gibso-apokalipto-w.jpg
Он родился в 1956 году в семье американских ирландцев-католиков — оперной певицы Энн Гибсон и простого железнодорожного проводника (как выяснится с годами, далеко не простого!) Хаттона Гибсона, и был шестым из их одиннадцати детей. Чтобы лучше понять психологию, образ мыслей и поступки актера, рискнувшего выпустить в мир "Страсти Христовы" и "Апокалипто", нужно в первую очередь познакомиться с его отцом, оказавшим на своих детей огромное влияние.
Хаттон жил с женой и детьми на собственной ферме в глухой сельской местности в 40 км от Нью-Йорка. Но недостатка в общении "футбольная команда" его детей не испытывала. И уж тем более не скучала. Все вместе вели натуральное хозяйство. Жили шумно, весело, хоть и не всегда сытно. У Мела с детства была особая страсть ко всякого рода хохмам, проделкам, розыгрышам. Заметив, что он давится со смеху, изо всех сил пытаясь остаться серьезным, сестры и братья тотчас усаживались в кружок в ожидании очередного представления.
Но вот с отцом случилось несчастье. Поскользнувшись — совсем как булгаковский Берлиоз, на путях — на кем-то разлитом машинном масле, он неудачно упал. Голова-то осталась на месте, если не считать тяжелого сотрясения мозга, зато позвоночник хрустнул сразу в трех местах. Никто уже и, в первую очередь, врачи не сомневались, что на этом его подвижная жизнь закончилась. Но Хаттон не пожелал принять сей приговор. Он посчитал, что просто не имеет права отлеживаться оставшуюся половину жизни при такой ораве некормленых ртов.
Чтобы оплатить дорогостоящие операции, пришлось заложить ферму. Семья практически голодала. Но Хаттон не падал духом. День за днем с завидным упорством он занимался специальной гимнастикой, разработанной им самим, а в остальное время учил иностранные языки. Полгода спустя, наперекор судьбе и прогнозам, он снова начал ходить. Это было подобно чуду. К тому же Хаттон неожиданно выиграл главный приз в телевикторине — 21 тысячу долларов. Да еще и железнодорожная компания выплатила ему за полученную травму приличную компенсацию.
Когда американских юношей начали отправлять на войну во Вьетнам, Хаттон заявил, что "не желает, чтобы его дети попали в эту мясорубку". В Австралии у них были родственники. Полученные деньги пришлись как нельзя кстати, чтобы переправить на другой конец земного шара столь многочисленную семью. Мелу было 12, когда в 1968 году они покинули Америку.
Самосовершенствование в период обездвиженности не прошло для Хаттона даром. Оказавшись в Мельбурне, бывший железнодорожный проводник получил должность начальника компьютерного департамента в крупной фирме. За веру в себя и в Бога Дева Мария (явившаяся ему во сне) щедро вознаградила его — он встал на ноги в прямом и переносном смысле. Ну как тут не уверовать в божественное провидение! И Хаттон ударился в религию. Объявив себя последним хранителем Истинной веры, он организовал Всемирное движение за спасение католичества на Земле.
Соответствующим образом изменился и весь уклад семьи. Отныне они жили по монастырским законам, начиная и заканчивая день молитвой. Детям не позволялось не только ходить в кино, но и смотреть телевизор, которого в доме, из принципиальных соображений, попросту не было. Основным окном в мир для них стала Библия — отец заставлял учить ее наизусть целыми главами. А за неповиновение жестоко наказывал.
Однако ангела и паиньки из Мела не получилось. Позже, обретя всемирную известность, актер строил всякий раз недовольную гримасу, когда дотошные журналисты пытались лезть в его личную жизнь. "Смотрите мои фильмы, этого достаточно, — огрызался он. — Моя жизнь вас не касается". Но от любопытства влюбленного в него зрителя и тех, кто это любопытство стремится любой ценой удовлетворить, так просто не отделаешься. Загадочность и скрытность кумира лишь распаляла рвение охотников за сенсациями.
Нашелся человек — Уэнсли Кларксон, таблоидный биограф из Лондона, взявшийся за хорошую плату накопать об актере как можно больше компромата и донести его до читателя. Благодаря его рвению и вырисовался образ Мела — человека своеобразного и живого, без звездного нимба и лубочного лоска. В первую очередь Кларксон посетил Австралию — места, где прошли его отроческие и юношеские годы, собирая по крупицам сведения обо всем, что предшествовало и сопутствовало становлению актера. Он нашел и сумел разговорить его первых подружек, не поленившись ради этого слетать даже на Таити, повсюду тенью следовал за ним.
Так родилась скандальная биография: Mel Gibson: Living Dangerously, наделавшая много шума. Она начинается словами: "Я писал эту книгу с одной-единственной целью: раздразнить, разоблачить, привести в ярость Мела Гибсона. Думаю, мне это удалось". Просмотрев книгу с ее шокирующими фотографиями и откровениями его беспутной молодости, Мел таки разгневался, поклявшись "прикончить этого грязного писаку". Странно, что ему изменило чувство юмора. Ведь те пикантные и забавные подробности лишь добавляли его облику красок и колорита. А иные попросту веселили.
Например, такой эпизод: три хорошо подвыпивших студента развлекались тем, что показывали свадебной процессии голые зады. Толпа разодетых добропорядочных австралийцев, придя в ярость, набросилась на бесстыдников с кулаками. Шустрый Мел успел заскочить в соседний бар. А два его незадачливых товарища, спасаясь от преследователей, заперлись в машине. "Представьте себе кучу народу, — рассказывал один из них, — человек пятьдесят, которые собираются разбить стекла и вытрясти из вас душу. Мы протрезвели мгновенно. А Мел, зараза такая, наблюдал за происходящим из окна бара и довольно хихикал". Подоспевший полицейский спас шутников от расправы. Убедившись, что все обошлось, Мел неспеша вышел на улицу и, отойдя на безопасное расстояние... снова спустил штаны! А затем гордо прошествовал под конвоем в ближайший полицейский участок.
Самое интересное, что Мел патологически стеснителен. Даже оставаясь наедине с любимой женщиной, прежде чем раздеться, он обязательно гасил свет и спешил натянуть на себя одеяло. Как католик-ортодокс он считал интимные отношения грехом и сам себя стыдился. Правда стеснительность не спасла его от необходимости оголяться с экрана перед всем миром. "Если мне присылают сценарий, в котором на второй странице я все еще в штанах, значит, они просто ошиблись адресом", — усмехаясь, ворчит он. Чтобы хоть как-то защититься от посягательств на свою наготу, Мел непременно добавлял к контракту пункт под названием: "Без брюк я стою дороже". Но, несмотря на то, что гонорар Гибсона "без брюк" увеличивался втрое, продюсеров это не останавливало.
Зато свою страсть к проделкам и розыгрышам Мел сохранил и во взрослой жизни. Во время съемок фильма "Теория заговора" он преподнес своей партнерше, Джулии Робертс, красивую коробочку, перевязанную лентой. Предвкушая что-нибудь этакое, Джулия с милой улыбкой открыла коробочку и... с отвращением отшвырнув ее, завопила на всю студию. В коробке на атласной подкладке лежала высушенная дохлая крыса.
Но вернемся к его дозвездной жизни. Мел не возлагал особых надежд на будущее, которое не сулило ему ничего, кроме изнурительного труда на ферме или рясы священника. Скорее всего, он о нем просто не думал, часами просиживая с друзьями в пивных. В роли судьбы выступила одна из его сестер. Увидев в газете объявление о том, что Театральная студия Сиднея приглашает на прослушивание молодых людей в возрасте 18-20 лет, и, памятуя о домашних представлениях брата, она тайком отправила от его имени заявку и фото.
Когда по почте вдруг пришло приглашение на прослушивание, Мел сделал большие глаза. Ему и в голову не приходило стать актером. Отец, как ни странно, возражать не стал, и Мел отправился в столицу. С блеском выдержав все три тура, он был принят в Студию. Студентом он был упрямым и своенравным, все хотел делать по-своему, иной раз доводя до белого каленья учителей, но в таланте его и особом актерском чутье уже никто не сомневался, а потому ему все сходило с рук. "Он изумительно чувствовал роль, — вспоминал один из его педагогов. — Вживался в нее, натягивал на себя как шкуру".
Затем последовала учеба в Институте драматических искусств. В студенческие годы Мел, как должно быть любой парень его возраста, думал не столько об учебе и своем будущем, сколько о развлечениях. Пивнушки, бары, пьяные вечеринки, девочки. На съемках первого фильма у него завязался роман с молоденькой актрисой Деборой. Они встречались полтора года, но когда Дебора заговорила о браке, Мел абсолютно серьезно ответил ей, что может жениться только на девственнице. При этом он отлично знал, что был ее первым мужчиной. В отчаянии Дебора схватила нож и вскрыла себе вены. Перемазавшись с ног до головы ее кровью, обезумевший Мел сжимал ее запястье, пока не подоспела скорая помощь. Но внушенных отцом убеждений эта история не поколебала.
После Деборы была таитянка, тоже актриса и тоже партнерша по роли. Они снимались на Таити в фильме "Баунти". Их роман тоже был продолжительным и серьезным, но стоило ей пожелать узаконить их отношения, и она услышала ту же фразу. Расстались они без кровопускания, но таитянка, как и Дебора, ушла из кино. "Я просто не смогла бы сниматься с кем-то другим", — в задушевной беседе призналась она Кларксону.
Мел не мог не нравиться женщинам. Красавчик с густой шевелюрой и пронзительно голубыми глазами, полный обаяния и загадочности. Загадочности, которая в богемных киношных кругах вполне могла быть интерпретирована, как закомплексованность парня с фермы, скованного религиозными и семейными предрассудками. Чем выше восходила его звезда, тем больше его донимали женщины. И чем больше они его донимали, тем отчаяннее он их избегал — причем в буквальном смысле: убегал, прятался, старался не ходить на вечеринки и в многолюдные места. А от одной слишком назойливой особы Мел улепетывал через оконце в туалете.
Актерская карьера была на взлете. За лучшую главную роль в фильме Mad Max — "Безумный (или Неистовый) Макс", Мел был награжден премией Американского института кино (AFI). Этот фильм стал самым крупным коммерческим успехом в истории австралийского кино и самым кассовым. А к исполнителю роли полицейского Макса навечно приклеилось прозвище Mad Mel, заработанное взрывным характером, неадекватным поведением и прочими, порой мальчишескими выходками.
В 24 года Мел (или его отец) решил, что настало время жениться и создать благопристойную прочную семью — такую, в какой вырос он сам. Он дал объявление в службу знакомств: «Ищу небогатую девственницу, католичку». Так появилась в его жизни медсестра зубоврачебного кабинета (позже зубной техник) Робин Мур, ставшая ему идеальной женой — католичка, противница, как и он, контроля над рождаемостью.
В Америку Мел переехал, вернее, вернулся, вместе с женой и первыми детьми в начале 80-х, будучи уже всемирной известностью. Приглашения на главные роли сыпались, как из рога изобилия. Австралийский киноактер трансформировался в голливудскую звезду. Но себе не изменил.
Мел — верный, образцовый муж, что для голливудского мира, как мулета для быка. До подвига своего отца — в плане потомства — он, правда, не дотянул, но явно старался: на сегодняшний день у них с Робин семеро детей, в возрасте от 9 до 28 лет. Во дворе их калифорнийского поместья в Малибу выстроена небольшая часовня, в которую каждое воскресенье приглашается священник. Мел требует, чтобы Робин и дочь Ханна приходили на мессу в подобающем виде: в платьях с длинными рукавами и вуалью на голове. Соседи Гибсонов окрестили их молельный дом «Часовней святого Мела».
А затем следующая трансформация — Гибсона-актера в Гибсона-режиссера. Он жаждет снимать свое собственное кино таким, как он его видит. В начале 90-х Мел открывает собственную, независимую киностудию — ICON Production, Gibson, на которой создает первый, вполне удачный фильм «Человек без лица». За ним следует «Храброе сердце», где Мел выступает уже в трех ипостасях: режиссером, продюсером и исполнителем главной роли. Фильм, повествующий о средневековом шотландском герое-освободителе, получил пять Оскаров, много других наград и был признан лучшей кинолентой 1995 года.
Следующий его шаг — библейская тема: о последних часах жизни Христа. В Голливуде в успех затеи Гибсона не поверили, никто не изъявил желания вкладывать деньги в такой проект. И актер снял фильм на собственные средства, вложив 25 миллионов долларов. А потом долгое время не мог найти прокатчика для картины. «Меня считают сумасшедшим, и возможно они правы, — сказал он. — А что, если я гений?»
Когда фильм в 2004-м все же вышел на экраны, резонанс был ошеломительный. «Страсти Христовы» всколыхнули и взбудоражили весь мир, заставив его содрогнуться от зрелища кровавой расправы над Иисусом Христом. Особо чувствительные даже теряли в кинозале сознание. Отзывы были самые противоречивые — от восторгов до бурного возмущения и хулы. Но никто не остался равнодушным. «Фильм настолько безжалостен и жесток, что смотреть его — наказание. Интересно узнать, однако, что мы такого сделали, чтобы заслужить это наказание?» — вопрошал кинокритик Джин Сеймур в газете Newsday. Мела Гибсона обвинили в антисемитизме.
В беседе с французской журналисткой Жюльетт Мишо он сказал по этому поводу следующее:
— Я изъял из картины фразу из Евангелия: «Кровь его на нас и на детях наших». И это дало основание противникам «Страстей» утверждать, будто я верю в проклятие, посланное на головы всех евреев. А это ложь!.. Я люблю все народы и все религии. Но я понимаю эти страхи и не хотел бы дать им пищу... Согласно моей вере, мы все повинны в смерти Христа. Мы, все человечество. К сожалению, всегда найдутся святоши и дураки, способные исказить основы религии. Именно поэтому я изъял из диалога фразу, не раз на протяжении двух тысячелетий служившую оправданием для преследования евреев. В фильме просто не было возможности разъяснять все эти тонкости.
Добавить комментарий