Принято считать, что в основе мировой демократии лежит древнегреческий полис с его социальным устройством. А в основе всех монотеистических религий — идея единобожия, появившаяся среди почти что кочевых иудейских племен Палестины.
С Древней Грецией все более-менее ясно. Да, действительно, идея демократии, как выбора большинства, появилась именно там, в Элладе. Точнее — в Афинах и союзных с нею полисах.
Оно означало, что все жизненно важные вопросы (о ценах, о виновности подсудимых, об общественных работах и даже вопросы о войне и мире) решались в греческих полисах не волеизъявлением правителей, а на народном собрании на городской площади. Перед собранием, как правило, выступали ораторы, отстаивающие различные, часто противоположные взгляды. Они не могли ничего приказать народному собранию, они могли его только убедить, доказать свою правоту.
Отчего подобная социальная мутация среди необозримого моря восточных деспотий случилась именно в Греции?
На этот счет была догадка у Гегеля: Греция представляла собой небольшой, но очень изрезанный и разнообразный по своим географическим и климатическим условиям анклав. Там рядом располагались горы, склоны, долины и побережье.
И везде свой образ жизни, диктуемый внешними условиями. Так как люди, проживающие на побережье и занимающиеся морскими промыслами, и, скажем, люди из долины с их земледелием, и из предгорий с их скотоводством, — говорили на одном языке и часто встречались (например, на рынке), то для них совершенно очевидным было то, что правила, по которым они живут, есть не установление богов и всяких высших сил, а дело рук людей. Мы, мол, принимаем такие законы, которые нам удобны для условий нашей жизни. Перестанут быть удобными — соберемся на агоре, и голосованием примем другие.
Древний Египет, Месопотамия, Древний Китай и прочие восточные сатрапии как раз сложились в долинах рек. А река диктовала одни и те же нормы и регулятивы. Разлив, сев, уборка урожая. И казалось, что эта однотипность проистекает из высшего источника. От Богов. От его наместника или даже сына бога солнца Ра-Амона-Атона. И что всякое покушение на изменение закона со стороны “простого человека” есть замах на сакральность, есть святотатство и страшное преступление против вековечного мирового устроения. Так что — никакой демократии.
Знания древних египтян носили жесткий характер предписаний и норм и не следовали из какого-нибудь механизма явлений. Например, широко известно, что египетские жрецы умели предсказывать солнечные и лунные затмения, но делали это, не имея никаких схем, т.е. не имея теории движения планет. Просто жрецы, располагая хрониками событий многих тысяч лет, устанавливали, что через определенные периоды случались затмения, и на этом основании предсказывали очередное затмение. Причем ошибка этого предсказания составляла 3-4 дня.
Все дошедшие до нас древнеегипетские тексты составлены в жесткой, не терпящей сомнений и возражений форме. Такая норма, основываясь исключительно на высоком социальном положении и вытекающем из него авторитете старшего, предписывала младшему делать то-то и то-то. Задачи давались примерно в таком виде: “Я — старший жрец, ты — младший жрец. Ты этого не знаешь, я это знаю. Слушай, как надо делать. Делай так (идет изложение арифметических операций). Смотри, ты сделал правильно”. Никаких объяснений или доказательств не требовалось. По такой же форме были составлены руководства для определения времени разлива Нила, начала сельскохозяйственных работ, для определения площадей земельных участков и т.д.
Главная причина заключается в социальном устройстве Египта и всех остальных современных ему государств. Эти государства, были построены как жесткая иерархическая пирамида из людей: наверху правитель, фараон, ниже слой высшего жречества, затем правители провинций, военачальники, сборщики налогов, писцы, ремесленники и крестьяне и в самом низу пирамиды — государственные рабы. Знания в таком обществе, как писал В.С.Степин, “вырабатывались кастой правителей, отделенных от остальных членов общества (жрецы и писцы Древнего Египта, древнекитайские чиновники и т.д.), и предписывались в качестве непререкаемой нормы, не подлежащей сомнению...
Действительно, если бы вдруг младший жрец в ответ на предписание старшего жреца: “делай так” вздумал на манер Евклида доказать предложенный рецепт методом от противного и произнес бы в ответ: “предположим, что это не так”, то это были бы его последние слова. Система, которая автоматически связывает истинность с социальным положением (истинно все, что говорит начальник подчиненному, а всякое сомнение подчиненного есть неповиновение и должно караться), не может породить ни демократию, ни, тем более, науку.
Тем не менее, идея единобожия как раз возникла в этом восточном мире. Для него она гораздо более естественна, чем для демократии, так как легко связывается с идеей единого, всеобщего, неукоснительного и всевластного правителя. Так сказать, — один народ, один фараон, один бог. Есть своя логика. Посему не случайно, что монотеизм родился в Древнем Египте. Но по некоторым причинам не закрепился. И потому не перешел в западноевропейскую культуру, как то произошло с христианством.
К истории этой новации и причинам, почему она не утвердилась в виде всеобщей нормы, я и перейду.
В принципе, еще с Древнего царства, после 4-й династии (это Хеопс с его пирамидой, самое время для введения монотеизма) нечто вроде монотеизма уже стало пробиваться. Правда, имелось множество других богов. Но первым среди равных уже был бог солнца Ра. Который потом стал именоваться Амоном. А чтобы не терялось родство — Ра-Амоном и, несколько позднее, Амоном-Ра. Фараон и в самых ранних династиях почитался за сына бога солнца Ра. Был его представителем на земле. Не так и далеко от христианской идеи богосыновства Христа.
Казалось бы, отчего, если и не запретить прочих богов (кроме Амона-Ра), то хотя бы превратить их в святых или пророков? Или в иных, подсобных персонажей, как то и произошло в православии, преобразившим Перуна в Илью-пророка, Мокошь в Параскеву-Пятницу, а всяких низших богов в домовых, леших, кикимор и прочую мелкую нечисть для народный веры.
Конечно, у Амона-Ра было еще множество недостатков с точки зрения чистого монотеизма, каковым являлся, например, иудаизм. Амона-Ра имел и зооморфные и антропоморфные представления. В виде сокола, человека с соколиной головой, или бараньей головы. Или человека с головой барана, без всякого намека на его скудоумие. Когда Гор (Хор), обычно воплощаемый соколом или мужской фигурой с головой сокола, сын Ра, как бы замещал Амона, а то и был им самим, то его (Гора) иногда изображали уже вполне символически, в виде солнечного диска с распростертыми крыльями. В дальнейшем, в силу религиозного синкретизма, все больше египетских богов сливались с Ра-Амоном и как бы превращались в его аватары (аналогичный процесс шел и в индуизме). Но, конечно, не все боги поддавались объединению. Скажем, повелителю подземного мира умерших Осирису это удалось, но всяким его помощникам вроде шакала Анубиса и даже злобному брату Осириса Сету уже нет. Равно как и вождю темного воинства зла, змею Апопу, чисто зооморфным богам быку-Апису, Тоту-ибису и павиану, Басту-кошке, гнусному Себеку — крокодилу. К тому же никак не удавалось изменить пол на явно мужской у Амона женским божествам Исиде, этой любящей сестре-жене Осириса, или богине неба Нут. А ведь среди богов были не только животные, но и насекомые. Тот же священный жук скарабей. Как его было слить с великим и лучезарным богом Ра-Амоном-Атоном? Даже для простодушного египетского декханина было бы трудно принять в навозном жуке Единого Бога только на том основании, что он скатывает из коровьей лепешки шарик, своей круглой формой сходный с лучезарным Солнцем. Вот этот сонм антропоморфных, но еще более зооморфных богов — самое большое препятствие для идеи монотеизма. Хотя какие-то следы этого остались и поныне. В христианской иконографии Господь Саваоф вполне смотрится в виде умудренного седобородого старца. Да и его третья ипостась Дух Святой тоже привычен в виде изображения голубя. Уж не говоря об антропоморфной второй ипостаси Сына божьего, Господа нашего Иисуса Христа.
Стало быть, дело не только в иконографии. В двух видах монотеизма — в иудаизме и в исламе, всякие изображения Господа запрещены, но третий вид — христианство, вполне совмещается с изображением бога и его проекций. Попытки иконоборчества, имеющие быть в ранней церкви (особенно в Византии) потерпели крах. И ничего, — христианство, вроде бы, только выиграло. Во всяком случае, изобразительное искусство — точно.
В общем, синкретическая идея сближения всех богов в одном дошла до своего предела при Аменхотепе III, фараоне Нового царства , в конце 18-й династии. Времени с момента появления главы мемфисской триады прошло около полутора тысяч лет, более чем достаточно, да и со времени фиванской триады тоже полтысячи лет. За это время можно было бы уже и родить Единого Бога.
При Аменхотепе был сделан последний шаг в естественном процессе слияния всех богов в одном вседержителе: появился бог Атон, который есть видимый диск солнца и он уже символизировал и первобытного Ра, и вечернее солнце Атума, и дневное солнце Амона. Дальше при Аменхотепе дело не пошло. При этом Атоне оставался и весь остальной невообразимый сонм зооморфных и антропоморфных в разных сочетаниях со зверями богов. Да и сам Атон как-то не совсем заменил собой Гора и Амона-Ра. В титулатуре фараонов по-прежнему фигурировали их имена. То ли Аменхотеп III был занят устройством своих дочерей, которых не отдавал замуж на сторону, а оставлял в качестве жен при себе, то ли был занят грандиозным строительством в Фивах и его окрестностях, Карнаке и Луксоре , — но делу религиозного реформаторства он был не привержен.
Историки полагают, что как раз во времена Аменхотепа III Египет достиг своего высшего могущества. Сам сын Солнца войн не вел, а все огромные средства и жар сердца направил на храмовое, дворцовое и прочее строительство.
Останавливаюсь на Аменхотепе III только потому, что он был отцом самого главного и уникального реформатора, автора введения единобожия в Египте, Аменхотепа IV (Аменхотеп — Амон доволен), принявшего во времена своих новаций имя Эхнатона (Полезный или Угодный Атону).
Впрочем, все наши написания весьма далеки от звучания этих имен на древнеегипетском. Если следовать работам Б.А.Тураева, В.В.Струве, но особенно ведущим специалистам по этому времени академикам Михаилу Александровичу Коростовцеву и Юрию Яковлевичу Перепелкину , — то можно прикинуть, как на самом деле звучали хотя бы некоторые имена и слова по-древнеегипетски в Новом царстве (потом и это звучание немного изменилось). Скажем, имя Эхнатон произносилось (скорее всего) самими египтянами как Ах-на-Йати.
Эхнатон — это греческое звучание, как оно дано в списках Манефона, египетского жреца третьего века до нашей эры, который писал свой труд по-гречески и был, судя по всему, египетским жрецом несколько условным, ибо сам египетский язык в эллинистическое время “фараона”, грека Птолемея Второго уже стал забываться. Аменхотеп звучал как Аман-хатпи, Мемфис — Минфи, да и само слово фараон (тоже греческое прочтение) звучало как пер-о или в других вариантах пер-аа (большой дом).
Удружили нам греки и с самим названием страны, которая, по некоторым разысканиям, звучала как Та-Кемет— “Чёрная Земля”. Один из ее древних городов, который был в Раннем Царстве, а то и в додинастический период столицей (еще до Мемфиса), — назывался Хет-Ка-Пта (Крепость души — Двойника Птаха). Скорее всего, от этого названия и произошло название всей страны: греческое “Айгюптос” и затем современное “Египет”.
Но самая большая метаморфоза произошла со второй столицей (начиная со Среднего царства), с Фивами. Именно по названию своего города в Беотии греки назвали столицу Египта.
Древние греки поступали так же, как через две с половиной тысячи лет после них американцы, которые просто брали да и называли свои поселениями Мемфисом, Фивами, Москвой, Одессой. Точнее, наоборот: греки давали чужим городам свои названия, а американцы своим — чужие.
Вряд ли бы мы с египтянами поняли друг друга, даже если бы называли самые известные нам и им имена, вроде Хеопса (Хуфу).
Я здесь традиционно буду использовать принятые в египтологической литературе написания египетских слов, только иногда в скобках помечая, как они вроде бы должны были звучать у аборигенов. Чтобы не забываться.
Да, на глазах угасала великая цивилизация!
Уже во времена позднего Рима, в IV веке нашей эры появилась последняя иероглифическая запись, а еще через сто лет, в V веке — последняя скоропись (демотическая скоропись), после чего ни один человек в мире более не мог написать и произнести ничего по-египетски. Язык, а вместе с ним и древняя культура, просуществовавшая около 4 тысяч лет, умерли.
Но вернемся во времена ее славы, в Новое царство, в правление фараона 18-й династии Аменхотепа III.
Вот что писал об этом времени Юрий Яковлевич Перепелкин (1903-1982):
“Двор Аменхотепа III был сказочно великолепен. Блестели золото, драгоценные камни, слоновая кость, лоснилось черное дерево, колебались страусовые перья, шуршало тонкое до прозрачности полотно (знать стала одеваться в просторные со складками одежды; мода на женские платья такого рода распространилась даже в народе)... На юго-западной окраине Фив откопаны остатки загородного дворца фараона, огромного сооружения из кирпича-сырца с превосходными росписями на потолках, стенах, полах. Местами стены были облицованы голубыми изразцами и поверх них покрыты узорами из листового золота.....
Аменхотеп III правил не менее 37 лет (последний известный год его царствования — 38-й).... Царица Тэйе сохраняла свое необычное положение рядом с фараоном вплоть до его кончины, несмотря на то что Аменхотеп III был женат не только на иноземных царевнах, но и на нескольких собственных дочерях. Бывает, что на одной и той же надписи стоят рядом имена Аменхотепа III, “жены царя” Тэйе и их дочери, “жены царя” Ситамон (Си-аманы)”.
Между прочим, использование золота для настилки полов, облицовки стен, покрытия колонн и прочих дворцово-хозяйственных нужд косвенно говорит о том, что в Древнем Египте во все его времена были почти неразвиты товарно-денежные отношения. Посему золото шло не на чеканку монет, а на строительно-отделочные работы и на ритуальные нужды. А рынок пробавлялся натуральным обменом.
Ю.Я. Перепелкин в “Истории Древнего Востока” по поводу ритуального использования золота добавляет:
“Очень показательно, что свое странное на современный взгляд отношение к золоту египтяне сохранили и в новоегипетскую пору, дав тому самое блистательное доказательство, какое только можно себе представить. Мы называем “золотым” в переносном смысле то, что особенно дорого, то, что особенно ценно: “золотой ты мой”, “золотое сердце”, “золотые руки”, “золотые слова”. Египтянин же издавна воспринимал золото не абстрагированно, а только со стороны его природных свойств. Для египтянина золото прежде всего нетленное, вечное. Поэтому, как некогда в Старом царстве, он и в Новом называл тела своих богов и царей золотыми (костям достаточно было быть медными). Фараон, земное явление соколообразного бога Хора, был “золотым соколом”. Поэтому царей клали в золотые или обшитые золотом гробы, пальцы покойных обворачивали золотым листом, лицо покрывали золотой маской. Поскольку не ржавеет и серебро, в него одевали, как в перчатку, руку покойного. Нетленность золота и серебра, предполагалось, сообщается одетому в них трупу”.
Аменхотеп хранил старые традиции устраивать все правление страной внутри ограниченного круга ближайшей родни. Он не только утилизировал своих дочерей да сестер в виде жен , но все посты в государстве раздавал сыновьям, братьям, мужьям сестер и дочерей, которых не успел приспособить для личных нужд, детям от многочисленных наложниц, родственникам зятьев и пр. А потом подоспевали внуки с разными отпочкованиями. Правил-то Аменхотеп долго, 36-38 лет, так что наплодил целое министерство и даже правительство. Дело находилось для всех. Это было настоящее правление Семьи, не то что теперь.
В конце жизни Аменхотепа по непонятной причине “разнесло”, так что на вздувшийся труп ушло очень много листового золота, которое потом было украдено древними грабителями гробниц. После закладки тела Аменхотепа III в усыпальницу в Городе мертвых, в Долине царей, трон унаследовал его и царицы Тэйе сын Аменхотеп IV. Но до кончины старый фараон успел женить сына Аменхотепа IV (Эхнатона) на красавице Нефертити, по некоторым данным, тоже своей дочери, то есть — женил на его сестре.
Эхнатон, конечно, был невероятный новатор в деле религиозных новаций, но в семейных делах оставался консерватором. Ради разнообразия прочтения египетских имен приведу справку из Британской энциклопедии о составе семьи великого реформатора: Akhenaten (Эхнатон), жены: Nefertiti, MerVtaten, KiVa, MekVtaten, Ankhesenpaaten, сын Tutankhamun, дочери: MerVtaten, MekVtaten, Ankhesenpaaten, MerVtaten-tasherit и другие. Прошу обратить внимание на то, что из 5 названных жен 4 имени — это имена его дочерей (кроме Кийи) и сестры Нефертити. Это только из установленных. Дело здесь не в морали. Дело — в генетике. Во всяком случае, это одна из причин последующего угасания элиты и схода со сцены когда-то могучего государства.
Правление Аменхотепа IV поначалу ничем экстравагантным не отличалось, все было как обычно. При воцарении молодой Аменхотеп IV принял традиционную пятичленную фараонскую титулатуру. Приведу ради пояснения, что это такое, текст М.А. Коростовцева из книги “Религия Древнего Египта”:
“Первым членом титулатуры было имя фараона как воплощения бога Хора, включавшего в качестве обязательного компонента имя бога: например, Сенусерта I, фараона XII династии — “Хор, жизнь рождений”, Тутмоса III — “Хор, бык могучий, воссиявший в Фивах” и т.д. Вторым членом титулатуры было имя фараона как воплощения “двух владычиц” — богини Верхнего Египта Нехбет (в образе коршуна) и богини Нижнего Египта Уаджет (в образе кобры). Третий член титулатуры состоял из имени фараона как “золотого Хора”. У Сенусерта I это было опять “жизнь рождений”, у Тутмоса III — “могучий силой, святой коронами”. Четвертый член титулатуры начинался словами: “Царь Верхнего и царь Нижнего Египта”, затем в обязательном порядке в картуше следовало личное имя царя Верхнего и Нижнего Египта (у Сенусерта I — Хепер-Ка-Ра, у Тутмоса III — Мен-Хепер-Ра). Пятым членом титулатуры служило, так сказать, “отчество”, которое предварялось словами “сын Ра”, затем следовало второе имя фараона, также обязательное в картуше, — Тутмос-Нефер-Хепер.
Первый член титулатуры, представляющий фараона, как воплощение бога Хора, — древнейший, он налицо в памятниках фараонов I и II династий. Второй член титулатуры отождествляет фараона с “двумя владычицами”, т.е. утверждает единую власть фараона над обеими частями Египта: Верхним и Нижним. Причем имеется в виду не просто политическое единство страны, а религиозно-политическое, ибо фараон воплощал богинь. И наконец, пятый член титулатуры начинался словами “сын Ра”, после которых следовало имя этого сына. Таким образом, из пяти членов титулатуры четыре содержат отождествление фараона с богами. Это означает, что фараон официально объявлялся богом.
В дополнение к фикции божественной природы фараона существовала другая фикция, имевшая целью “доказать” первую. Суть ее состояла в том, что фараон не просто объявлялся “сыном Ра”, но и в самом деле был рожден царицей от самого бога Pa, представшего в образе фараона. Эта версия о теогамии возникла, несомненно, уже в эпоху Древнего царства. В знаменитом папирусе Весткар, содержащем сказку о происхождении царей V династии, рассказывается о жреце бога Ра по имени Раусера и его жене Реджедет, которая родила трех мальчиков, но не от своего мужа, жреца, а от самого бога Ра (папирус Весткар 9, 9-10)”.
Нетрудно усмотреть в этом мотиве позднейшие легенды о рождении героев и самого Иисуса от богов.
В конце первого года правления молодой фараон немного подправил свою пятичленку. Чуть-чуть. Так, что никто ничего не заметил.
Передаю далее словами большого авторитета Юрия Яковлевича Перепелкина из его работы “ Солнцепоклоннический переворот” (в “Истории Древнего Востока”, том 2, М., “Наука”, 1988, с. 497-498):
“Аменхотеп IV присоединил к своему фараоновскому имени слова “Единственный для Ра” в смысле “Имеющий исключительное значение для Солнца”. Этому эпитету, засвидетельствованному уже для начала 2-го года царствования, суждено было стать потом излюбленным именем фараона. Не позже того же 2-го года местопребывание двора в Фивах получило необыкновенное название “Замок ликования (или: ликующего?) в (т.е. на) небосклоне”. По виду это были очень скромные нововведения, которые как будто бы не могли вызвать резкого противодействия. Тем не менее еще на 6-м году царствования фараон хорошо помнил о чем-то дурном, “слышанном” им на 1-м. Однако в народе новые веяния почти не ощущались, и на печатках и украшениях спокойно называли царя-солнцепочитателя вместе со старыми богами”.
Я думаю, что читатель, равно как древние жрецы и сановники, тоже не слишком насторожился. В чем дело? И ранее фараоны почитали себя за сына бога Солнца Ра, Амона-Ра. И ранее фараон был земным воплощением бога Солнца Ра. Этот бог имел еще и видимое воплощение — на небе каждый мог видеть солнечный диск. Это было зримое воплощение бога Солнца Амона-Ра, этот его зримый облик называли Атоном. Да и то не Аменхотеп IV его так назвал, а это имя широко употреблялось еще при его отце.
Был бог Солнца Амон, которого представляла баранья голова, появился наряду с ним зримый солнечный диск Атон, которого представлял своей головой, да и всем телом, новый фараон. Даже и лучше стало. Как бы ближе народу. И жречеству.
Так было первые шесть лет правления Аменхотепа IV. Постепенно значение Солнечного диска все более усиливалось, значение Амона и прочих богов уменьшалось. А уж когда Аменхотеп IV перенес столицу из Фив в новый, специально построенный город Ахетатон (Ах-Йати) — Горизонт (или Небосклон) Атона, то есть, то место, где солнце уходит в свою ночную ладью, сам принял новое имя Эхнатон (Ах-на-Йати), то сопротивляться было поздно. Жрецов огорчило не новое имя владыки. И не новый город. А то, что старые храмы в Фивах опустели. Все “правительство” и челядь переехали. Некому было приносить дары. К тому же сие было опасным: все старые боги были строго запрещены. Даже такие знаменитые и почитаемые две тысячи лет подряд как Гор, Птах, Осирис. Вот этого в начале царствования нежного лицом фараона представить себе никто не мог.
Оставался только он, единственный — Бог Солнца Атон. То был не только символ Солнца — круг. Нет, у него сохранили и кое-какие антропоморфные детали. Солнечный диск Атон всегда снабжался длинными лучами с ладонями на концах. И эти ладони бережно касались головы и плеч солнцеподобного сына Атона — фараона Эхнатона и его семьи.
Повторю цитату из Перепелкина, написавшего немного смутные слова (они взяты из текстов времен Эхнатона) о том, что “еще на 6-м году царствования фараон хорошо помнил о чем-то дурном, “слышанном” им на 1-м”. Эти слова Перепелкин никак не комментирует и затем на всем протяжении своей работы не вспоминает. Ибо никаких разъяснений в оставшихся древних текстах про “что-то дурное” в самом начале царствования Аменхотепа IV нет. И никаких гипотез на этот счет тоже не было. До недавнего времени. Но теперь такая гипотеза появилась.
О причинах невероятного для консервативного Египта нововведения монотеизма, задолго, почти за 900 лет до написания Торы, а потом и о причине провала этой грандиозной реформы мы поговорим ниже. Монотеизм в Древнем Египте появился не только почти за 900 лет до написания Торы, но и, по крайней мере, на сто лет раньше событий, отраженных в легенде о Моисее (примерно 1305-1196 гг. и позже, то есть, во времена XIX династии). Даже если они вообще имели место.
Да и сам Моисей — фигура не историческая (нет никаких исторических сочинений о нем, нет и упоминаний ни в одном египетском документе рассматриваемой эпохи, о чем можно прочитать в книгах видных египтологов Пьера Монте “Египет и Библия” и Эдуарда Мейера “Израильтяне”, в любой энциклопедии), а мифологическая, персонаж легенды.
Итак, вспомним, что никаких оснований для изменения традиционной религии, привычек и всего уклада жизни у Эхнатона не было. Однако на 6-м году правления он решился не беспрецедентные новации и отменил весь многотысячелетний уклад жизни своей державы: он упразднил великолепный “ареопаг и синклит” и даже, в каком-то смысле, “синедрион” бывших любимых жрецами и народом богов и ввел Единого Вседержителя.
Аменхотеп IV, ставший в одночасье Эхнатоном, не мог не понимать, что он может столкнуться с интриганским сопротивлением жрецов и глухим недовольством низов. Как бы не почитали и не возносили фараона, а человеческие чувства и эмоции унять невозможно. Тем более, ни в какие времена нельзя было совершенно истребить и аннулировать такую мощнейшую причину человеческих поступков как “личный интерес”. Он был движущей пружиной задолго до, и независимо от открытий Маркса.
К примеру, как уж оберегали покой усопшего фараона! Всеми возможными религиозными запретами и карами, которые постигнут святотатцев в подземном царстве Осириса в случае преступного вторжения с недобрыми (да даже и с добрыми) намерениями в посмертные покои солнцеподобного царя.
А грабители царских могил все равно вторгались. С намерениями очень недобрыми: они тащили из пирамид и захоронений все ценности, при этом крайне непочтительно обращаясь с мумиями: быстро разматывали и разрывали бинты, в кои были те спеленуты (под бинтами в рамках заупокойного ритуала закладывались драгоценные камни и золото), мумии бросали на пол, могли и руку-ногу-голову оторвать мумии впопыхах. И это при том, что приходилось преодолевать неимоверные технические препятствия: месяцами пробивать новые входы в пирамиду, раскапывать завалы, избегать всяких ловушек вроде проваливающихся полов и падающих потолков. А ведь сохранность и покой мумии — это первейшее и необходимейшее условие для посмертной и вечной жизни фараона. Стало быть, древние грабители убивали фараона по настоящему, в гораздо большей степени, чем если бы они убили его живым: они лишали его вечной жизни.
Жрецы, видя крайне низкую работоспособность идеологических мер превентивной защиты, начали выставлять охрану вокруг городов мертвых. Какое там! Охранники вступали в преступный сговор с похитителями царских сокровищ и дело даже пошло быстрее и веселее, ибо охранники стали принимать живейшее участие в подкопах. Жрецы и пока еще здравствующий фараон ставили над этой охраной другую, нечто вроде внутренней службы безопасности. Но и их быстро вовлекали в долю. Процесс шел неудержимо, вроде как в России времен приватизации, и еще за тысячу лет до времен великих открытий памятников Древнего Египта Мариэттом, Лепсиусом, Питри, Картером, все фараонские (да и знати тоже) гробницы были разграблены. Кроме гробницы Тутанхамона, которого уже начали потрошить, но по какими-то неизвестным причинам не закончили: воры, побросав все добро, опрокинув и поломав ритуальную утварь, поспешно бежали. В известной книге К.В.Керама (К. В.Марека) “Боги, гробницы, ученые” даже целая глава “Грабители в Долине царей” посвящена древним добытчикам золота, умельцам горячо и холодно обрабатывать драгметаллы.
Добавить комментарий