Новая постановка оперы "Борис Годунов" в нью-йоркской Метрополитен-опере — крупное событие в культурной жизни Америки. Об этом сразу после премьеры заявили ведущие американские оперные критики. Они считают, что новое прочтение знаменитой оперы и новое постановочное решение войдет в историю мирового театра. Полное название исторической драмы Пушкина, положенной в основу сюжета оперы Мусоргского "Борис Годунов", — "Комедия о настоящей беде Московскому государству, о царе Борисе и Гришке Отрепьеве". В опере проходят сцены избрания Годунова царём и всеобщего ликования, болезнь Бориса, интриги его окружения, сцены голодного люда под стенами Кремля...
Дирижер Валерий Гергиев, продолжающий знакомить американцев с шедеврами русской музыкальной культуры, говорит:
— Мусоргский явно не спешил к развязке. Он давал возможность исполнителям и публике глубже погрузиться в атмосферу происходящего. И этой задаче новая постановка не противоречит, хотя одновременно спектакль получился более собранный, подвижный...
Постановщика Стивена Уодсворта особенно увлекло то, что в опере параллельно развиваются сразу три темы, или, как он говорит, "три истории":
— Это история Бориса, которого мучают угрызения совести за содеянное. Вторая тема — история народа, его реакция на события в царстве, на действия власти. И третья история связана с преемственностью власти, с борьбой за трон.
Стивен Уодсворт продолжает:
— Исполнитель роли Бориса, солист Берлинской оперы Рене Папе — замечательный певец и артист, едва ли не лучший современный бас. Костюмы Мойдел Биккел одновременно точны исторически и очень красивы в их преимущественно черно-золотом цвете. В набросках и эскизах костюмов видно, что они решены в полном соответствии с характерами героев. Сценография сама по себе очень строгая. Большую роль играет в ней цветовая гамма. Ощущение величия событий и грандиозности человеческой драмы. Но самое главное для меня как постановщика — передача драмы действующих лиц. Каждая роль, большая или маленькая, наполнена человеческими страстями, конфликтами, драматизмом столкновений характеров.
Спектакль длится четыре с половиной часа. Критики хвалят Екатерину Семенчук (Марина Мнишек), Александра Антоненко (Григорий Отрепьев), Андрея Попова (Юродивый), Михаила Огновенко (Варлаам), Михаила Петренко (Пимен)...
Петренко, на мой вопрос о реакции публики, ответил:
— Для меня важнее не аплодисменты после моей сцены, а тишина во время, когда никто не кашляет, не чихает, то есть люди сосредоточены. Вот эта тишина мне дороже аплодисментов.
Критики отмечают интересное постановочное решение сцены в келье Пимена, где важную смысловую роль играет гигантская книга-летопись — символ того, что печальная история России повторяется вновь и вновь.
Самая веселая и выигрышная сцена оперы — в корчме, где Отрепьев пытается оболгать Варлаама. Партию Варлаама поёт Владимир Огновенко. Я спросил у него:
— Говорят, в Америке публика более открытая, ее не надо "разогревать", реагирует быстрее, но чувствует не так глубоко как в России. Это так?
— Конечно, — ответил он, — разница существенная. Проблема еще в том, что американцы не понимают по-русски, а опера-то идет на русском языке. Им все время нужно читать титры, потом уже смотреть на сцену. То, что публика открытая — это везде по-разному. Московская, например, публика просто феноменальная. Более открытой публики, сочувствующей, сопереживающей — я не видел нигде. Американцы — тоже открыты... народ открытый, непосредственный... Но разница, опять же, есть. Над чем, например, смеется или чему сопереживает русская публика? А американцы, может быть, совсем в других местах смеются, неожиданных... Ну, это как если расскажешь американцам наш анекдот — они не понимают, в чем юмор. И когда американцы смеются над своим анекдотом, мы не понимаем, в чем юмор. Менталитет просто разный у публики.
— Пришлось ли вам углублять прежний или искать новый вокальный и актерский подход к вашей партии в новой постановке?
— Для меня всегда существует своя партитура роли. То есть роль делаешь и придумываешь один раз. А потом — какая бы постановки ни была — ты можешь просто выйти из другой двери, зайти в другую дверь, поменять мизансцену — но внутренняя партитура роли остается неизменной. Все переживания, все акценты в роли я несу неизменно. И в данной постановке не пришлось менять... И, слава Богу. Потому что уже раз найденное — дороже чего-то нового, тем более, если нашел верно...
— Кто из прежних исполнителей вашей партии ближе вам по духу?
— Есть много по духу близких, это естественно... Но вот самый лучший певец, и вообще я его обожаю, это был такой Алексей Кривченя в Большом театре... Кривченя для меня это, конечно, непревзойденный Варлаам. В том числе и Хованский ("Хованщина"), в том числе и Фарлаф ("Руслан и Людмила"...
— Как вы воспринимаете то, что в зале на "Годунове" очень много русскоязычных американцев, иммигрантов разных волн?
— Я считаю, мы все, кто рождены в России, кто русскоговорящий... волей-неволей всеми корнями оттуда, какой бы национальности ни были. Это как... нет, не ностальгия, наверное, а как глоток русско-культурного наследия. Это замечательно, что очень много русских ходят на русскую оперу здесь. Я знаю, что даже мои друзья из Бруклина стремятся попасть. Ведь этот спектакль очень длинный, более четырех часов, и, естественно, раз он, скажем, начинается в 7, то заканчивается около 12, а потом еще домой час ехать...
Спектакль в Нью-Йорке можно посмотреть в Метрополитен-Опера до 12 марта 2011 года. 23 октября в 12 дня состоялась прямая трансляция оперы в высококачественном звучании (Live in HD series) в многочисленные кинотеатры страны. Информацию о времени очередной трансляции в кинотеатры вашего штата можно найти на сайте Метрополитен-Опера.
Добавить комментарий