Тетраподо-динозавровая лихорадка

Для этой сенсации требовалось немногое: наметанный глаз, немного удачи и земляные работы, производимые ПТО — Пенсильванским транспортным отделом. И в результате — впервые в Северной Америке найденный тетрапод. Впрочем, читатели почти наверняка не знают, что такое тетрапод, а это, естественно, в немалой степени помешает их ликованию по поводу упомянутого исторического события. Так вот, тетрапод (“четырехног” по-нашему) — это не что иное, как первое в биологической истории нашей планеты существо, сменившее прозябание в море на вольготную жизнь на суше. Нашли его в массивной залежи красного известняка, вдоль 120-й штатной дороги, в северной части Центральной Пенсильвании. И этим завершились десятилетия поисков, проводившихся целым созвездием лучших американских палеонтологов: для них тетрапод, живший 365 миллионов лет назад, был примерно тем же, чем была Чаша святого Грааля для славных рыцарей Круглого стола.

Сообщение об этом радостном событии было немедленно помещено в журнале “Сайенс”, и Кейт Томсон, президент филадельфийской Академии естественных наук и участник многолетних поисков тетрапода, не скрывая ликования, назвал эту находку “исключительно важной”. И повод для ликования заключается, между прочим, не только в самом факте находки тетрапода. Палеонтологи, да будет вам известно, обуреваемы особым видом честолюбия, каковое можно сформулировать вопросом: чья находка древнее? И наш родимый пенсильванский тетрапод занял второе место по древности, после тетрапода шотландского. И пенсильванцы теперь имеют все основания снисходительно взирать на жалких обитателей прочих штатов и стран, либо вообще не имеющих своих тетраподов, либо чьи тетраподы в сравнении с нашим — мальчишки и щенки.

Ну, а если оставить суетное честолюбие в стороне, то эта находка для науки действительно чрезвычайно важна. Это невзрачное, примерно метровой длины существо, с плоской головой и мощными передними ногами, представляет собой важнейшую ступеньку в истории эволюции животного мира. Все наземные животные, включая птиц, рептилий и млекопитающих, — его прямые потомки. Это, так сказать, наш с вами дедушка, с совершенно неопределенным количеством приставок “пра”.

Нил Шубин, палеонтолог Пенсильванского университета и соавтор находки, в беседе с репортерами пояснил, что находка не состоялась бы, если бы поисковой команде не пришло в голову чуть-чуть расширить область поиска; и если бы работавшие на дороге рабочие Пенсильванского дорожного отдела не выполнили просьбу ученых, не копнули экскаватором немного в стороне и не обнаружили того самого известняка. Это и было окно в невообразимо далекое прошлое, в жаркий, влажный тропический мир, в котором нынешняя Пенсильвания лежала к югу от экватора, а на земле еще не было ни птиц, ни рептилий, ни млекопитающих. Да-да, даже динозаврам еще оставалось ждать своего появления долгие миллионы лет.

Так что же, выражаясь по-одесски, вам сказать за тетраподов? Их появление относится к периоду, именуемому в геологии Девонским, и продолжавшемуся 48 миллионов лет (408-360 миллионов лет назад по временной шкале). Первый тетрапод был найден в Гренландии в 30-х годах, и эта находка дала палеонтологам ключ к тому, в каких породах его надлежит искать. В Пенсильвании такие породы есть, и поэтому было решено начать здесь поиски, — как уже говорилось, к величайшему огорчению североамериканцев, ни один подобный красавец тут найден не был. Поиски начали с надеждой, но никто не предполагал, что они увенчаются столь быстрым успехом.

Счастливчиком, обнаружившим ископаемое, был Тэд Дэшлер, куратор отдела ископаемых филадельфийской Академии естественных наук, работающий под руководством Шубина над своей докторской диссертацией. Вот уже свыше сорока лет палеонтологи Гарварда, Йеля, Принстона и других ведущих университетов рыщут среди древних пенсильванских скал в поисках желанной добычи, как некогда по южным флибустьерским морям рыскали “джентльмены удачи”. Они (то есть палеонтологи, а не флибустьеры) точно знали, что скалы относятся именно к тому периоду, что требуется, и что добыча там непременно должна быть. Но, как назло, у этих палеонтологических “джентльменов удачи” как раз удачи-то и не было.

В 60-х гг. Томсон, работавший тогда в Йельском университете, много часов провел со своей женой Линдой, обследуя скалы в районе городка Хайнер. Они нашли там ископаемую рыбу чудовищной древности, но все-таки это была всего-навсего рыба, а не тетрапод, представлявший собой рыбу, уже вылезшую на сушу.

Дэшлер, начиная свой докторат, заинтересовался неуловимым тетраподом, получил от Томсона его полевые журналы и вместе с Шубиным отправился на поиски. Они облазили множество скал вблизи городков провинциальной Пенсильвании, подыскивая нужное место, где можно было бы начать раскопки. Наконец они наткнулись на красный известняк, где при первом же ударе молотка показались вкрапленные в него кости. И они оба заорали хором: “Это здесь!” И всего на третий день после этого Дэшлер на 10-футовой глубине обнаружил плечевой сустав тетрапода.

Он после этого поступил не просто как “джентльмен удачи”, а как настоящий джентльмен: вместе с находкой, он отправился к Томсону домой. Он позвонил старому ученому по телефону и спросил, может ли он зайти (был субботний вечер). “Я по его голосу сразу понял, что случилось что-то важное, — вспоминал потом Томсон. — А когда он пришел и разложил находки на белой скатерти стола, я чуть не лишился чувств: экземпляра такой сохранности я еще никогда не видел!”

С книжных полок были сняты толстенные палеонтологические справочники, и началась тщательная сверка — не древняя рыба ли это опять. Но нет, все было в порядке, это был он, родимый, совершенно очевидный тетрапод, получивший звучное название Hynerpeton bassetti. Первая половина — в честь пенсильванского городка, возле которого была сделана находка, вторая — в честь Эдварда Бассетта, деда Дэшлера, естествоиспытателя-любителя, привившего своим детям и внукам любовь к науке. (В биологии первооткрывателям, как некогда капитанам-первопроходцам в мореплавании, дается право называть находку по своему желанию).

Земля, по которой некогда ползал пенсильванский тетрапод, весьма отличалась от нынешней Пенсильвании. Она была полна заиленных ручьев и болот — вроде нынешнего Эверглэйдс в южной Флориде; по одну сторону ее, на западе, было глубоко вдававшееся в сушу море, по другую, на востоке, — высокие горы. Землю покрывали 30-метровой высоты древовидные папоротники, а населяли ее крупные скорпионы и сороконожки. Настоящая жизнь кипела в воде, но что это была за страшная жизнь! Море было заполнено хищными острозубыми рыбами, покрытыми толстой броней-панцырем, и крокодилоподобными чудовищами. И всё это охотилось друг за другом, убивало друг друга и пожирало друг друга.

В это время, более 360 миллионов лет назад, большинство континентов планеты были стиснуты в некое единое целое, и Пенсильвания наша была частью так называемого Старого Красного Континента, располагавшегося вдоль экватора. Если бы человек, имея Машину времени, мог на миг оказаться в этом периоде, он был бы поражен до крайности: на земле он не увидел бы ничего живого, кроме насекомых. Ни одного животного.

Вот с тетраподов, с рыб, выбравшихся из воды на сушу, и началась настоящая, кипучая жизнь на земле. Почему это произошло? Ученые не могут дать ответа на этот вопрос. Существуют лишь несколько гипотез, из которых две считаются наиболее вероятными. Первая заключается в том, что по мере высыхания водоемов, рыбы, остававшиеся в густом, жидком иле, волей-неволей должны были приспособиться и стать земноводными, чтобы выжить. Вторая гипотеза — “гипотеза страха”. Особый вид мягкотелых рыб, спасавшихся от зубастых хищников в непробиваемой броне, имел лишь две возможности: либо погибнуть, либо спасаться на сушу. Они и спасались, а их “мягкотелость” оказала им неоценимую услугу — их особым образом устроенные плавники стали превращаться в сильные передние ноги. Именно найденный плечевой сустав тетрапода и показал, как сильны и как отлично приспособлены для ползания были его передние ноги. Но о самих ногах неизвестно ничего — ногу тетрапода не сподобился найти пока ни один палеонтолог.

Известно около десяти видов тетраподов, они были найдены в Шотландии, Латвии, России, Австрии и Гренландии. И вот теперь — в Северной Америке, у Хайнера, в 180 милях к северо-западу от Филадельфии. Выходит, тетраподы не произошли в каком-то определенном месте, а были широко распространены географически, — это немного напоминает проблему происхождения человека.

Повторяю, эта находка взбудоражила пенсильванский ученый мир, и Томсон выразил надежду, что теперь начнутся более рьяные поиски ископаемых сокровищ. Он даже указал на возможные места находок новых тетраподов — в Неваде и Вайоминге.

Но реальность оказалась, как всегда, причудливее любой фантазии, и продолжение этой истории имело место не в Неваде, и не в Вайоминге, а в заведении особого режима, неподалеку от пенсильванской столицы — Харрисбурга.

* * *

Уэйн Ковингтон никогда не смотрел знаменитый “Парк Юрского периода”. И не потому, что палеонтология вообще и динозавры в частности его не занимали, — они занимали, и даже очень. Просто в том месте, где имел честь пребывать мистер Ковингтон, этот фильм не демонстрировался. Ибо место это на официальном языке изящно именовалось “Грэтерфордское исправительное заведение”, а в просторечии — “Грэтерфордская тюряга”. И упомянутый 44-летний мистер Ковингтон отсиживал там свой 25-й год из пожизненного срока за совершенное в молодости убийство.

И именно там, на территории тюрьмы, Ковингтон, воодушевленный тетраподовой сенсацией в прессе, обнаружил золотую жилу окаменевших следов динозавров, — более 100 следов, многие из которых специалисты относят к самым ранним динозаврам, не таким уж далеким внучатам описанного выше тетрапода. Это не первая находка такого рода в Пенсильвании, и о важности ее можно судить хотя бы потому, что она выставлена в харрисбургском Музее естественной истории.

Лиха беда начало, и теперь Ковингтон, с четырьмя своими коллегами (или собратьями-зэками, если вам угодно), с утра до ночи роется в тюремной грязи в поисках новых находок. “Видите, как бывает, — заметил репортерам склонный к философии Ковингтон, — люди рыскают по всему свету в поисках таких сокровищ, а они — вот они, лежат в тюрьме, прямо под ногами”.

Первый динозавровый след был обнаружен совершенно случайно, и любой другой просто не обратил бы на него внимания. Но у Ковингтона была соответствующая подготовка и даже уважительная кличка — “Грэтерфордский археолог”. А вот теперь бывший член печально известной мотоциклетной банды “Язычники” получит, надо полагать, и второе прозвище: “Грэтфордский палеонтолог”.

В обязанности Ковингтона входит работа на тюремной ферме, обеспечивающей 3500 заключенных молоком. Он занимался этим более десяти лет, и за это время в сланцах подстилающего грунта нашел множество предметов, сделанных индейскими ремесленниками, — в этих местах в древности находились крупные индейские поселения.

Вот и на этот раз, по словам Ковингтона, он искал железные наконечники для стрел, неотступно думая о тетраподе, и вообще думая — как о появлении жизни на земле, так и о смысле этой жизни. Особенно в тюряге. Почему бы не найти местного, тюремного тетрапода и не прославиться на весь мир, назвав его, скажем, Tetrapodus Covingtonii? В руке у него был молоток, которым он чинил ограду коровника. Он ударил молотком по сланцу — просто так, пласт сланца откололся, и перед ним возник отпечаток трехпалого следа исключительной четкости. По его словам, он сразу понял, что это не птичий след (он тоже, как известно, трехпалый): “Грэтфордский археолог”, он знал, что слой, над которым он искал наконечники для стрел, относился к Юрскому периоду; следующий слой, по которому он ударил, должен был, следовательно, относиться к Триасовому периоду. И ни в том, ни в другом периоде — Ковингтон знал это наверняка — еще не было птиц. Эрго, как говаривали древние логики, это мог быть только след динозавра, и где-то рядом вполне могла быть динозавровая тропа, мечта всех палеонтологов. В конце концов, динозавровая тропа немногим хуже тетрапода. Заключенные, работавшие вместе с Ковингтоном, с энтузиазмом набросились на лежащие под ними геологические периоды и — бывает же такое! — обнаружили-таки эту тропу!

О находке немедленно дали знать в Харрисбург, и оттуда на место прибыл Роберт Салливан, куратор археологического и палеонтологического отделов Пенсильванского государственного музея. Он подтвердил, что это динозавровый след из позднего Триаса (ай да наши зэки!), и что его возраст — около 220 миллионов лет. Это, конечно, не возраст тетрапода, но тоже довольно почтенный. Но самым главным, разумеется, была динозавровая тропа.

“Главное потому, — пояснил восхищенный Салливан, — что сами по себе следы могут рассказать не особенно много. Но тропа — это целая динозавровая энциклопедия: начиная с того, как они ходили, и кончая их образом жизни”. Теперь найденные сокровища в течение года будут выставлены в харрисбургском музее, с соответствующими пояснениями. А грэтерфордские зэки ходят раздуваясь от спеси: “их” динозавры относятся к одному из самых ранних видов динозавров-хищников, маленьких, острозубых существ, питавшихся мясом своих жертв и названных “целофисами”. Они бегали на задних ногах, как их кошмарный потомок тираннозавр-рекс, ростом они были от шести до девяти футов и весили 80-100 фунтов. Охотились же они на небольших рептилий и, вероятно, друг на друга.

Упоминавшийся в первой части этого очерка Тэд Дэшлер, забыв уже о том, что он только что обнаружил тетрапода, увидев в харрисбергском музее выставленные экспонаты из Грэтерфордской тюрьмы, преисполнился благородной научной зависти и теперь делает всё, чтобы получить сколько-нибудь экспонатов в свой музей при Академии. Он совершенно убежден, что место, где ныне располагается тюрьма, в Триасовом периоде представляло собой огромную пойму у озера, заполненную грязью. Динозавры ходили на водопой, в грязи оставались отпечатки следов, грязь высыхала под солнцем, следы затвердевали. Так, в течение миллионнолетий, слой наслаивался на слой, превращаясь в глинистый сланец, сохранивший следы минувших эпох.

Вот эти-то следы и обнаружил Ковингтон с товарищами, которые, по странной прихоти судьбы, тоже отбывают пожизненное заключение. И, как он, они работают в так называемой Группе внешнего обслуживания и живут на ферме в трейлерах. Тюремная администрация поощряет эти изыскания и разрешает группе “Грэтерфордского археолога” (а отныне палеонтолога) работать на них после половины седьмого вечера, когда прочим заключенным, не увлекшимся наукой, надлежит быть в помещении.

Суперинтендант тюрьмы Доналд Вон не иначе как почитывал педагогические творения Макаренко: это именно он поощряет желание своих подопечных делать вклад в нужды общества, оказывая им доверие. И, представьте, Макаренко-то, выходит, был прав, — эти бывшие убийцы стараются вовсю, и еще не было случая, чтобы они стали причиной какого-нибудь скандала. Педагогическая поэма, и только! Конечно, работа их выглядит примитивно, поскольку настоящих археологических инструментов у них нет, — вон недавно в Нью-Джерси, кажется, один зэк смылся из тюрьмы с помощью нескольких мотков нейлоновых ниток для чистки зубов, и прогремел на всю Америку. А ведь он был не убийца, а всего-навсего аферист. Так что, как некогда говаривал по-русски президент Рейган, “даверьяй, но праверьяй”.

Но когда тропа динозавров увидела белый свет, из музея прибыли специалисты с электропилами, дрелями и прочим инструментарием и работали по всем правилам палеонтологического искусства. Ковингтон был вознагражден: ему позволили оставить у себя несколько динозаврьих отпечатков. И оставил он их себе не корысти ради, а для передачи оных отпечатков в пользование начальных и средних школ, дабы прививать ребятишкам любовь и интерес к археологии, палеонтологии и вообще к естественным наукам. Ибо, как видим, науки эти облагораживают даже бывших убийц из мотоциклетных банд. Кроме того, у Ковингтона в тюрьме есть и собственная маленькая коллекция.

В этой коллекции некоторые из найденных им наконечников для стрел датируются 8000 годом до н. э. Есть там стеклянные бутылки и старинные монеты, принадлежавшие европейским первопоселенцам, — их нашли совместно Ковингтон и Томас Стачлек, заместитель тюремного суперинтенданта и страстный собиратель древностей. Говорю вам, наука действует облагораживающе: заключенный трудится во имя ее плечом к плечу с заместителем начальника тюрьмы!

Но и это еще не все. Находясь в тюрьме, Ковингтон получил степень бакалавра, окончив заочно университет в Вилланове, имеет отличную археологическую библиотеку и переписывается с ведущими археологами (а отныне — и с палеонтологами). Он не теряет надежду найти собственного тетрапода, а когда с ним заговаривают о тюрьме, он отвечает, как и подобает философу и перековавшемуся бандиту: “Когда я думаю о Триасском периоде, о той жизненной драме, когда каждый убивал и съедал каждого, — я нахожу жизнь здесь просто исключительно замечательной!”

Мораль: всё познается в сравнении.