Самый массовый и самый любимый народом вид спорта в Штатах — не американский футбол, не бейсбол и не баскетбол, а шопинг. Диапазон шопинга от громадных моллов до крошечных бутиков, от изысканных дизайнерских салонов до пролетарских Dollar Store’s и благотворительных Goodwill’ов. При немыслимом изобилии товаров не остаются без внимания покупателя комиссионки и вездесущие “антики”. А как чуть пригреет весеннее солнышко, повсеместно начинается торговая самодеятельность: yard-, garage, moving-, farm-, barn — и просто сейлы. Но американцам и этого мало.
Вот уже 18 лет подряд каждый август в стране проходит самая грандиозная барахолка в мире, World’s Longest Outdoor Sale. В переводе на русский оutdoor sale звучит неуклюже — “распродажа на открытом воздухе” — но довольно точно определяет суть процесса — вне торгового помещения. У гигантской распродажи много названий и эпитетов, например, lazy, hazy, crazy days of summer.
Lazy (ленивый, медлительный) — из-за черепашьего движения на дороге. Не успел набрать скорость, как на обочине новые торговцы. В прошлом году от Кентукки на большую дорогу вышли 700 “блошиных рынков”, 800 от Алабамы, 900 от Джорджии и 1500 от Теннесси. Hazy (туманный, расплывчатый) — из-за горячего августовского марева, и crazy (безумный) — так как только сумасшедший может от начала до конца одолеть торговую Голгофу длиной в 450 миль. 725 километров!
Великий торговый путь еще зовут и по имени дороги, вдоль которой он идет — U. S. Route 127. Торжище начинается на Мэйн-стрит в центре кентуккийского города Ковингтон, фактическом пригороде огайского Цинциннати, проходит через 89 графств четырех штатов и заканчивается в алабамском городке Гадсден. Здесь тупик 127-й дороги, и, наверное, поэтому у алабамцев она более известна под именем “потерянный хайвэй”.
 |
Хотя до 127-й рукой подать — каких-то сорок миль — у меня все никак не получалось вырваться на знаменитую барахолку. В этом году удалось. Длится торжище девять дней подряд. На такой подвиг мы с женой не решились, да и нет столько времени, но на пару дней с какой-нибудь остановкой на ночлег, рассчитывали. За годы жизни в Америке я так толком и не приобщился к процессу купли-продажи, поэтому шопинг, как таковой, жена взяла на себя; на меня выпала более легкая часть поездки — глазеть и щелкать камерой.
127-я проходит в стороне от крупных городов, но современный четырехполосный хайвэй трудно назвать сельской дорогой. Да и стоящие вдоль нее тауны не выглядят глухоманью. Современные добротные дома, нередко настоящие поместья-виллы. Впрочем, кондовая американская глубинка не здесь, а впереди, в предгорьях Аппалачей. Покосившиеся домишки, белье на веревках и ржавые мастодонты на проселочных гравийных дорогах там можно увидеть и сегодня, что говорить тогда о 40-50-летней давности. Когда в 1960-х Роберт Кеннеди приехал в медвежий кентуккийский угол — городок Пайквилл в Аппалачах — сенатор поразился, как люди умудряются прожить семьей на семьдесят долларов в месяц.
Но уж когда здесь была настоящая глухомань, так это в “дохайвэйную” эру. Крошечные городки, деревушки и фермы, минимальные контакты с внешним миром, старомодный уклад жизни и экономическая отсталость. Первые хайвэи в стране появились в 1940-х годах в связи с военными нуждами. Правительство нуждалось в быстром перемещении войск, техники и грузов. В 1944 году Конгресс принимает решение о строительстве “оборонных хайвэев” между главными городами США. В 1950-х — строительство скоростных дорог продолжается, только уже с прицелом на мирную экономику. 12-летняя программа обошлась в 329 миллиардов долларов (по нынешним деньгам триллионы). Через полвека хайвэи пересекли страну вдоль и поперек. На сегодня каждый вложенный в эти дороги доллар приносит казне шесть баксов прибыли. Не говоря уже о социальном эффекте — рывке из отсталости малых городов Америки.
127-я — одна из федеральных магистралей США. Однако почему она, а не другие, вдруг стала главной торговой улицей страны? Виновник случившегося бывший глава одного из графств штата Теннесси Майк Уолкер. Майк решил: федеральная дорога это хорошо, но и она не панацея для экономически слабых районов. И почему бы не выжать из нее еще что-нибудь полезное? Уолкер предложил использовать трассу для комиссионной торговли. Для этого не надо никаких вложений. Ставь стол у оживленной трассы и торгуй, чем Бог послал. В отрезанных долгое время от мира домах провинциальных американцев скопились залежи ненужного для хозяев добра, нередко со времен чуть ли не Революции и Гражданской войны, но имеющие ценность для любителей старины и раритетов. Плюс покупателям надо покушать, переночевать, заправить машины — небольшая, но прибыль местным ресторанчикам, гостиницам и заправкам.
Идея Уолкера пришлась ко двору. Сначала длина торгового коридора на 127-й составляла несколько миль, сегодня, как мы уже знаем, — 450. Но и это не все. Присоединиться к фирменной трассе изъявили желание еще несколько ответвлений от федеральной дороги в штатах Алабама и Джорджия. О ежегодном торговом марафоне на 127-й теперь знает вся Америка — в списке ста “крэйзи” событий года в США всеамериканский сейл идет под номером один — и сюда едут любители и ценители провинциального шопинга со всей страны. И не только. С этого года несколько авиакомпаний Японии, Сингапура и Китая организовали на нашу супербарахолку специальные чартерные рейсы.
Пока жена в процессе охоты, провожу социологическое “исследование” среди продавцов и покупателей.
Тина и Мишель, мать и взрослая дочь — покупатели. Мать живет в Сан-Франциско, дочь в Бостоне. Договорились встретиться и всласть “пошопинговать” несколько дней на 127-й.
Супруги Норма и Джим живут в Канаде. “О, здесь настоящий Shopryland!” Три дня назад они прилетели в Атланту, там арендовали вэн, собираются доехать до Цинцинатти и оттуда лететь домой.
Джин и Кэти из Северной Каролины. Супруги считают себя professional junk hunters. И продавцы и покупатели одновременно. “Это прекрасный способ сочетать бизнес и удовольствие”.
Стэйси и Мона из Флориды. Сестры уже несколько лет берут августовские отпуска и проводят их на 127-й дороге, проезжая ее от первой мили до последней.
Уэйн и Энн из Алабамы — продавцы. “Для нас важнее процесс, чем результат. Мы пенсионеры, и в силу возраста круг общения довольно ограничен. Здесь мы наговоримся на год вперед”.
Мои собеседники правы. Заговорить здесь можно с каждым, и любой с удовольствием поддерживает контакт, завязываются знакомства, обмениваются телефонами и адресами. По приблизительным оценкам, ярдсейл на 127-й ежегодно посещает около миллиона человек. Продавцы живут в палатках или трейлерах рядом со своим товаром. Покупатели — где придется: кто так же, кто снимает отели. Надоело на одном месте, снимаются и дальше. Никаких разрешений на торговлю не требуется, и даже не взимаются налоги. Платят хозяевам земли, участка, паркинга по 10-15 долларов за сутки.
Жена шопингует с практическим уклоном, меня привлекает экзотика. Палатка с военными раритетами. Примеряю шинель конфедерата и немецкую каску со свастикой. Наверняка я дико выгляжу в столь нелепом наряде. Напротив останавливаются два пожилых дядечки. Срочно снимаю с головы каску от греха подальше, не дай Бог ветераны примут за недобитого фашиста. Кто их знает, может деды при “кольтах”?
Под тентом продавец кроватей с балдахинами, он же мастер. Кровати сделаны из лакированных жердей и орясин, даже неочищенных от коры. Цена каждой две тысячи. Молодая чернокожая женщина с интересом разглядывает одно из мебельных чудищ. Спрашиваю, нравится? Закатывает глаза и восхищенно цокает языком. Не знаю почему, но афромериканцев почти не видно: ни продавцов, ни покупателей.
Как и положено на настоящей толкучке, здесь есть все. Ржавые инструменты, гаечные ключи, шайбы и гвозди, косы и лопаты, чугунная ванна с облупленной эмалью, фотографии чьих-то прабабушек и открытки из тридцатых, старые ресторанные вывески и меню, безголовые манекены, облезлые седла и упряжь, пуговицы, спицы, прялки, прогоревшие кастрюли и сковородки, “смит-вессоны” и граммофоны, скворечники и собачьи будки, паровые локомобили и ретро-авто... На распродаже плюшкинское наследие Америки!
Я новичок в барахольном шопинге и потому мне простительно задавать наивные вопросы типа, кому все это нужно? Для настоящих асов вопросов нет. При умелом и внимательном подходе к делу в море хлама можно найти клады, которым нет цены. Но на то они и профи.
Мы планировали за день добраться хотя бы до границы с Теннеси, на деле едва одолели миль тридцать. Через каждые две-три мили очередной “блошиный рынок”, между ними у кюветов лотки продавцов-одиночек. После пятой или шестой толкучки — даже на беглый осмотр каждой надо минимум по часу — наш интерес к процессу шопинга гаснет, и мое предложение возвращаться домой единогласно поддержано оставшимся членом экипажа.
На обратном пути останавливаемся у новехонького, с иголочки, небольшого поселка. Каждый из дюжины домов тянет, наверное, на полмиллиона. Ну, думаем, здесь уж наверняка будет, чем поживиться! На площадке у еще неготового гаража молодая приветливая женщина продает копеечные детские книги, пользованные игрушки, старую стиральную машину и несколько облупленных картинных рамок. Рядом с ними... новехонький шоссейный светофор и запрещающий знак с железнодорожного переезда. Вот вам и миллионеры... А может, потому и миллионеры?
Как бы то ни было, блуждания по “блошиным рынкам” не прошли для нас бесследно. Первые два дня после поездки жена думала, как втиснуть в кухоньку дополнительно купленную утварь, следующие три дня — а зачем я это все купила? В минувшую субботу она запихнула в багажник покупки и сдала в громадный антик-молл за скрытую от меня цену. Он от нас как раз через дорогу.
Фото автора
Добавить комментарий