Милый, давай заведем ребенка, — Роза улыбнулась просительно и нежно. Марк нахмурился. — Не двоих сразу. Хотя бы одного, — торопливо добавила Роза.
— Сейчас неподходящее время, дорогая.
Время. Она специально выбирала время для этого разговора. Сначала ужин — лосось, тушеный с овощами; молодая картошка; салат из немодифицированной зелени, капля лимонного сока, оливковое масло. Как любит Марк. Потом подождать, пока муж посмотрит спортивное шоу. Раздевалка-десять. Закулисная жизнь футбольных героев в прямом эфире.
— Почему? — спросила Роза.
— У меня новый шеф. Чистка кадров, другая политика. Мне нельзя дать повод...
— А при чем тут...
— Дети — это шум, беготня, плач, капризы. Вместо того, чтобы заботиться обо мне, ты будешь возиться с этими маленькими чудовищами. Нет. Я вообще отношусь отрицательно, но сейчас абсолютно не время...
— Я могла бы делать это, когда тебя нет дома.
— Да? — белесые брови Марка удивленно поползли вверх.
— Когда ты уезжал в командировку...
— Милая, — Марк поморщился. — Ты ведь помнишь, чем это заканчивается. Ты рыдаешь, я чувствую себя детоубийцей. Вместо того, чтобы отдохнуть в уютном доме, мне приходится тебя утешать. Ты у меня такая чувствительная, — oн шумно вздохнул и переключил три-д-визор на канал офисных реалити-шоу.
Продолжать разговор было бессмысленно. Роза поднялась, собрала со стола тарелки. "Наверное, я должна была его ненавидеть, — подумала она, глядя, как расплывается в глупой улыбке лицо мужа, приклеившегося взглядом к экрану. — Но мне уже, кажется, все равно...".
На следующий день она разбирала цветы, привезенные из магазина "Новая Флора". Составляла новую композицию для сада. Марк пригласил на коктейль своего шефа с супругой и велел, чтобы дизайн соответствовал последней моде.
Птиц Роза оставила напоследок. Ей было жалко выключать соловья — неприметную серую пташку, звонкоголосую и трудолюбивую. Его нужно было заменить на модных в этом месяце бестолковых крикливых, но цветастых попугаев.
Роза усадила соловья на палец, погладила головку.
— Марк будет ругаться, что я сохраняю всякое старье. Но я не стану тебя выбрасывать. Я упакую тебя в коробку, в это мягкое гнездышко.
Соловей ухватил покрепче ее палец тонкими лапками и защебетал, дрожа горлышком.
— Иногда я буду доставать тебя, чтобы ты мог петь.
Соловей, видимо предчувствуя, что ему предстоит долгое молчание, выводил одну нежную трель за другой, не останавливаясь. Роза ждала. Ей хотелось плакать. Песня механического соловья царапала сердце. Роза вдруг подумала, что сама похожа на такую старательную маленькую пташку, которую не выбрасывают до тех пор, пока она не надоела, пока считается модной. Она не заметила, что звон дверного колокольчика вплелся в соловьиную песню.
Человек на пороге показался ей знакомым.
— Роза, — тихо сказал он, ощупав ее лицо внимательным и взволнованным взглядом. — Роза, ты не изменилась.
— Аль? Аль! — крикнула Роза, засмеялась и бросилась ему на шею.
— Я думал, ты меня не узнаешь, — неловко улыбнулся он.
— Ты вырос, — рассмеялась Роза, которая помнила высокого широкоплечего мужчину щуплым подростком. — А глаза те же. Такие... живые.
— Конечно. Я ведь и сам живой.
— Такое сейчас нечасто бывает, — серьезно сказала Роза. — Проходи же. Я так рада.
— Вкусно, — Аль глотнул чая. — И печенье. Ты сама печешь?
— Да. Марк ругается, что нечего дышать дымом и пачкать руки, есть достаточно автоматических духовок. Но мне нравится. И получается неплохо.
— Замечательно. Не то, что мои кукурузные лепешки.
Роза фыркнула, вспомнив веселый рассказ Аля.
— Думаю, у меня вообще ничего бы не получилось, если бы пришлось печь лепешки прямо на камнях.
— Не утешай меня, Роза, — трагичным тоном сказал Аль. — И не щади мое самолюбие.
Роза улыбнулась:
— Знаешь, я не смеялась так уже... не помню, сколько. У меня уже живот болит от смеха. Спасибо.
— Понадобится выездная сессия клоунады, обращайся.
— Нет, нет. Не в этом дело. Ты меня будто разбудил, Аль. Я пью чай и чувствую его вкус. Тепло солнца на руке. Твой голос. Мне так хорошо с тобой...
Она запнулась, смутившись. Аль смотрел на нее пристально и взволнованно — как в первую минуту их встречи.
— Мне тоже, Роза, — тихо сказал он.
Роза почувствовала, что краснеет. Отвела взгляд. Помолчала.
— А то, что ты рассказал? Так невероятно, удивительно. Ярко. Я будто это все видела. И это все будто из приключенческого фильма. Колонизировать новую планету, строить дома, сажать деревья... Огнеглазые чудовища в сельве...
— Они мирные. Это сначала казалось...
— Да, да, я помню. Ты такой отчаянный.
— У меня просто не было выбора.
— Что?
— У меня не было богатых родителей, как у Марка. Или связей, чтобы сделать карьеру. Я вовремя это понял. Что здесь у меня нет ни единого шанса. Ни единого шанса, чтобы ты стала моей женой.
— Что?
Роза застыла. Вазочка в руке показалась ей ледяной. Словно наполненной до краев не печеньем, а мороженым из холодильника.
Мелькнуло — в один миг — несколько картинок, ярких и живых, будто было вчера, а не пятнадцать лет назад. Аль стоит возле школы и смотрит, как Роза проходит мимо, смеясь в компании одноклассников — элиты, сыночков и дочек богатеньких родителей. Шестерки Марка втроем избивают Аля на заднем дворе школы, "Только попробуй еще посмотреть на нее", — шипит Марк, "Не тронь!" — кричит Роза, вырываясь из его потных рук; Аль улыбается, падает под ударами и медленно, и упрямо поднимается снова. Выпускной вечер: Аль идет сквозь толпу роскошных смокингов, шелков, бриллиантов и презрительных лиц — напряженный, как струна, — идет пригласить Розу на танец, зная, что расплатой за несколько минут рядом с ней будет очередная жестокая драка.
— Зачем ты уехал? — спросила Роза. — Исчез сразу после школы. Зачем?
— Кто я был рядом с твоими приятелями?
— Для меня — был.
— Теперь неважно, — улыбнулся Аль. — Я думал, ты встречаешься со мной из жалости. Что я мог тебе предложить? Муниципальную комнатку, стандартный соцпакет, где даже воздух не лучшего качества. Твои родители бы никогда не согласились. И, в конце концов, ты ведь вышла замуж за Марка.
— Мне было все равно. И наши с Марком родители...
— Про это я и говорю. Давай сейчас забудем это, Роза. Я ведь приехал за тобой.
— Что?!
— Наверное, я опоздал. Я много лет жил этой нашей будущей встречей. А сейчас, когда вернулся на Землю, даже не хотел к тебе заходить. У тебя ведь свой дом и семья. А когда увидел тебя, понял, что всю жизнь буду жалеть, если не спрошу тебя. И вдруг ты тоже будешь жалеть, если я не спрошу?.. Ты поедешь со мной, Роза?
— Да.
— У меня большой дом и роскошный сад. И там не надо платить за воздух — он настоящий... Что ты сейчас сказала?!
— Да.
— Ты шутишь? Знаешь, там вовсе не курорт. Я сейчас, конечно, богач, даже по земным меркам, но... Там не регулируется климат, бывают дожди и снег. И огнеглазые мурры из сельвы, которые заходят иногда ко мне выпить кофе, те еще типчики... С чувством юмора у них беда, надо привыкнуть...
— Я поеду с тобой куда угодно, Аль.
Она торопливо швыряла вещи в сумку. Когда сумка заполнилась с горкой, Роза подумала, выбросила почти все, оставила только одно любимое платье — жемчужно-серое, давно вышедшее из моды. "Надеюсь, огнеглазым муррам наплевать, модное оно или нет", — подумала она с улыбкой. И побежала в оранжерею за соловьем. Она не могла его здесь оставить, чтобы Марк выбросил птицу вместе с мусором.
— Аль, у меня важный вопрос.
— Да?
— Как ты относишься к детям?
— Замечательно. Я думал, мы... ты, если захочешь... Дом большой, в нем хватит места хоть на десятерых. Роза, ты так смотришь... У тебя... У вас с Марком есть дети?
— Да. Пойдем, я покажу.
Она открыла дверь в детскую, включила свет. Пропустила Аля вперед.
На потолке покачивалась лодка-светильник. На стенах плясали улыбчивые гномики с белоснежками. Гора разноцветных игрушек в углу. Две пустые детские кроватки. А в центре комнаты — два небольших — один чуть меньше, другой больше — ящика с прозрачными стенками. Стеклянные гробики, в которых неподвижно лежали дети. Девочка со светлыми косичками и мальчик в сером пиджачке.
— Аня и Максим.
— Они живые? — треснувшим голосом спросил Аль.
— Электронная начинка, имитация человеческой кожи. Психофизический слепок реального ребенка. Возможность самообучения, восприятия и имитации человеческих эмоций. Они живые, Аль.
— Зачем?
— Что?
— Зачем такое делают?
— Для тех, кто не готов заводить настоящих детей. Попробовать, как это. Решить, нужны ли им настоящие. Я говорила с Марком о ребенке — и он однажды подарил мне этих. Думал, мне понравится. Я их боялась сначала. Не хотела включать.
— А потом?
Застывшие улыбки на детских личиках под прозрачными стеклами выглядели жутко.
— Потом я к ним привязалось. Может, мне кажется, что они что-то чувствуют, но...
— Почему они лежат здесь?
— Понимаешь, Марк запретил мне их заводить. Даже ненадолго. Потому что потом я не хочу их выключать. Это как убить их, понимаешь? А Марку они мешают. Шумно, и вообще... Это ведь почти как настоящие дети, видишь ли...
— Роза...
— Да?
— Ты хочешь взять их с собой?
— Думаешь, это глупо? Думаешь, глупо привязываться к электрическим куклам? Марк говорит — глупо. А я не могу... Я не оставлю их здесь, Аль! Как хочешь, но я не оставлю!
— Роза, Роза, — он легонько обнял ее за плечи. Улыбнулся, прижал к себе. — Роза, знаешь, я бы испугался, если бы ты захотела оставить их здесь. Понимаешь, предметы и существа живые в той мере, в какой мы относимся к ним. Можно к живому человеку относиться как к роботу, и он постепенно станет машиной. А можно наоборот. Они живые для тебя. Если бы ты бросила их здесь — это было бы почти так же, как бросить живых детей.
— Ты правда так думаешь? Правда?
— Нам пора идти, Роза. Давай заведем детей. Пока вот этих. Прямо сейчас. Ты согласна?
— Конечно, — смаргивая слезы и улыбаясь, она прижалась к плечу Аля.
— Вы говорили, ваша жена будет дома? — торговый представитель "Кукол и детей" споро раскладывал на столе красочные каталоги.
— Да, я не понимаю, в чем дело, — сердито бормотал Марк, изучая по визору все комнаты. — Я хотел сделать ей подарок, думал она обрадуется...
— Наша живая дюймовочка — настоящий подарок для жен деловых людей! — хорошо поставленным жизнерадостным голосом провозгласил агент. — Отнимает немного времени, живет в цветке, засыпает после закрытия лепестков, воспитана, не капризна, доставит много радости вам и вашим домашним животным...
— Что?
— Простите, это из другого проспекта, — смутился агент.
— Она сбежала!
— Что вы говорите?
— Она завела детей и сбежала! Этих детей я покупал, между прочим, в вашей фирме! — Марк гневно обернулся к агенту.
— Э... понимаете, — залепетал тот, — синдром ложного материнства, случаи бывают, наши штатные психологи... Месяц в нашем стационаре, и...
— Какой месяц?! Сегодня ко мне на коктейль приходит шеф с супругой. Что я скажу? В нашей фирме принято, что у сотрудников все в порядке с личной жизнью, чтобы это не мешало работе... Что мне теперь делать?
— Постойте-ка, — агент зашелестел проспектами. — У меня есть для вас предложение. Супруга по индивидуальному заказу. Делаем по фотографии или рисунку. Личностные характеристики корректируются за дополнительную плату...
— Дайте-ка взглянуть, — Марк заинтересованно потянулся к проспекту. — А что насчет скидок? Поскольку это по вашей вине...
Добавить комментарий