Познакомившись со Львом Вершининым лет пятнадцать назад, я сразу понял, что на самом деле встречался с ним уже на протяжении десятилетий. Правда, встречался как бы заочно. Я люблю итальянскую литературу и читал много книг, переводчиком которых был Лев. Признаюсь, далеко не всегда смотрю, кто перевел книгу. А Лева переводил и книги, и пьесы. Помню спектакли в московских театрах по пьесам Эдуардо Де Филиппо и других драматургов. Почти каждый из вас, уважаемый читатель, встречался с Левой, порою не подозревая об этом. Ведь так много зависит от искусства переводчика, благодаря которому автор говорит с вами на понятном вам языке. И донести все своеобразие автора, все нюансы им написанного — для этого надо быть профессионалом высочайшего класса. Лев Вершинин несомненно им является. Мы с Левой часто встречаемся в эфире, увы, реже в жизни, хотя живет он недалеко от меня, в Бронксе, одном из районов Нью-Йорка. Рассказчик он очень интересный. С кем только он ни встречался. И его книги о встречах со знаменитостями содержат любопытнейшие подробности. Недавно в Москве вышло очередное издание переведенного им романа Альберто Моравиа. Готовится к печати сборник рассказов Итало Кальвино в переводах Льва Вершинина. Лева нередко пишет в итальянских газетах, поддерживает связь со многими людьми, с которыми его роднит любовь к итальянской культуре.
— Лева, ты был первым переводчиком некоторых произведений моего любимого итальянского писателя Альберто Моравиа, чьи романы мне очень нравятся, а его "Римские рассказы", такие на первый взгляд бесхитростные и непритязательные, мне представляются маленькими шедеврами, продолжением лучших традиций Мопассана и Чехова и в то же время совсем новым словом в жанре рассказа. По многим его книгам поставлены кинофильмы, роли в которых играли знаменитые артисты, среди них Софи Лорен и Марчелло Мастроянни. Помню впечатления от фильма "Чочара", в которой главные роли играли Софи Лорен и Жан-Поль Бельмондо. Ты с Моравиа не раз встречался. Каким он был, любили ли его итальянцы?
— Любили, да еще как. Я в этом не раз убеждался, когда ходил с ним по улице или бывал с ним на концертах. Как-то мы шли с ним, и он подошел к киоску купить газету. Его узнали прохожие, кинулись к нему, все просили автографы. Одна девушка поцеловала ему руку, а другая выхватила у него трость (Моравиа прихрамывал и ходил с тростью) и на память оторвала от нее щепку. Весть о том, что около площади Навона находится Моравиа разнеслась по окрестности, и отовсюду бежали люди его приветствовать. Понятно, когда итальянцы восторженно встречали тех же Софи Лорен и Марчелло Мастроянни, Альберто Сорди, Джину Лоллобриджиду. Но впервые я видел, чтобы с таким же энтузиазмом приветствовали писателя. Я был знаком практически со всеми ведущими итальянскими писателями и поэтами, но могу сказать, не боясь ошибиться, что по-настоящему всенародная слава выпала только на долю Альберто Моравиа.
И этому множество причин. Он был поистине писателем для всех. Любой читатель мог найти у него то, что ему ближе по нраву и по вкусу. Он писал книги о простых людях, такие, как упомянутые тобой "Римские рассказы", романы "Чочара" и "Римлянка". Литературные снобы с увлечением читали его психологические романы "Ложные амбиции", "Скука", "Презрение". У каждого был свой выбор. У всех его произведений туго закрученный, динамичный сюжет, во всех его книгах превосходный юмор и для людей с тонким вкусом, и для тех, кто любит простонародные шутки. Его любили и за то, что он был хорошим человеком, что вокруг его имени складывались легенды, что над ним как бы витал ореол героя и мученика. Настоящая фамилия его Пинкерле, он сын крещеного еврея. Уже первый его значительный роман "Равнодушные" сделал его знаменитым. Моравиа было тогда всего 22 года. Через много лет я перевел этот роман и его напечатали в Москве. Этот роман был в Италии встречен восторженно читателями и очень неприязненно критиками.
Среди его критиков были очень влиятельные люди. Например, родной брат Муссолини, который писал, что эта книга подрывает моральные устои фашистского режима. Я его цитирую: "Хотелось бы знать, чему могут научить итальянскую молодежь Ремарк, разрушитель славного ореола войны, и Моравиа — ниспровергатель всех человеческих ценностей". После этой рецензии книгу запретили. Ты можешь себе представить психологию итальянцев. Многие стали искать эту книгу, молодой автор стал еще популярнее. Он и после этого написал несколько книг, имевших успех. А окончательно запретили ему печататься, когда он опубликовал роман "Маскарад". В этой книге он вывел в сатирическом плане самого Дуче под видом диктатора некоей латиноамериканской страны. Этого власти уже не могли ему простить. Ну а когда в Италию пришли гитлеровские нацисты, судьба Моравиа еще больше осложнилась. Он был для немцев презренным евреем, его ждали лагерь и смерть. Моравиа скрылся в Чочарии, в глухом местечке. Он вернулся в Рим, когда фашисты ушли из Италии, а Муссолини был повешен.
— А как же он скрывался, ведь он был личностью известной?
— Муссолини вначале вовсе не был антисемитом. Кстати, у него было немало близких друзей среди евреев. В течение многих лет до тесного союза с Гитлером он ни разу не выступал против евреев. Да и к Гитлеру как человеку и к некоторым его идеям относился без особой симпатии, но считал его военным талантом. Имя Дуче — вождя нации — Муссолини получил с легкой руки одной из его любовниц, еврейки по национальности, Алесандры — весьма посредственной поэтессы. Алесандра долгое время оставалась самой любимой из многочисленных его женщин. Всего у него их было около четырехсот. А в 1933 году в мае к нему подбежала Клара Петаччи, на 30 лет моложе него, которая призналась ему, что с малых лет она его боготворила. Она стала его любовницей номер один до самой его смерти. Муссолини был от нее без ума. Не только она, но и члены ее семьи оказывали на него сильнейшее влияние. Ее брат Марчелло проталкивал во власть близких ему людей, брал взятки. Что касается самой Клары Петаччи, то она любила Муссолини искренне, была ему верной и преданной. Она могла спастись, но она выбрала смерть вместе с ним. Когда их вместе партизаны поставили к стенке, Муссолини вел себя как трус, а она бросилась к нему с криком "Любимый мой" и хотела заслонить его от пуль. Тогда газеты писали, что из всех фашистов только любовница Муссолини сумела умереть достойно.
— Удивительны были судьбы некоторых людей, с которыми ты дружил много лет...
— Взять хотя бы судьбу близкого мне человека Луче д'Эрамо. Она когда-то верила, что немецкие нацисты и итальянские фашисты борются за правое дело, что они приближают светлое будущее для народов своих стран. Детство ее прошло под барабанный бой фашистской пропаганды. Отец ее был одним из первых членов фашистской партии в Италии, вице-министром авиации. Мать ее была из очень богатой семьи. В начале Второй Мировой войны Луче познакомилась с румынским графом Георгом, и он стал ее женихом. Жених ей рассказывал страшные вещи о тех злодеяниях, которые совершают нацисты, о том, как они уничтожают евреев. Луче не знала, верить ему или нет. Тем более, что ее отец любую критику нацистов называл баснями злобных пораженцев и врагов режима. И тогда Луче решилась на совершенно безумный поступок. Она тайком от родителей отправилась в немецкий рабочий лагерь, чтобы убедиться в том, насколько можно верить утверждениям ее жениха. Ночью она перешла границу с Германией и после разных приключений попала в рабочий лагерь вблизи Франкфурта. Очень скоро она убедилась, что правда оказалась еще суровее и трагичнее, чем рассказывал ее жених. Через много лет она утверждала, что быстрее всех в лагерях гибли те, кто утрачивал веру в себя и утрачивал веру в честность других людей. И только у того есть небольшой шанс, кто пытается сохранить свое человеческое достоинство. Ее положение было очень тяжелым. В лагере ей не доверяли, ее считали фашистской доносчицей. Ну, кто мог поверить ее истории, что она, дочь высокопоставленного лица, близкого друга Муссолини, вдруг отправилась в лагерь, чтобы понять, что же собою представляет фашизм. Однажды девушку избили до полусмерти. Но она никого не выдала и так постепенно среди тех, кто ее окружал, все больше людей понимало, что она говорит правду.
В лагере действовала подпольная интернациональная группа, и Луче, знавшая несколько языков, стала ее связной. Ее история это настоящий приключенческий роман. Но на самом деле все это не выдумано, а происходило в действительности. В конце концов, она попала в лагерь Дахау. Это был один из самых жестоких лагерей, где уничтожали людей. Луче удалось бежать из этого лагеря во время бомбежки союзной авиации. Убежище ей в городе Майнце дал ее знакомый по лагерю поляк, снабдивший ее фальшивыми документами. Она устроилась уборщицей в гостиницу. Во время очередной бомбежки она пришла на помощь людям, погребенным под обломками здания. Она сама была при смерти, ей сделали 17 тяжелейших операций, и она осталась на всю жизнь инвалидом. Но не сдалась, работала журналистом. Ее книга "Отклонение" была издана на множестве языков и не только в Европе, но и в США, Японии. Это трагическая, очень откровенная книга. А вот в России мне ее издать не удалось. Редакторы говорили, что узники лагерей выглядят в этой книге очень жалкими, несчастными, нет в них духа борьбы. И это говорили люди, которые сидели на теплых стульях в теплых комнатах, и не знающие, что значат настоящие страдания. Я очень горжусь тем, что судьба подарила мне дружбу с такой замечательной и героической женщиной.
— Много было проблем, связанных с переводческой работой? Я имею в виду проблемы не творческие, это понятно, а чисто организаторские, связанные с "пробиванием" книг и свирепой цензурой в то время?
— Я переводил произведения десятков итальянских писателей и драматургов. Среди них были прекрасные мастера художественного слова, но больше всего мне хотелось переводить не тех писателей, которые близки были к тому стилю, который подходил к советскому соцреализму, а подлинных корифеев итальянской литературы. В XX веке, при всем уважении к другим писателям, таких, на мой взгляд, было четверо: Джованни Верга, Луиджи Пиранделло, Альберто Моравиа и Умберто Эко. Трудностей с опубликованием было немало. Мне был очень близок по духу выдающийся драматург Луиджи Пиранделло. Его зачислили в фашисты, об этом объявлялось в Большой Советской Энциклопедии. Не буду вдаваться в тонкости, но это не соответствовало действительности. Он был настоящим гуманистом. Умер Пиранделло в 1936 году, в то время насчет фашизма в Италии еще оставались иллюзии. Когда я пришел в издательство "Искусство", то главный редактор издательства отнесся к моему предложению отрицательно и сказал, что театральный гений, которого я хочу переводить, был членом фашистской партии. Я этому бдительному редактору рассказал о том, как Пиранделло выступал в тридцатые годы в Аргентине перед итальянскими эмигрантами. Среди них было немало антифашистов. Когда он вернулся в Рим, его вызвал к себе Акило Стараче, один из самых влиятельных функционеров фашистской партии. Он кричал на знаменитого драматурга. Как это он посмел выступать перед антифашистами, которые ему аплодировали, пожимали ему руку. Ваш поступок, сказал Стараче, недостоин члена партии великого Дуче. Тогда Пиранделло вынул из кармана свой партийный билет и разорвал его на глазах у изумленного Стараче. Этот мой рассказ убедил редактора в невиновности драматурга. Разговор происходил в 1967 году, до времен перестройки было еще далеко и, конечно, тогда еще никто и подумать не мог, что можно рвать или сжигать партбилеты члена КПСС. Редактор поверил, что Пиранделло был борцом с фашизмом. Все же редактор назначил мне в качестве консультанта профессора Стефана Мокульского, знатока итальянского театра, который в свое время написал в Энциклопедии о том, что Пиранделло "вступил на путь мистификации и фашистской демагогии". Профессор охотно взялся за работу, времена уже были другие, не сталинские. Не могу упрекнуть сейчас покойного Мокульского. В сталинские времена приходилось жертвовать совестью, чтобы не попасть в расстрельные списки.
А вот другая история, связанная с публикацией книги писателя Рената Вигано "Аньезе идет умирать". Здесь речь шла об итальянских коммунистах. И все равно были трудности с напечатанием.
В издательстве "Иностранная литература" на предложение переводчиков опубликовать этот остросоциальный роман редактор сказал примерно следующее. Что у нас получается? На закуску книга Ремарка "Время жить и время умирать", затем книга Фаллады "Каждый умирает в одиночку", а на десерт "Аньезе идет умирать". Выходит, и чуждая нам жертвенность жалких хлюпиков, и подвиг отважной коммунистки стоят в одном ряду.
Тогда было предложено просто назвать роман в русском переводе "Товарищ Аньезе". И книга "пошла". Много можно рассказывать, как трудно было пробить переводы.
— Тем более, что немало итальянских писателей, сначала поддерживающих некоторые советские реалии, меняли свои взгляды и становились неугодными в СССР...
— Не только писатели, но и критики, издатели. Одна из самых ярких личностей — Анджело Рипеллино. Это был очень симпатичный, молодой еще мужчина, великолепно знавший русский язык, автор многих статей о русской и советской литературе. Он познакомил Италию со многими советскими писателями и поэтами, в том числе, и с Борисом Пастернаком, стихи которого переводил. Помню, вместе с Рипеллино мы ездили ко многим писателям, поэтам, критикам. Среди них — Каверин, Слуцкий, Шкловский. Были мы в гостях у Лили Брик.
Читайте полную версию статьи в бумажном варианте журнала. Информация о подписке в разделе Подписка
Добавить комментарий