 |
| Роман Каплан у ресторана "Русский Самовар" в Манхэттене |
|---|
Зима. Что делать нам в Нью-Йорке? Он холоднее, чем луна. Возьмем себе чуть-чуть икорки И водочки на ароматной корке. Согреемся у Каплана.
Это стихи Иосифа Бродского. Не самые известные, вошедшие далеко не во все хрестоматии. Но написанные от души, искренне. Да и не только стихи писал Бродский о русском ресторане в столице мира, как часто называют Нью-Йорк.
Я так полагаю, что в истории мировой цивилизации и печатного слова не было такого прецедента, когда бы лауреат Нобелевской премии выступал бы в качестве "литературного негра" и писал за другого человека, не профессионального литератора черновик послания, который затем подвергался бы правке и публиковался за подписью владельца ресторана, а не самого лауреата. Однако чего не сделаешь ради своего многолетнего друга, с которым столько связывает.
Так вот, Иосиф Бродский написал первый вариант такого письма для своего друга Романа Каплана, который отвечает за все про все в ресторане "Русский самовар". А письмо это было ответом на статью в журнале "Нью-Йоркер", в котором ресторан называли гнездом русской мафии. Бродский с Капланом поломали немало перьев, прежде чем полностью согласились с клеветнической статьей. Да, "Русский самовар" действительно олицетворяет собой русскую мафию в Нью-Йорке. Это поистине настоящее гнездо мафии. Мафии художественной и поэтической, мафии музыкальной и танцевальной. Мафии талантливых людей. Вот какое это гнездо.
Письмо это было опубликовано за подписью Каплана, автор клеветнической статьи пришел к нему извиняться, но принят не был — у нас собственная гордость, с нехорошими людьми мы не общаемся. Потому что в "Русский самовар" ходят только хорошие люди.
Когда-нибудь кто-нибудь напишет сагу об этом ресторане и о тех людях, которые ходили и ходят сюда, и получится как бы выжимка из энциклопедии — столько знаменитостей, наверное, не осчастливливали своим присутствием ни одно место в Нью-Йорке, где говорят на русском языке... И обязательно очень тепло — и по заслугам — расскажут об очень колоритном и интереснейшем, с большим чувством юмора владельце ресторана, которого без всякого преувеличения можно назвать ходячей летописью творческой эмиграции, поверенным тайн многих выдающихся людей.
Впрочем, я, наверное, ошибся. Потому что не сага, а поэма уже написана. Поэма не в стихах, а в прозе. Поэт Анатолий Нейман написал книгу — очень интересную — "Роман с самоваром". Книга о ресторане "Русский самовар", который находится в одном из самых престижных мест в Нью-Йорке. Но ведь это не только ресторан. Это и место встреч очень известных людей. Это музей, это клуб любителей поэзии. В выходные дни здесь проходят вечера поэзии. Свои стихи здесь читают не только русскоязычные поэты. Здесь звучат стихи на английском, французском, польском языках.
На одном из таких вечеров я недавно побывал. Нельзя сказать, что публика ломилась, как в свое время на встречи с Евгением Евтушенко или Андреем Вознесенским, собиравшим полные стадионы. Но те времена давно прошли. Сейчас поэтические аудитории значительно скромнее. Зато это настоящие любители поэзии, которые следуют не моде, а, говоря высоким штилем, велению сердца...
А разговор наш с Романом Капланом начался не с похвального слова, а с моего обвинения в его адрес.
— Роман, хочу вас сурово упрекнуть и даже обвинить в том, что вы не уберегли выдающегося поэта от преждевременной смерти. Я слышал, что Бродский часто ходил к вам, у вас вкусно готовят, и он с удовольствием вкушал холодцы наваристые и пельмени, любил жареную гусятину, словом, все то, что ему есть при его больном сердце нельзя было ни в коем случае. Врачи бы пришли в ужас от такой "диеты". А вы этому потворствовали, хотя должны были прикрыть собою амбразуру, не допустить, чтобы поэт гробил свое здоровье, и кормить его овсянкой и протертой морковью.
— Вы знаете, есть люди, которые считают, что надо наслаждаться этой минутой и не планировать все наперед. Древние римляне говорили, что сегодня я, а завтра ты. Всех ждет одна ночь. Иосиф был человеком, который себя не щадил. Это было связано с его невероятной щедростью и ответственностью за то, что он делает, — за русскую словесность. Это самое главное, что им двигало, а не мысль о том, проживет он днем больше или днем меньше. Он неважно себя чувствовал, но на уговоры изменить образ жизни не поддавался. Когда ему посоветовали бросить курить, он позвонил мне и попросил у меня трубку, мол, буду имитировать процесс курения. Я коллекционировал трубки, их у меня собралось множество. Он встретился с моей женой Ларой, и она ему передала несколько трубок от меня. Он дня три крепился и буквально грыз мундштуки, а потом не выдержал и стал затягиваться. Кстати, он не знал предела, зубами выдирал фильтр. Что-нибудь запрещать ему было совершенно невозможно. Так что, пожалуйста, не обвиняйте меня, я не виноват.
— А какие у него были пристрастия в пище и выпивке?
— У него был самый простой вкус. Вы правильно отметили про холодец, пельмени. Обожал хорошо приготовленного гуся, это у него было одно из любимых блюд. А из крепких напитков предпочитал водку с киндзой и укропом, еще очень выделял виски "Бушмилл".
— Роман, а правда, что Бродский вместе с Михаилом Барышниковым были совладельцами вашего ресторана?
— Ресторан я открыл больше 20 лет назад, и он у меня был поначалу в таком захудалом состоянии... Манхеттен — сердце Нью-Йорка, здесь все шумит. Но у нас было тихо. Начали строить дом с левой стороны, окружили нас лестницами, мы сидели в почти пустом помещении и ожидали посетителей. Денег уже не было и начали подумывать о том, чтобы закрыть лавочку. В 1987 году Иосиф получил Нобелевскую премию, и мы, естественно, очень торжественно отмечали это событие. Народу было много, были знаменитости. Я давно знал Бродского и обратился к нему за помощью. Иосиф вместе с Мишей Барышниковым решили мне помочь. Они внесли деньги, а я им отдал какую-то долю от этого ресторана. Но, кроме того, что они помогли мне денежками, они, прежде всего, помогали мне своими выдающимися именами. Они часто бывали у меня, публика, естественно, их узнавала, причем особой популярностью пользовался не столько Иосиф, сколько Михаил Барышников. Он был лицом узнаваемым, снимался в кинофильмах. А Иосиф приходил скромно, садился с правой стороны за последний стол.
Увы, дивидендов я не платил, но я каждый год торжественно отмечал его день рождения. Не было дня, когда бы мы ни вспоминали Иосифа. И сейчас мы продолжаем его дело. Незадолго до смерти он учредил стипендию, которая поощряет талантливых людей в России и предоставляет им возможность поездки в Италию. Эта традиция и сейчас продолжается, немало талантливых поэтов и писателей ездили благодаря фонду, созданному Бродским.
— Почему именно в Италию?
— Потому что в Италии сосредоточена выдающаяся древняя культура мира. Иосиф очень любил эту страну. Отмечая его день рождения, мы собираем деньги в этот фонд.
— Когда вы с поэтом познакомились и при каких обстоятельствах? И чем вы были интересны поэту? Я знаю, вы из Питера. Чем вы там занимались, пока ни стали великим ресторатором? Или таким сразу родились?
— До того, как стать, как вы говорите, великим ресторатором, я водил экскурсии в Ленинграде, учился в аспирантуре в Эрмитаже, преподавал английский. А с Иосифом мы впервые встретились на одном поэтическом вечере, где он читал стихи. Бродскому было тогда лет 19-20. Мы иногда встречались потом, нередко он мне звонил, слово какое-то узнать, потому что у меня была слава большого специалиста в области иностранных языков. А сошлись мы, скажем так, на почве его стихов. Стихи поразительные, я с самого начала это почувствовал. И оценил его талант, его гигантские возможности. А потом мы через много лет встретились в Нью-Йорке.
— Про вас, Роман, такой слух ходит, что вы настолько дружили с Бродским, что даже интонацию его перенимали, манеру общения...
— Вы знаете, наверное: иногда с человеком встречаешься — и возникает такое ощущение, что ты с ним одной крови, связан какими-то непостижимыми узами. Присутствие этих прекрасных людей, с которыми я общался, окрыляло меня. Я всегда благоговел перед ними, если слышал что-то от них, то спешил прочитать эту книгу или учил на память стихотворение, которое они цитировали. Вы не представляете мое состояние, когда однажды, познакомив меня с блистательной писательницей Сьюзен Зонтаг, он представил меня так — мой друг Роман. Это был первый раз, когда он назвал меня своим другом. На меня это немедленно наложило невероятную ответственность. Если меня назвал другом такой замечательный человек, то я ведь должен соответствовать этому слову, не имею права ни в чем его подвести.
— Я, увы, с Бродским знаком не был. Но хорошо знаю многих очень близких ему людей. Он, судя по их рассказам, был человеком непредсказуемым, мог и обидеть грубым словом или неприкрытой и беспощадной иронией, даже до слез довести. Правда, был отходчив и незлопамятен, потом приносил извинения.
— Он был человеком огромной эрудиции и огромных знаний. И вот представьте себе ситуацию, что попадается ему на пути какой-то грешный, который начинает у него время занимать и голову пудрить разной ерундой. А как большой поэт с обостренным восприятием может относиться к этому человеку, который у него только время отнимает и досаждает ему? Бродский ведь сразу определял, с кем он имеет дело. Он даже сам говорил: "Как мы узнаем друг друга? Как собаки, носом, принюхиваясь, прислушиваясь к каждому слову". Конечно, он мог быть и шутлив, и насмешлив, и ироничен, а порою был весьма жестким. Он был, как многие, вспыльчив и отходчив. Но в нем было больше от святых. И речь здесь идет не о безгрешности, а о нравственности.
Его талант и его нравственность быстро оценили в Америке. Когда он получил различные престижнейшие премии, титул поэта-лауреата США (1991 г. — ред.), некоторые предсказывали, что американская поэтическая элита вряд ли так просто примет заслуги поэта, для которого английский язык был не родным. Мало ли прекрасных американских мастеров слова. Но Бродского приняли. Его репутация была высочайшей. Он считался одним из блистательнейших поэтов современности и блистательнейших знатоков американской поэзии. Если бы вы знали, как его любили американские знаменитости, какие теплые отношения связывали его с поэтами, писателями, музыкантами, художниками. Кто только к нам ни приходил в ресторан вместе с Иосифом. Можете себе представить, например, вечер, где стихи читают два лауреата Нобелевской премии — Иосиф Бродский и Дерек Уолкот. Они с Дереком дружили и в чем-то были похожи. Конечно, не внешностью, но своей увлеченностью, той атмосферой возвышенности, которую создавали вокруг себя.
— Кажется, коэффициент знаменитостей на квадратный метр вашей ресторанной площади больше, чем в любом другом подобном заведении. Кто у вас бывает?
— Если я начну сейчас перечислять — от Булата Окуджавы, Беллы Ахмадуллиной, Юза Алешковского, Соломона Волкова, Мстислава Ростроповича до Лени Ярмольника — то это займет все место, отведенное в журнале для нашей беседы. Мне легче сказать, кого из русских знаменитостей здесь не было.
Памятны встречи с очень многими из тех, кто к нам приходил...
Настоящим рыцарем в жизни был Мстислав Ростропович. Он пришел к нам в первый раз после того, как не стало Иосифа Бродского, и спросил, за каким столом он обычно сидел. И потом знаменитый музыкант предпочитал сидеть именно за этим столом. Причем иногда он ставил меня в неловкое положение. Я, естественно, не хотел брать с него денег. А он первый раз попросил счет, иначе пригрозил, что никогда больше сюда не придет. Я ему представил самый скромный счет. Он его поправил существенно в сторону увеличения и сказал, что в том-то и проявляется дружба, что друзьям надо помогать.
А сколько у нас было не только наших соотечественников, а знаменитых людей, известных всему миру! Среди них Лайза Минелли, Барбара Стрейзанд, Мишель Легран, Жерар Депардье, Милош Форман.
Лайза Минелли пела для нас свою всему миру известную песню из фильма "Кабаре". Потом сопровождающие ее говорили, что она в ресторанах никогда не поет, а тут сама вызвалась.
C Барбарой Стрейзанд связан интересный случай. Однажды Михаил Барышников привел с собой в ресторан 18 своих голливудских друзей. Среди них была и знаменитая певица и актриса. Признаться, она не произвела на меня особого впечатления. Такая не очень примечательная на вид. Без всякой косметики она отнюдь не производила впечатления всемирной звезды. В этот вечер у нас свой день рождения отмечал Дмитрий Хворостовский. Дмитрий к тому времени еще не был таким известным, как сейчас. Наши музыканты, зная, что Дима любит петь в ресторане, начали играть "Очи черны". И Дима запел. Не вставая, прямо сидя на стуле за столиком. Наступила мертвая тишина. Все прервали трапезу и разговоры, слушали Диму. Весь этот голливудский стол замер, все были поражены, сидели в оцепенении. Что-то невероятное было в ресторане, как это бывает, когда присутствие выдающегося человека рядом электризует всех собравшихся. Все встали и со всех сторон начались бешеные аплодисменты. И Барбара Стрейзанд сказала: сколько же у вас талантов!
Запомнился и такой эпизод Максим Венгеров, молодой, талантливый скрипач, пришел сюда после своего очень успешного концерта. Засиделись допоздна. В ресторане почти уже никого не осталось. И знаменитый скрипач вынимает скрипку и говорит: мне было так хорошо, что я хотел бы сыграть для вас. И начинает играть. Почти пустой зал и в пустом зале играет известнейший скрипач. Потому что у него хорошо на душе. Играл для себя, для меня и еще для нескольких людей. Это был поразительный момент.
Жерар Депардье оказался в общении очень простым и доступным человеком. И чрезвычайно начитанным. Мы с ним говорили о французской литературе, он высказывал очень интересные и глубокие мысли.
Кстати, многих наших гостей приводит сюда не только известность нашего ресторана, его особый колорит и то, что он связан со множеством знаменитостей... Приходят сюда, чтобы выразить дань своего уважения русской культуре, русской литературе. Все знают, конечно, Толстого, Чехова, Достоевского. И еще я обратил внимание, что очень большим почетом у американских писателей, музыкантов, художников пользуется Гоголь, чьи произведения весьма популярны среди американских деятелей культуры.
И кто бы у нас ни был, он ощущает здесь себя как дома. И его тянет не только к дружескому общению, но и к поэзии. Про нас даже Василий Аксенов писал стихи:
Входи сюда, усатая мужчина,
И отдохни от чужеземных свар.
Нам целый мир покажется чужбиной,
Отечество нам — "Русский самовар".
Добавить комментарий