Почему президент страны стесняется публично выразить свое отношение к убийству граждан своей страны?
Новый год для журналистского сообщества России начался с трагических событий — 5 января в Мурманске от огнестрельных ранений в голову скончался редактор сайта "RIA 51" Шафиг Амрахов. На Шафига напали в подъезде его дома. В больнице ему сделали две операции, но жизнь спасти не удалось. По данным фонда защиты гласности, это не первое покушение на Амрахова. Он был редактором единственного независимого издания в Мурманской области.
19 января в Москве средь бела дня убили журналистку из "Новой газеты" Анастасию Бабурову и юриста Станислава Маркелова, адвоката семьи Кунгаевых. Они шли с пресс-конференции Маркелова, на которой он говорил о незаконности условно-досрочного освобождения полковника Буданова, осужденного за похищение и убийство чеченской школьницы Эльзы Кунгаевой. Убийца выстрелил в него сзади из пистолета с глушителем, а затем — в Анастасию Бабурову. Маркелов скончался на месте, Бабурова — в больнице.
С 1991 года, начиная с победы демократии в России, убито 203 журналиста. (Не считая гибели на войне, в горячих точках.) В прошлом году — "всего" пять. Редактор Химкинской городской газеты "Химкинская правда" Михаил Бекетов выжил чудом, третий месяц балансирует на грани жизни и смерти.
Международная правозащитная организация "Фридом Хаус" опубликовала ежегодный доклад о положении со свободой слова в мире, в том числе в России. "Мы были свидетелями того, как мощные независимые средства массовой информации в России стали полностью контролироваться Кремлем, — констатирует директор отдела исследований Арч Паддингтон. — В первую очередь, это произошло с телевидением и с большей частью печатных СМИ".
Особенно тяжелое положение — в регионах. Три года назад социологи проводили опрос в Саратовской области. Респондентов спрашивали, кем быть опаснее всего — наркоторговцем, киллером, честным политиком, честным следователем. Народ ответил — опаснее всего в России быть честным журналистом. Когда не убивают, их отдают под суд. Ежегодно суды РФ рассматривают более 3500 дел против журналистов. Иски о защите чести, достоинства и деловой репутации подают исключительно чиновники и бизнесмены, иногда — "звезды" шоу-бизнеса. Казалось бы, вполне естественная, нормальная ситуация — а как еще защищаться от поношения твоего честного имени?
Но есть с чем сравнить. За 18 лет до суда дошло лишь 6 дел по обвинению чиновников в воспрепятствовании законной профессиональной деятельности журналиста. Сравните — 3500 дел против журналистов каждый год, и 0,3 дела против чиновников. Причем, ни одного выигранного.
Последний пример — на глазах всего мира. Во Владивостоке во время митинга против повышения пошлин на иностранные автомобили милиция схватила, применяя насилие, всех журналистов и посадила в кутузку. Сергею Литусу с московского канала ТВЦ повредили руку, Николаю Унагаеву из японской компании NHK разбили камеру. Союз журналистов направил президенту РФ обращение: "Право журналистов присутствовать на подобных акциях прямо закреплено в статье 49 Закона Российской Федерации "О средствах массовой информации". Более того, согласно закону, "государство гарантирует журналисту в связи с осуществлением им профессиональной деятельности защиту его чести, достоинства, здоровья, жизни и имущества как лицу, выполняющему общественный долг... Задержание и избиение журналистов, повреждение их аппаратуры есть в данном случае не что иное, как уголовное преступление, предусмотренное частью второй статьи 144 Уголовного кодекса России".
Уголовного дела не возбудили — даже для соблюдения формальности.
Еще о пропорции. По официальным данным, раскрываемость убийств у нас — 80 процентов. Раскрываемость убийств журналистов за последние три года — 0,9 процента.
О цензуре говорено-переговорено. Где-то она есть в прямом и простом виде. Где-то — в сложном. Например, звонят бизнесменам и просят их не давать рекламу в такое-то издание. Если газета все же выходит — типография расторгает договор. Печатайте в соседней области — платите большие деньги за доставку тиража. Если и здесь не сдаются — киоски вдруг отказываются брать на продажу.
Это не цензура. Можно сказать, повторяя слова В.В.Путина по поводу захвата НТВ, — "спор хозяйствующих субъектов".
Отдельный разговор — о самоцензуре и потере профессиональной чести. С самоцензурой ясно и однозначно. Потеря чести — разнообразна в формах. Но вначале коротенько расскажу историйку с аэропортом в дальнем таежном селе Усть-Ишим Омской области. Лет 30 назад прилетел я туда по заданию газеты "Воздушный транспорт". С целью написать очерк о маленьком сельском аэродроме. Самолетики АН-2, так называемые "кукурузники", фантастически красивый вид земли с малой высоты, колоритные сельские старики и старушки, коровы и овцы на летном поле... Начальник аэропорта чуть не заплакал: "Один раз в жизни выпал случай, чтоб из Москвы в нашу глухомань прилетел корреспондент! А писать о нас нельзя — недостойны!"
Выяснилось, что-то случилось у них в коллективе: один из работников в пьяном виде ударил кого-то ножом. И как я ни убеждал начальника, что преступление бытовое, а коллектив-то в целом хороший и на хорошем производственном счету, он был непреклонен: "Недостойны!"
Тридцать лет спустя, на следующий день после Дня печати (13 января) я раскрыл главную российскую газету и увидел очерк о заводе "Севмаш". Начинался он с патетических фраз о мощи подводного ракетного флота — "самый весомый аргумент в обеспечении безопасности государства... надежное средство сдерживания любых внешних агрессивных сил".
"Севмаш" ныне известен одним из самых позорных скандалов в современной истории военно-промышленного комплекса.
Индия заплатила заводу 2,5 миллиарда долларов за переделку советского авианесущего крейсера "Адмирал Горшков" в современный индийский авианосец "Викрамадитья". Срок сдачи — 2007 год. Но корабль так и остался на стапелях, а денежки кончились... Директора "Севмаша", виднейшую фигуру российского военно-промышленного комплекса, тихо уволили. Сообщалось, что индийским контрактом будут заниматься Генпрокуратура и Счетная палата. То есть подозревали хищения в особо крупных размерах.
Все это прекрасно знали в главной российской газете. Тем не менее — выдали очерк на полосу. С огромной фотографией, с подписью: "Авианесущий крейсер "Адмирал Горшков" уже совсем не узнать".
Понимали ведь, что завод, говоря языком начальника аэропорта в селе Усть-Ишим — "недостоин". И на заводе понимали, что "недостойны".
Что теперь думают севмашевские рядовые инженеры и рабочие о главной российской газете? О журналистах вообще?
Кто-то, наверно, оправдывает: "Им приказали — они расхвалили".
Кто-то, наверно, презирает: "Да они за большие бабки любого вора святым изобразят".
И наоборот — разумеется. Если закажут. Вспомним, какой грязью поливали "государственно мыслящие" писаки и телепропагандисты Анну Политковскую сразу после ее гибели. Над свежевырытой могилой кричали, какой вред она сама, и тем более ее смерть наносят родному государству суверенной демократии.
Журналистика становится непочтенной профессией.
Тут бы в самый раз сослаться на мнение народа, на социологические исследования. Но если взять данные нескольких опросов, да еще по разным годам, возникают сомнения.
Например, в мае 2004 года ROMIR Monitoring дал такую информацию: "СМИ доверяют не больше 8 процентов опрошенных".
В феврале 2006 года Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ) сообщил: "СМИ — единственный общественный институт, чья работа постоянно получает одобрение не менее половины россиян".
Получается, что количество доверяющих прессе за два неполных года увеличилось в 6,5 раза.
Наконец, более чем солидное, фундаментальное исследование Института социологии Российской академии наук от сентября 2008 года. Печатной прессе доверяли 26 процентов, телевидению — 35 процентов россиян.
Это нынешнему-то телевидению!?
Надеюсь, социологи фиксируют только то, что им говорят. И потому все вопросы — к населению. Например, каждый родитель пуще огня боится, что сына заберут в армию. При этом, по опросам, из всех государственных институтов наибольшим доверием у россиян (63 процента) пользуется армия.
Или — на вопрос, кто виноват в нынешнем плачевном экономическом положении, трое из четырех скажут: "Правительство!" На вопрос, кому они доверяют, те же трое из четырех ответят: "Путину!" Его рейтинг — 73 процента.
Журналисты работают для народа.
После убийства адвоката Станислава Маркелова и журналистки Анастасии Бабуровой президент России Дмитрий Анатольевич Медведев промолчал. Не выразил даже соболезнований родным и близким. Тем самым показав, что преступление — из разряда обычных, каждый день кого-нибудь убивают. Пусть даже демонстративно, средь бела дня, в центре Москвы, в двух шагах от Кремля и в одном шаге от храма Христа Спасителя.
Хотя всем в России — от фашистов до антифашистов — было очевидно, что объявлена идейная война. С журналистами давно ясно, а адвокатов уголовники не убивают. Правило у них такое. Уголовники хотят, чтобы их за их преступления (если поймают) судили строго по закону.
Адвокатов убивают те, кто стремится насадить в стране беззаконие, страх, произвол.
Вот почему, как никогда, была важна реакция власти, первого лица государства.
А поскольку президент Медведев промолчал, то многие вспомнили реакцию предыдущего президента, Путина, на убийство журналистки Анны Политковской: "Для действующих властей ... убийство Политковской нанесло гораздо больший ущерб, чем ее публикации".
Два года назад организаторы, убийцы и сторонники убийц встретили заявление Путина с восторгом, расценили его как поддержку: "Политковская наносила ущерб государству! Мочить журналюг — помогать государству!"
Президент Медведев имел шанс раз и навсегда избавиться от таких самозванных союзников.
Он этого не сделал.
Более того, благословил заявление министерства иностранных дел, в котором дается отповедь "представителям отдельных стран", которые охарактеризовали убийство Бабуровой и Маркелова как политическое.
Убийцы и сторонники убийц встретили и расценили молчание президента и заявление МИД как знак согласия. Фашистские сайты полны не просто людоедскими комментариями — на них говорится, что адвокат Маркелов — враг власти, государства, русского народа и православия.
Если власть воспринимает антифашисткое движение молодежи как экстремистское, антигосударственное, то фашисты — голуби мира и государственники.
За полтора месяца до трагедии, на митинге в защиту журналиста Михаила Бекетова, избитого до полусмерти неизвестными и ненайденными, адвокат Станислав Маркелов говорил:
"Я устал от того, что, открывая уголовное дело, вижу, что первым пунктом обвинения идет то, что человек является представителем движения "Антифа" (антифашистского — ред.). И в этом не только обвиняют, за это арестовывают и сажают, как посадили сейчас Алексея Олесинова. Я устал читать списки убитых и находить там своих подзащитных, как недавно убили антифашиста Федора Филатова прямо у подъезда. Это уже не работа, это вопрос выживания... Нам всем нужна защита. От нацистов, от мафиозных властей, от правоохранительных органов, которые часто просто прислуживают им. И мы прекрасно понимаем, что, кроме нас самих, нам никто и никогда эту защиту не даст. Ни Бог, ни царь, ни закон. Никто! Только мы сами. И когда мы подставим друг другу плечи, когда мы сможем защитить друг друга, только тогда мы прорвемся. Надеюсь, что это будет. Иначе мы зря здесь все собрались".
Станислав Маркелов был идеалистом. В 18 лет — член студенческой медицинской бригады, которая спасала жертв военных действий в Москве во время октябрьского путча 1993 года. Всех спасал. И тех, и этих.
Став адвокатом, брался за сложные, опасные дела.
Дело Бекетова. Маркелов защищал Михаила Бекетова, главного редактора газеты "Химкинская правда", когда на журналиста подал иск глава администрации города Химки.
Дело "Кадета". Маркелов представлял интересы потерпевших на процессе против омоновца Лапина (позывной "Кадет"). За похищение и убийство в Чечне местного жителя Лапин получил 11 лет тюрьмы.
Дела антифашистов. Маркелов представлял интересы потерпевшей стороны во время процесса по делу об убийстве антифашиста Александра Рюхина. Трое обвиняемых получили от 4 до 7 лет тюрьмы.
Маркелов защищал Алексея Олесинова, одного из лидеров движения "Антифа", арестованного по обвинению в хулиганстве.
Дело о погроме в Благовещенске. Маркелов представлял интересы потерпевших на процессе по делу о массовых избиениях людей милиционерами в башкирском городе Благовещенске. Несколько милиционеров были осуждены.
Дело Масаева. Маркелов представлял интересы семьи чеченца Мохмасалаха Масаева, исчезнувшего после того, как в интервью "Новой газете" он обвинил Рамзана Кадырова, президента Чечни, в похищении людей.
Наконец, дело Буданова. Представлял интересы семьи Эльзы Кунгаевой, убитой полковником Юрием Будановым. После того, как Буданова условно-досрочно освободили из колонии, Маркелов начал добиваться отмены этого решения. На пресс-конференции 19 января он сказал:
"Кому это выгодно? (Досрочное освобождение Буданова — ред.) Как ни странно, Буданову это невыгодно. Потерпел бы еще немного — и легально бы вышел на свободу. Ему было бы это намного выгоднее. Невыгодно это и суду — так подставляться. Если говорить о политических силах, я уверен, что разным группам, симпатизирующим Буданову, это тоже невыгодно. Буданов им нужен как герой, а не как раскаявшийся преступник. Это невыгодно и прокуратуре, которая играет в молчанку. Вы хоть одно заявление от них слышали? Хоть формальное?.. Такое ощущение, что они сами подталкивают общественное мнение к мысли, что это был заказ...
Восемь лет назад за справедливостью люди в Чечне не обращались в суд, а шли в лес. Потом обстановка постепенно начала немного меняться — сколько усилий на это было положено, сколько труда, чтобы люди обращались не к сепаратистам, а в суды! Поэтому в контексте дела Буданова более наглой демонстрации того, что зря вы это делали, трудно представить. Это освобождение выгодно тем, кто бегает по горам, потому что нет законного решения об освобождении Буданова. Если бы хотели соблюдать хоть минимум законности, подождали бы решения Ульяновского суда и более-менее легально освободили бы.
Кому это выгодно? Тем, кому выгодно, чтобы российские правовые институты на Кавказе не установились...
Когда я узнал об освобождении Буданова, я сразу заявил, что как только будет известно, кто дал приказ о выходе, мы подаем в суд на этого человека. Это статья, поскольку решение незаконно... Во-вторых, я намерен обратиться в управление Генпрокуратуры на Северном Кавказе с просьбой взять под свой контроль проверку по фактам преступлений, совершенных Будановым, и возбудить уголовное дело. В-третьих, до 29 января я жду ответа от председателя Верховного суда Лебедева.
Мне бы не хотелось выводить это дело из внутрироссийской плоскости, я стараюсь решить эти вопросы внутри страны. Но если прокуратура и суд уйдут в блиндажи, если все спрячут головы в песок, если все сыграют в страусов, я вынужден буду перевести это дело в область международного суда".
После пресс-конференции Станислав Маркелов и журналистка Анастасия Бабурова пошли по улице Пречистенка к станции метро Кропоткинская. Убийца шел за ними, по той стороне улицы. В сквере перед станцией метро догнал, надел маску, и сделал несколько выстрелов из пистолета с глушителем. Снял маску, положил пистолет в карман, вошел в метро и уехал.
Перед этим он появился в зале, где проходила пресс-конференция. Может ли профессионал так засвечиваться? Выслеживать на улице, где на каждом шагу видеокамеры? Идти в метро, где тоже стоят видеокамеры?
В то же время его действия выдают киллера совершенно хладнокровного, подготовленного.
Во всех его действиях сквозит абсолютная уверенность в том, что его не найдут. Откуда она?
А коли не найдут, то будут бояться всех, кому это убийство (по различным версиям) было выгодно. И тех, и других, и третьих. Что и требовалось.
Журналисты перестанут писать то, что не нравится бандитам и власти. Адвокаты не будут оспаривать в судах любые заключения следователей и государственных обвинителей.
И в стране воцарится порядок.
Статья была написана, когда пришло сообщение: 29 января президент Медведев принял в Кремле акционера "Новой газеты" экс-президента СССР Михаила Горбачева и главного редактора "Новой газеты" Дмитрия Муратова. И в личной беседе попросил передать соболезнования семьям Анастасии Бабуровой и Станислава Маркелова. Президент также объяснил свое молчание тем, что не хотел влиять на следствие. "Любое заявление политического лидера страны дало бы следствию своеобразное направление, дало бы следствию своеобразное задание, по которому оно должно идти", — пересказал слова президента Дмитрий Муратов на радиостанции "Эхо Москвы".
И еще слова Муратова: "Дмитрий Анатольевич Медведев провёл встречу без присутствия прессы, но разрешил мне рассказать то, что я сочту возможным об этой встрече рассказать".
То есть, страна и мир президента не видели и не слышали. Это было нечто непонятное.
Слова президента передавала даже не пресс-служба Кремля, а Дмитрий Муратов.
Но Дмитрий Муратов — не президент Дмитрий Медведев. При всем уважении к Муратову, его словам не внимает вся страна и весь мир, его слова не передают все телерадиостанции, информационные агентства.
Один из слушателей "Эха Москвы" позвонил и спросил: "Что происходит? Как только "хозяин" за дверь (Путин поехал на экономический форум в Давос — ред.), так престолохранитель начинает разговоры с Муратовым вести, того и гляди, Бахмину выпустит, да и Ходора заодно".
Почему президент страны стесняется публично выразить соболезнование семьям убитых и публично выразить свое отношение к убийству граждан своей страны?
Добавить комментарий