просвет тракта. Понимаю, что заблудился, я должен включить аварийку. Должен связаться с узлом, и за мной приедут. Другой установщик сядет рядом, и мы вернёмся на базу. И, может быть, даже мне сделают скидку на дверь. Но я не хочу.
Не хочу зависеть от дырки в пространстве, от сеансов в арендованной раковине. Я вовсе не рак-отшельник, я музыкант.
Газ, четвёртая передача. Как узнать, сколько мне осталось? Впереди стена из ползучих растений. Неужели — там моя дверь?
Влетаю на полной скорости. Нет смысла давить на тормоз.
Хлопок, зелёная вспышка, я ничего не чувствую. Стоп.
Боюсь шевельнуться, глаза закрыты. Может, меня уже нет?
Слышу смех и весёлые крики.
— Матвеев! Ну, наконец-то!
Это Михан, я уверен. Ты мне снишься, старый приятель?
— Матвеев, ты что, уснул?
Витка, не надо дразниться. Ты просто моя фантазия.
— Матвеев, Костик, здорово!
Энергичный удар по плечу. Открываю глаза. Это Юрик.
И вокруг ещё много наших в отвратно-зелёных шляпах и зелёных нелепых ботинках и штанах травяного цвета.
— Ну, давай же, Матвеев, сыграем!
Я в бреду, или это сцена? И ударная установка, и две лёгких электрогитары, и раздолбанный в хлам синтезатор...
Хорошо, что у каждого чела есть своё супер-пупер пространство, где не встретишь врагов и начальство, где он может забыться в релаксе...
Только дверь — это хитрая штука, современная чудо-игрушка, установка её не дороже Инета, а сеанс раз в пятнадцать поболе...
Я стою на сколоченной сцене, я один на один с установкой. И мои барабанные палочки шебуршатся не хуже ульриховских.
Начинаю стучать из-за такта. Откликается слева гитара, справа вторят басы четвертями, заливается меццо-сопрано.
Я играю, пока стучит сердце.
Я играю, я жив только с ними.
Я смогу дописать эту песню.
Я ударник в зелёной шляпе.
Надо мною летит самолёт.
Я — установщик дверей...
Добавить комментарий