Продолжение. Начало в N10 [142].
Агенты НИЛИ
Чтобы вести учет передвижения турок по железной дороге, Сара Ааронсон купила закусочную на стратегически важной станции Афула, где стал работать ее агент. Она завербовала еврейского врача, работавшего в турецком госпитале, и он стал осведомлять НИЛИ о передвижениях войск. Когда Сара передала ему задание Аарона измерить колею рельсов, с тем чтобы английские вагоны могли проехать по ним во время наступления, он испугался: "Я не хочу рисковать своей головой". Сара улыбнулась: "Моя голова тоже подвергается ежедневной опасности. Если ты считаешь себя мужчиной, то должен не уступать мне в храбрости". Другой агент находился в Дамаске и сообщал, когда Джамал-паша и немецкие генералы приезжали туда.
Сара умела элегантно одеваться. Она появлялась в богатом отеле Фаст, в Иерусалиме, где размещалась штаб-квартира немецкого генерала, и небрежно усаживалась за столик в вестибюле, делая вид, что пишет письма. На самом деле она подслушивала разговоры немцев.
Англичане не могли нарадоваться на блестящие успехи агентов НИЛИ, которые проникли даже в штабы турецкой армии, подкупая солдат и офицеров медикаментами и продуктами. В результате этих разведывательных операций англичане заранее знали о передвижениях немецких и турецких частей. НИЛИ также снабдила их картами городов, где были помечены важнейшие военные объекты противника. Самое успешное наступление британской армии в районе нынешнего израильского города Беэр-Шева было предложено и детально разработано Аароном. Получив от НИЛИ всю необходимую информацию, англичане смогли разбомбить турецкие фортификации, найти удобные проходы в пустыне Негев. Историки считают, что победа союзников — в данном случае большую роль сыграла австралийская кавалерия — была достигнута благодаря прекрасной разведке. После этого наступления путь в Центральную Палестину был открыт, и Иерусалим вскоре был освобожден союзниками почти без боя.
Смерть Сары Ааронсон
Тайная организация НИЛИ была раскрыта в результате предательства... голубя. Дело в том, что английскому фрегату все труднее было пробираться к палестинскому побережью, где сновали немецкие подводные лодки. Однажды корабль привез в Атлит обученных голубей, которых англичане предложили использовать для связи. Голуби стали переносить зашифрованные записки на большое расстояние, через Синай. Но один незадачливый голубь присел отдохнуть на балконе здания турецкого губернатора в Цезарии. Турки не разгадали шифр, но стали допрашивать евреев и арабов из близлежащих городов. Не было сомнения, что они доберутся и до Зихрон-Яакова, где у Сары было много недоброжелателей, ворчавших, что ее деятельность принесет несчастье им всем.
Несколько дней Сара готовилась к аресту, пряча не только документы, но и книги, и растения из уникальной коллекции Аарона. Ее пистолет был спрятан в стене, рядом со входом. Она отправила нескольких родственников с фрегатом в Египет с просьбой срочно прислать большой корабль для эвакуации не менее 60 членов ее организации. Сама же она, как капитан тонущего судна, решила покинуть Атлит последней. Англичане не торопились послать большой корабль, ожидая окончания полнолуния. Увы, Сару схватили ночью при полной луне.
Ее пытали три дня в святой еврейский праздник Суккот, и свидетелем ее страшных пыток стал весь город. Вместе с ней пытали ее престарелого отца Эфраима и младшего брата Цви, так что Сара слышала их крики в короткие промежутки, когда ее палачи отдыхали. Старик читал во время пыток главную еврейскую молитву "Слушай Израиль...". Он верил, что благословен будет тот, кто умрет со словами молитвы на устах. Сару привязали к столбу, и несколько солдат по команде Хассана Бея, турецкого врача, славившегося своими изуверскими пытками, били ее по очереди плетьми. Жители Зихрон-Яакова слышали ее проклятия: она кричала, что отомстила за кровь своего народа и за кровь армян, которых турки уничтожили, что ее проклятие будет преследовать их до конца их дней, а Османская империя скоро падет. Часто она теряла сознание. Тогда ее окатывали водой, и пытки продолжались. Сара никого не выдала.
Турецкий генерал, пришедший на казнь, сказал, что в этой женщине стойкости хватит на сто солдат. Он распорядился, чтобы ее увезли в Назарет для последующих допросов, так как пытки Хассана Бея не подействовали. Жители видели, как ее волочили за веревку, привязанную на шее, к дому Ааронсонов. В этом окровавленном теле с выдранными волосами и ногтями едва можно было узнать красавицу Сару. Она попросила дать ей переодеть окровавленное платье, и генерал согласился. Один солдат пытался войти с ней в дом, но она взглянула на него с такой ненавистью, что он остался сторожить за дверью. Через несколько минут послышался выстрел. Ей было 27, когда она покончила с собой.
Хоронил ее весь город, и на похоронах было зачитано ее завещание, в котором она исповедовалась перед горожанами, знавшими ее с детства. Она писала, что брат умолял ее уехать в Египет, чувствуя, что ее скоро арестуют, но она не хотела бежать, ибо ее жизнь посвящена будущему Израиля, и лучше умереть в бою за это будущее. Далее она давала детальные инструкции. В частности, зная, что работники научной станции теряли свой заработок, она распорядилась выдавать им по 30 франков в месяц, если турки разрешат работу на станции, где можно было собирать урожаи пшеницы, овощей и фруктов. Если турки не разрешат, она назначила им зарплату в 50 франков из тех денег, которые оставила общине. Лищинскому, которого турки искали как одного из главарей НИЛИ, она просила передать, что лучше убить себя, чем сдаться и выдать других.
Иосиф Лищинский, переодевшись в арабскую одежду, скрывался несколько недель, но арабы, зная, что за его голову назначена крупная сумма денег, поймали его в Рамалле, нынешней столице Палестинской Автономии, и выдали туркам уже после сдачи Иерусалима на исходе войны. После долгих пыток он был повешен в Дамасской тюрьме. 40 других еврейских партизан погибли в турецких тюрьмах. 60 бойцов, включая Цви Ааронсона, были спасены британскими войсками в 1918 году. После войны Александр Ааронсон разыскал скрывавшегося под другим именем Хассана Бея, пытавшего его сестру, и турецкий палач был посажен надолго в тюрьму.
О героизме НИЛИ можно узнать, побывав в музее семьи Ааронсонов в живописном городе Зихрон-Яаков, куда постоянно приезжают туристы и школьники на экскурсии. Там сохранены два дома Ааронсонов, с французской и турецкой мебелью и утварью начала XX века. Во дворе стоит пальма, похожая на знаменитую пальму на Синае. Среди многих экспонатов, включающих растения и камни из коллекции Аарона, его книги, дневники и письма, можно найти и завещание Сары. На тенистых улицах города многие старые дома времен Аарона сохранены. Одна из улиц ведет к кладбищу, где на могиле Сары всегда можно увидеть горку камешков, заменяющих по еврейской традиции цветы.
То и дело возникают новые легенды о еврейской героине. Например, знаменитое стихотворение Лоренса Аравийского, предваряющее его главный труд "Семь столпов мудрости", обращено к загадочной возлюбленной с инициалами С.А. В английской прессе периодически появляются статьи о том, что Лоренс питал тайную любовь к Саре Ааронсон, хотя доказательства спорны.
Сионизм и карта Израиля согласно Ааронсону
Аарон Ааронсон оказался прав. Заслуги его организации сыграли большую роль в подписании Декларации Бальфура, учреждавшей право евреев на создание своего национального очага — государства на Ближнем Востоке. Над текстом этой Декларации работали Аарон Ааронсон и Хаим Вейцман в Лондоне. Их длительные дебаты с представителями британского правительства привели, наконец, к желанному результату для евреев всего мира. Декларация была опубликована 4 ноября 1917 года.
Аарон был членом еврейской делегации на переговорах о перемирии в Париже в 1919 году. Там решалось будущее проигравшей войну Германии. На нее были наложены непосильные контрибуции, что явилось одной из причин прихода к власти фашистов. На переговорах велись как открытые, так и закрытые дебаты о сферах влияния и протекторатах на территории бывшей Оттоманской империи. Эмир Фейсал, единственный представитель арабов, пытался противодействовать Франции, стремившейся установить свою гегемонию в Сирии и Ливане. Он не возражал, между прочим, против переселения четырех или пяти миллионов евреев в Палестину, настаивая только на том, чтобы происходило это переселение под эгидой англичан, на стороне которых он воевал с турками. Фейсал встретился с Ааронсоном и Вейцманом и согласился с ними, что земли в Палестине достаточно на всех, и евреи с арабами вполне могут сосуществовать.
О палестинских арабах на конференции вообще не упоминалось. Все они, а их было совсем немного, должны были стать гражданами Трансиордании, то есть нынешнего королевства Иордании.
Наиболее радикальное предложение в беседе с Вейцманом сделал знаменитый востоковед Гарри Филби, отец английского шпиона Кима Филби, героя СССР. Он считал, что американцы могут дать от 10 до 20 миллионов фунтов стерлингов для переселения палестинских арабов в Аравию. Эта идея обсуждалась, но, судя по всему, деньги не были найдены.
В Париже выявился идеологический конфликт в сионистском движении. Ааронсон был в числе меньшинства делегатов, считавших, что будущее еврейское государство должно развиваться по американскому образцу, с экономикой, основанной на рыночной капиталистической системе, с большими инвестициями в научные исследования и научные методы хозяйствования, в то время, как большинство европейских сионистов стояло за социалистические методы. Они явно находились под влиянием идей большевистской революции. Споры эти были настолько ожесточенными, что Аарон грозился покинуть конференцию, прямо заявляя своим противникам, что они не знают Палестины, не сражались на войне за нее. Единомышленником Аарона был Зеев Жаботинский, но он не принимал участия в конференции, так как его взгляды воспринимались большинством сионистов как слишком радикальные.
Хаим Вейцман, при всех его разногласиях с Ааронсоном, знал, насколько полезен Аарон для сионизма, с его огромным влиянием в среде американских евреев. Вейцман поручил ему за несколько дней составить подробную карту будущего еврейского национального очага в противовес карты, представленной на конференции Лоренсом. Не зная Палестины, Лоренс, советник Фейсала и его отца, короля Хусейна, начертил на карте прямые линии, оставляя для евреев мизерную территорию. Аарон знал всю местность, как свои пять пальцев и, составляя карту, учитывал рельеф, водные ресурсы, коммуникации — все, что необходимо было для создания будущего независимого государства с надежными границами. Его карта включает Голанские высоты, юг Ливана. Граница должна была проходить по реке Литани, где недавно шли ожесточенные бои с Хизбалой, через Газу, Беэр-Шеву и порт Акаба, который был важнейшим торговым центром еще при царе Соломоне.
Аарон срочно должен был доставить эту карту из Лондона в Париж на самолете, вылетавшем 15 мая 1919 года. Вейцман, с которым он совещался в Лондоне, не спешил. Он плыл на пароходе, а затем пересаживался на поезд, согласившись взять багаж Ааронсона. На аэродроме Аарон узнал, что регулярный рейс отменяется из-за плохой погоды. Тогда он решил лететь на двухместном почтовом самолете с юга Англии. Самолет упал в воды Ла-Манша, его не нашли. Причины катастрофы не были выяснены. Возможно то был террористический акт, провозвестник начала века самолетного терроризма. Сегодня нам остается только гадать, можно ли было избежать кровопролитных войн, если бы англичане приняли карту Ааронсона в 1919 году.
Родственные связи
Теперь о том, какое отношение имеет семья Мессереров-Плисецких к семье Ааронсонов. Родная сестра Симы Мессерер, бабушки Майи Плисецкой (и моей) эмигрировала в Палестину. Ее тоже звали Сарой. Как и наши предки до 1904 года, Сара жила до эмиграции в Вильне. У нее была большая семья, и некоторых из ее дочерей звали такими же, как и сестер моего отца, библейскими именами: Пнина, Суламифь, Рахиль... В Израиле эти имена весьма распространены, но в России с ними было жить нелегко. Старшие три дочери Сары эмигрировали в Палестину в конце двадцатых годов, а мать с остальными детьми — в 1932 году. Незадолго до отъезда они приехали в Варшаву, чтобы повидать племянницу Сары — Рахиль Мессерер-Плисецкую и ее детей — семилетнюю Майю, будущую великую балерину, и Алика, будущего артиста Большого театра и хореографа, которому тогда не было еще и года.
Рахиль с детьми и мужем остановились в Варшаве на несколько часов по дороге через Польшу, Германию в Норвегию. Там, на заполярном норвежском острове Шпицберген, Михаил Плисецкий работал в качестве советского консула и генерального директора угольных шахт. Майя Плисецкая описывает в своей книге врезавшуюся ей в память сцену на перроне. Отец с Аликом уже находились в вагоне, а Рахиль и ее тетя из Вильно продолжали беседовать, не могли оторваться друг от друга. Вдруг они увидели, что поезд уходит, быстро набирая скорость, так что догнать его было невозможно. Они долго метались по вокзалу, пока не узнали, что с соседнего пути отправлялся местный поезд в нужном для них направлении. В последний момент, когда поезд уже двигался, Рахиль и Майя вскочили на подножку. Им повезло: на следующей станции они догнали пассажирский поезд.
Некоторое время семья Мессереров переписывалась с родственниками, поселившимися в Хадере, близ Зихрон-Яакова. Они получали фотографии кузенов и кузин, на которых были запечатлены загорелые кибуцники, работавшие в поле. Потом наступили времена сталинского террора, и переписка стала невозможной. Михаил Плисецкий был расстрелян как "немецкий шпион", сама Рахиль вместе с грудным ребенком Азарием, будущим знаменитым хореографом, томилась в Гулаге, точнее в АЛЖИРЕ — лагере для жен "изменников Родины" в Казахстане. Ее долго допрашивали в Бутырской тюрьме, но она проявила невероятную стойкость и отказалась подписать бумаги о том, что ее муж шпион.
Знала ли она, когда ее допрашивали чекисты, о свой родственнице Саре, еврейской героине? Думаю, что знала. Сестра Рахили, Елизавета Мессерер, прекрасная драматическая актриса, умирая, сказала мне: "Ты должен разыскать наших родственников в Израиле. Они живут в Хадере, на улице Хагиборим, что в переводе означает улица героев. Это в честь их предков, которые первыми там поселились, осушили малярийные болота и превратили пустыню в цветущий сад".
Как завещала мне тетя Елизавета, я посетил Хадеру, расположенную поблизости от Зихрон-Яакова, и встретился с многочисленным кланом Ааронсонов. Старейшиной этого клана была тетя Шошанна (все ее называли Саней). Приехав в Палестину, она вышла замуж за Авнера, сына Цви, родного брата Аарона. Ей уже было за 80, когда я ее встретил, но она была на редкость бодра и самостоятельна. Жила Саня одна в большом доме и управлялась с садом, где росли бананы, авокадо и цвели розы. Поразительно, но заговорила она по-русски незадолго до моего приезда, потому что у нее появились новые соседи, эмигрировавшие из СССР. Общаясь с ними, она постепенно вспомнила язык, на котором говорила в юности в Литве.
Встретилась с Саней и ее дочерьми Нили и Малкой и Майя Плисецкая во время своих гастролей в Израиле. Наверное, они вспоминали ту знаменательную сцену на вокзале.
Я часто думаю о НИЛИ, когда читаю всевозможные фальсификации арабских и некоторых западных СМИ по поводу последних событий на Ближнем Востоке. И помню, что за этой аббревиатурой стоят библейские слова: "Вечный дух Израиля не обманет".
В статье приводятся высказывания и факты из книг: "The Aaronson's Family Saga" by Shmuel Katz, "Lawrence and Aaronson" by Ronald Florence, из писем Аарона и Сары Ааронсон, а также из двух мемуарных книг Майи Плисецкой.
Добавить комментарий