Фотограф Елена Мартынюк: мастер зазеркалья

Елена Мартынюк. Автопортрет

Ее знает вся Европа и Азия, но почти не знают в Америке. Лондонский фотографический ежегодник Yearbook вписал ее имя в пятерку самых интересных фотохудожников мира. Она — Заслуженный фотохудожник Международной федерации фотоискусства, Член Европейского союза профессиональных фотохудожников, обладатель более 150-ти золотых, серебряных и бронзовых медалей, Гран-при и других наград, полученных на крупнейших международных выставках в Англии, Франции, Италии, Испании, Австрии, Германии, Шотландии, Португалии, Кореи, Бельгии и др. Ее фотографии экспонируются в известных музеях, приобретаются для частных коллекций. Елена Мартынюк — первый фотохудожник и пока единственная женщина из Восточной Европы, обладатель "фотографического Оскара" (победа на международном конкурсе "Суперкруг-Хассельблад" в Австрии в 2000 г.). В 2006 году гильдией фотохудожников России Елене было присвоено звание Академика с вручением приза "Золотой Глаз России" за оригинальность стиля.

Моя встреча с Еленой проходила в Москве, в музее "Булгаковский Дом", где расположена мастерская Елены. С ее фотографий на нас смотрели Александр Ширвиндт, Дмитрий Хворостовский, Павел Коган, Владимир Жириновский, Михаил Боярский, Валерий Леонтьев и другие знаменитости.

— Леночка, я смотрю на ваши работы и понимаю, что это не просто портреты известных людей — это история их жизни. Не было у вас желания дополнить создаваемые вами образы, используя окружающее пространство? Возможно, в виде инсталляций.

— У меня была выставка, на которую пришел парфюмер и предложил придумать запахи к моим работам. Он сделал бархатные бабочки с неповторимым ароматом, которые затем прикрепил к рамам. Всё было гениально! Сейчас есть музыканты — импровизаторы, которые к моим работам пишут мелодии. В рамы будут встроены датчики, реагирующие на тепло. Когда человек подойдет ближе, то зазвучит ассоциативный музыкальный сюжет. Мы стремимся к тому, чтобы восприятие было максимально полным. Нужно пробудить людей. Ведь многие изнутри слепы. Есть ещё интересная вещь — сферическая фотография в 3D-формате. Можно с помощью компьютера сделать уникальную объемную художественную работу. Ты проникаешь как бы изнутри — гуляешь вверх, вниз по картине, даже взлетаешь...

— Многие художники используют свои инсталляции для шокового воздействия на психику людей...

— Да, я много видела таких экспозиций. Например, в венском Музее современного искусства. Там проходила подобная выставка с жуткими картинами, сопровождающимися видео-инсталляцией с непонятным психическим, даже психоделическим видеорядом, а посреди зала на крюке висел гниющий кусок мяса, чтобы совсем увести зрителей в транс. В городе Грюйере в знаменитом музее швейцарского скульптора и художника Ганса Гигера, получившего "Оскара" в номинации "Лучшие визуальные эффекты" за то, что он сделал монстров к фильму "Чужие", есть стена в виде голов мертвых младенцев, а стулья — это позвоночники. У него эстетика ада, эротика ада. Там же была выставка немецкой художницы, работающей в той же готической манере. Я помню, что у неё посреди зала детская кроватка была затянута паутиной. Недавно мой друг вернулся из Мюнхена, где была выставка Гюнтера фон Хагенса, который из тел умерших людей делает скульптуры.

— Есть фотографы, художники с мировым именем, работающие в такой манере, например, Андрес Серрано. А у вас есть табу? Вы могли бы сказать, что никогда такого делать не будете?

— Я ни от чего не зарекаюсь. Никогда не говори никогда! Откуда я знаю, что будет через год? Я сама себя могу удивить. На открытии моей выставки в зале часами летали мыльные пузыри, и актеры ходили в одних перьях. Это творчество.

— Творчество каких художников вам было интересно в последнее время?

— Если брать что-то на грани с режиссурой, то Грегори Кольберт сделал очень красивый фильм "Пепел и Снег" в монохромных тонах с дикими животными, где есть съемки под водой.

— Над какими проектами вы работаете сейчас?

— Не так давно закончила два интересных проекта: с художественным руководителем Московского академического театра "Сатиры" Александром Ширвиндтом (вышла книжка, посвященная его 75-летию) и с дирижером Павлом Коганом. Сейчас снимаю иллюстрации к роману Михаила Булгакова "Мастер и Маргарита".

— Почему "Мастер и Маргарита"?

— Почему? Место такое, дом, аура. Всё вокруг располагает. Я живу этим, моя работа связана с музеем. Я ведь не сама пришла в "Булгаковский Дом". Это место само меня выбрало. А дом — как личность. Он необыкновенный. С историей этого здания связаны такие известные люди, как С.Есенин и А.Дункан, Ф.Шаляпин и К.Малевич, П.Кончаловский и И.Рябушинский. Фани Каплан уходила отсюда, чтобы стрелять в Ленина. Священник, который к нам приходил, рассказывал, что в подвалах дома прятали матушку Матрону, когда она жила в Москве.

— А когда книга в первый раз попала к вам в руки?

— Ещё в школе роман произвел на меня сильное впечатление. А его сколько раз перечитываешь, в каждом возрасте, столько находишь для себя что-то новое... Хотя у Михаила Булгакова я больше люблю роман "Белая гвардия".

— Какой персонаж в романе у вас любимый? Маргарита?

— Нет, это не самый интересный для меня персонаж. А у вас, кто любимый?

— Коровьев. Я им с Бегемотом очень симпатизирую. У них замечательное чувство юмора!

— Достойные персонажи. Коровьев ведь в конце романа превращается в рыцаря. Рыцаря, который когда-то неудачно пошутил, разговаривая о свете и тьме…

— Воланда я даже не берусь брать за эталон…

— Всем женщинам нравится Воланд. Он завораживает. Ироничный, умный. Но если не брать Воланда, то меня по-человечески задел другой персонаж, у которого в романе есть выбор — ни у кого другого его нет — это Понтий Пилат. Он мне близок. Его метания, мысли. Да, он сделал ошибку. Но любой человек может ошибаться. В данном случае он не мог поступить иначе. Мне очень нравится эта сюжетная линия с Понтием Пилатом.

Елена Мартынюк. Бал ("Мастер и Маргарита")

— А Мастер?

— Мастер? Когда я искала для своего проекта модель для съемок Мастера, я хотела найти человека с безвольными, опустошенными глазами. Этот герой написал роман, который не приняли к печати, и он сломался. Попал в сумасшедший дом, потерял любимую женщину. Безволие. Тупик в глазах.

— Вы не считаете его сотворцом?

— Там всё не просто так! Он сам, как рассказывает эту историю? "Жил историк одиноко, не имея нигде родных и почти не имея знакомых в Москве. И, представьте, однажды выиграл сто тысяч рублей". Всё бросил, купил книг, поселился в переулке близ Арбата и начал писать роман. Наверное, это не случайно. Всё подвели к тому, что так должно было произойти. И встреча с Маргаритой. С её помощью он закончил свой роман.

— Вы чувствуете повороты в своей жизни, когда вы понимаете, что вам указывают дорогу?

— В настоящем моменте всегда трудно разобраться. Но когда проходит время и ты прослеживаешь путь, то можно увидеть какие были повороты. В Москве со мной случались интересные зигзаги. Но в самый нужный момент помощь приходила. На пути встречались люди именно с той профессией и с теми возможностями, которые необходимы. Я считаю, что мы на землю пришли не выспаться, не наесться, не накопить деньги, не завоевать какие-то медали. Всё равно мы их с собой не заберем. Мы должны принимать то, что предлагают жизненные ситуации. Решать все задачи, которые нам посылают. И не бояться. Потому что всё это шахматная игра, где человек как пешка. Кто-то сверху играет. Например, когда мне предложили переехать в Москву. У меня был выбор. Я могла и не согласиться. Но мне стало интересно. Я решила попробовать, что это такое, чтобы не сожалеть потом о неосуществленных возможностях. Самое страшное, я думаю, что если сверху вдруг решат, что ты пешка трусливая, не интересная, и тогда тебя поставят в углу и забудут. А играть будут другой пешкой. У каждого есть ангел, который не должен скучать. Если ему станет интересно в этом участвовать, он будет вам помогать.

— То есть главное — как сейчас говорят — отвечать на вызовы времени.

— И не впадать в уныние. Понятно, что бывают плохие времена, депрессия. Но нужно жить! Решать задачи! Двигаться!

— Даже если впереди тупик?

— Есть такой анекдот про зебру. Белая полоса — чёрная — белая — чёрная — хвост и то, что под хвостом... Вот иногда мы все к этому месту подходим. Посмотрим на него, походим вокруг и что делаем? Поворачиваемся и идем дальше. Главное не увязать в тупиках и двигаться вперед. Только в движении жизнь!

— Многие считают, что нужно загадывать неисполнимое желание, чтобы не было той пустоты, чтобы не видеть "хвост зебры". Вечное стремление к чему-то недосягаемому.

— Как говорил Оскар Уайльд, бывают две неприятности в жизни: когда не исполняется твоя самая заветная мечта и когда исполняется твоя самая заветная мечта.

— У художников есть периоды в творчестве. У Вас они связаны географически — одесский период, московский?

— Нет, они у меня скорее тематические. Начиналось всё, когда я училась в одесской художественной школе и любила рисовать портреты. Мне всегда был интересен человек.

— Вы и сейчас рисуете?

— Нет. Я художник в мыслях. У меня осталось образное видение. Только средства выражения не кисть и краски, а фотокамера и бумага. Кто-то ваяет из глины, кто-то танцует, я фотографирую.

— И основные герои фотографий — люди?

— Да. Я начинала с академических портретов. Но всё время была в поиске. В Одессе познакомилась с актёрами комик-труппы "Маски" и снимала сюжетные, комические вещи. Потом — с балетом Валерия Михайловского в Петербурге. Там я поняла, что тело — это глина, и стала делать скульптурно-пластические фотографии. Затем был период "толстушек" — серия "Памяти Рубенса". Увлекалась подводными фотографиями. Сейчас я делаю иллюстрации к произведениям Михаила Булгакова, Николая Гоголя, Федора Достоевского.

— Вашей темой стали города?

— Нет, я не занималась темой "города". Не знаю, например, как бы я снимала Москву. Ощущение должно прийти изнутри. Если говорить конкретно про Петербург, то я долго шла к этому, хотя очень люблю сам город. Но он настолько уже весь отснят-переснят, что сделать что-то необычное не выходило. Сколько я ни пыталась его фотографировать, получались красивые открытки. Мне этого мало. Мне это скучно. Я поняла, что нужно брать героя "с налётом эпохи" и делать что-то в стиле старинных офортов. Но героя не конкретного. Это ни Евгений Онегин, ни Александр Пушкин. Можно придумать любые ассоциации. Петербург в трех лицах: город поэтов и писателей; город царей и вельмож; город Достоевского. Из 70-ти работ получилась такая необычная серия. Я думаю, что ей будет посвящена отдельная выставка в Петербурге.

— У вас столько наград, медалей, званий. Вы проходили огонь, воду и медные трубы?

— Знаете, мне нравится, как пишет про себя Александр Ширвиндт, что он "человек вялой тщеславности". Я, наверное, тоже. Поэтому мы с ним и спелись. Он другой. Ордена, слава. Это есть и хорошо. И книжку мы с ним сделали хулиганскую, без пафоса. Он сам написал смешные комментарии под фотографиями.

— Вас волнуют вечные вопросы жизни и смерти?

— У меня нет страха, связанного с тем, что об этом нельзя говорить. Что касается страха смерти... Я не могу говорить, что его нет совсем. Подсознательно он есть у всех людей, но он не должен быть утрированным. Ведь так задумано! Я уже говорила, не мы придумали правила этой игры. Мы сюда пришли и должны будем умереть. Да, мы привыкли к вещам, и нам не хочется с ними расставаться. Как говорил волшебник в фильме "Обыкновенное чудо" Марка Захарова: "Слава храбрецам, которые смеют любить, зная, что всему этому придёт конец. Хвала безумцам, живущим так, будто бы они бессмертны".

— Планируете ли показать свои работы в Америке?

— Да, у меня есть такие планы. Сейчас ведутся переговоры с несколькими музеями и галереями. Я надеюсь, что они пройдут успешно.

— Мы тоже надеемся и ждем ваши выставки!