Эдуард Ефимович Гуфельд
«Когда мы говорим о том, что в школе нужно вводить шахматы, как предмет, никто не думает, что надо в этой школе воспитать 10 Карповых и 50 Чибурданидзе. Но в то время, когда молодой человек будет заниматься шахматами, он разовьет в себе именно те качества, которые необходимы, чтобы глубже познать математику, литературу и другие науки. Кроме того, изучение шахматной стратегии поможет ему стать дисциплинированнее, самостоятельнее, объективнее...» Эдуард Гуфельд |
 |
Гуфельд пришел в шахматы из... футбола. Да-да, возвратившись в родной Киев из Самарканда с матерью (отец его погиб в первые дни войны) в 1946 году, 10-тилетний Эдик вначале увлекся кожаным мячом. Затем, когда Эдику было 14, двоюродный брат познакомил его с шахматами, а уже после борьбы на два фронта — в футбол и шахматы — пришла другая, «турнирная», жизнь со всеми взлетами и падениями, победами и разочарованиями.
Наставниками его в эти годы были опытные и талантливые педагоги довоенной «закваски»: А.Ольшанский, Е.Поляк, И.Липницкий, А.Хавин. Его шахматное мировоззрение формировалось в атмосфере шахматной импровизации и комбинации, это была эпоха восхождения Давида Бронштейна (тоже воспитанника Киевского Дворца пионеров), и шахматный стиль Эдуарда Ефимовича, замешанный на его бурлящем темпераменте, так и воспринял черты этой эпохи, став ярким и романтическим на всю оставшуюся жизнь. У каждой медали есть обратная сторона — шахматистам-художникам нужно вдохновение, а его «по заказу» не создашь, поэтому спортивные титулы приходили к Гуфельду после основательной проверки на прочность, хотя красивых и оригинальных идей в его партиях хватило бы не на него одного. Это, в конце концов, и произошло, когда Эдуард Ефимович занялся тренерской работой — его шахматные фантазии украшали лучшие партии тех, кого он тренировал. А тренировал он многих — начал он с женской сборной Украины в 19 лет в Киеве, а закончил Гуфельд Академией в Лос-Анджелесе, оставив, увы, уже без присмотра своих студентов... Около 15-ти лет Гуфельд был секундантом и тренером одной из самых ярких шахматных звезд — Ефима Петровича Геллера, но вершиной его тренерской доли стало выведение в шахматные королевы девочки из грузинского города Кутаиси — Майи Чибурданидзе...
 |
Но это было потом, а до того было множество украинских и всесоюзных юношеских, а затем и взрослых турниров, выполнение нормы мастера на чемпионате Украины в Днепропетровске в 1958 году, командное первенство мира среди студентов в Хельсинки в 1961-м году (играл на 3-й доске) и в 1962-м году в Марианске-Лазни (на 2-й доске), первенства Вооруженных Сил, полуфиналы и финалы СССР, международные турниры... А главной вехой в спортивном пути Э.Е.Гуфельда в этот период стало выполнение нормы международного гроссмейстера на турнире в честь 50-летия Октября в Ленинграде. Гуфельду был 31 год (по нынешним временам, когда есть 12-13-летние гроссы — ветеран!) и, казалось бы, все только начинается... Затем была длинная шахматно-турнирная жизнь, были и первые-призовые места в престижных международных турнирах, были и тяжелые удары спортивной судьбы во всесоюзных, но Гуфельд не унывал, а вот уже в преклонном возрасте поехал открывать шахматную Америку...
Я думаю, что Эдуард Ефимович очень бы огорчился, узнав, что в последнем прощальном слове о нем, автор занялся распечаткой хронологических таблиц соревнований и скрупулезным подсчетом результатов, поэтому ограничусь лишь упоминанием того факта, что, встречаясь за шахматной доской с «сильными мира сего» — шахматной элитой — чемпионами и претендентами на мировой престол, Гуфельд имел в активе победы над Василием Смысловым, Михаилом Талем, Борисом Спасским, Давидом Бронштейном, Марком Таймановым, Львом Полугаевским, Робертом Хюбнером, Александром Белявским... Давайте же послушаем, что же говорили о Гуфельде сами «сильные мира» лет эдак 15-20 тому назад:
Тайманов Марк Евгеньевич (неоднократный претендент на шахматную корону):
«Гуфельд относится к числу тех, кто умеет создать вибрацию на шахматной доске, когда фигуры оживают и становятся действующими лицами увлекательного спектакля. Разбирая его партии, получаешь большое эстетическое удовольствие. Кроме того, Гуфельд известен, как литератор. Он пишет много и интересно. В этом отношении он занимает заметное положение в нашей шахматной жизни, потому, что хорошо играющих шахматистов у нас много, красиво играющих — меньше, а интересно пишущих — раз-два и обчелся».
Таль Михаил Нехемьевич (подпольная кличка — Рижский Чародей, 8-й чемпион мира по шахматам):
«Говорить о Гуфельде-гроссмейстере — это освещать лишь одну и, может быть, даже не самую главную его черту. Говорить о Гуфельде — тренере чемпионки мира, тренере олимпийской сборной СССР — значит, тоже далеко не полностью охватить диапазон деятельности этого незаурядного человека. Говорить о Гуфельде-авторе — это много, но тоже не все. Гуфельд воспринимается только в совокупности всего этого и многого другого. Как, впрочем, и его партии, пронизанные, кроме всего прочего, великолепным оптимизмом.
Коль разговор уж перешел на шахматы, то надо отметить красивую «коллекцию скальпов», собранную Гуфельдом. Победы над Спасским, Талем, два великолепных выигрыша у Смыслова, успешные встречи со многими известными гроссмейстерами...
Словом, Гуфельд — это шахматист, который под настроение может обыграть кого угодно. Если же он не в настроении, то может проиграть тоже кому угодно, и мне лично доводилось этим пользоваться... До сих пор вспоминаю страшную реакцию Гуфельда — человека темпераментного, бурно переживающего «бездарное» поражение — на одну из наших партий. Проиграв, Эдик ходил по турнирному залу и всердцах говорил всем: «Нет, Таль — не гений!». Так продолжалось минут десять, потом мы помирились, и я снова вступил в «законные права».
Каспаров Гарри Кимович (подпольная кличка Великий и Ужасный, 13-й чемпион мира по шахматам):
«Вклад Гуфельда в шахматы не ограничивается одной партией2. Ни даже многими другими великолепными партиями, под которыми не без удовольствия подписался бы каждый шахматист. Я имею в виду те идеи, которые Эдуард Ефимович проводит в жизнь на протяжении всей своей шахматной карьеры. Их превеликое множество...
Однако взгляд, брошенный под таким углом, лишь скользнет по поверхности, не затронув сути творчества одного из немногих шахматных романтиков. А ведь за всеми «чудачествами», пересыпанными юмором комментариями, остроумными репликами (брошенными нередко и во время партии!), скрывается безграничная преданность шахматному делу, святая вера в неисчерпаемость заложенных в шахматы возможностей, постоянное стремление к красоте и гармонии в своих партиях. И пусть шахматный путь гроссмейстера Гуфельда не украшен сплошным частоколом побед, зато его творчество помогает нам шире приоткрыть дверь в необъятную страну под названием шахматы!»
Эти строки Гарри посвятил Гуфельду еще до завоевания своего чемпионского титула.
И еще об одной стороне творчества Гуфельда следует помянуть особо. Будучи весьма плодовитым шахматным автором (им написано более 100 книг по шахматам и о шахматах!), Гуфельд интуитивно уловил необходимость «перебросить мост» от профессионалов к широкой аудитории зрителей и любителей, необходимость готовить своих приверженцев, болельщиков, ценителей, свою ауру, свое королевство, «спонсорство», если хотите... До него это в СССР, часто удачно, иногда — нет, пытались делать гроссмейстеры Саломон Флор, Александр Котов, Алексей Суэтин...
 |
Разговор с «широкой аудиторией» Гуфельд вел не только при помощи книг и лекций, газетных интервью и выступлений на радио и телевидении... Гуфельд был ходячей легендой, которую он сам же и создавал вокруг себя своими высказываниями, репликами, остротами, анекдотами, сравнениями, совершенно необъяснимым бурлящим юмором. В среде шахматистов, даже не знавших его близко, рассказы и анекдоты его и о нем были чем-то вроде «дежурного блюда», непременной атрибутикой тренерских семинаров и встреч: «Гуфельд сказал», «Говорит и показывает Гуфельд», «А вот в этом интервью Гуфельд бросил идею», «Ты знаешь, что сегодня Эдик сказал?» — и так во всем, чего он касался. Всю жизнь Эдуард Ефимович был коллекционером шахматных историй, курьезов, анекдотов, рассказов, значительную часть из которых додумывал он сам или просто «разыгрывал» вероятную ситуацию с забавным исходом. Он распространял эту «микстуру» в разных дозах при разных обстоятельствах — печатал в журналах и газетах, издавал книги, широко пользовался примерами и сравнениями в своей тренерской работе, постепенно обрастая легендой и сам становясь ею... Было бы жестоко и несправедливо, подразнив читателя запахом «гуфельдовской кухни», не рассказать кое-что из запомнившегося. Поэтому — «Говорит и показывает Гуфельд»:
* * *
Эдуард Ефимович очень ценил профессионализм в работе, поэтому, бывая за границей, часто удивлялся тому, что, в погоне за новостями и сенсациями, у шахматистов часто берут интервью журналисты, не умеющие отличить слона от коня. Однажды один из таких субъектов «прилип» к Гуфельду во время матча между Анатолием Карповым и Виктором Корчным в Мерано, выколачивая из гроссмейстера мнение по поводу отложенной позиции. «Напишите, что по мнению гроссмейстера Гуфельда у белых в отложенной позиции лишняя пешка» — ледяным, не допускающим возражений, тоном произнес Эдуард Ефимович. Это «откровение» было дословно перепечатано в газете...
* * *
В одном из зарубежных турниров, при участии Гуфельда в анализе центральной партии тура, было найдено несколько красивых вариантов, заканчивавшихся ничьей «вечным шахом». Один из местных журналистов, еще вчера писавший сенсации по сельскохозяйственной части, видимо решил сделать себе имя на освещении шахматного события, имевшего больший резонанс. Он настойчиво атаковал Гуфельда с просьбой, как донести до своих читателей, что такое «вечный шах». «Вы пробовали доить козла?» — спросил Гуфельд. «Нет? Что ж, попробуйте. Это, может быть, очень похоже...»
* * *
Однажды Гуфельду, участвовавшему в спортивной телевизионной передаче, ведущий задал вопрос, приходилось ли ему играть с Робертом Дж. Фишером (11-й чемпион мира по шахматам). «Да, я играл с Фишером на межзональном турнире в Сусе...» — невозмутимо ответил Гуфельд — «И даже весьма успешно!» И увидев изумленные лица других шахматистов — участников передачи, знавших, что в 1967 году в Сусе Гуфельд был тренером Геллера, а не участником, Эдуард Ефимович добавил: «Правда, играли мы не в шахматы, а в футбол, но какая разница — спорт есть спорт!».
* * *
Вершиной своей футбольной карьеры Гуфельд считал участие в футбольном матче сборных команд шахматистов соцстран против всего остального мира на студенческой олимпиаде в Хельсинки в 1961-м году (да еще с красной повязкой капитана!). Будучи спрошен в одном интервью в конце 70-х годов о внешахматных спортивных достижениях, Гуфельд с удовольствием предался этим воспоминаниям, как вдруг неожиданно был грубовато оборван журналистом: «И давно все это было?». «Да примерно около сорока тому назад» — как-то неуверенно ответил гроссмейстер. Журналист обалдело уставился на дородного в свои сорок с небольшим лет шахматиста: «Лет?!». «Н-нет, килограмм» — ответил Эдуард Ефимович.
* * *
Во время одной из лекций для широкого круга любителей шахмат Гуфельд демонстрировал фрагмент своей партии, в котором основным стратегическим мотивом служило превосходство слона над конем. Один из сидящих в зале зрителей стал прерывать гроссмейстера неуместными репликами, выражая сомнение в общей оценке позиции. Тогда Гуфельд детализировал комментарий, приведя дополнительные варианты в поддержку своей точки зрения. Но «помощник» на этом не угомонился. Не приводя никаких конкретных идей, он отрицал превосходство слона над конем, делал спонтанные выкрики и, фактически, мешал дальнейшему проведению лекции... Наконец, гроссмейстер не выдержал. Он повернулся в сторону «оппонента» и деловито предложил: «А вот вам я настойчиво рекомендую сходить в зоопарк... и лично убедиться, что слон все-таки сильнее коня!»
* * *
Известно, что одной из самых непростых задач в педагогике является преодоление стереотипов — проще научить чему-нибудь подопечного, ничего не знающего (имеется в виду в специальной области), нежели переучивать обученного неправильно или догматично. У одной из шахматисток, прикрепленных к нему Госкомитетом по спорту, Гуфельд обратил внимание на пробелы в понимании ладейных окончаний. «Атака вражеских пешек ладьей с тыла — один из наиболее эффективных приемов» — неоднократно указывал гроссмейстер, подкрепляя объяснение многочисленными примерами из игровой практики. Во время очередного турнира у шахматистки в решающей партии встретилось ладейное окончание, и снова она оказалась не на высоте, более того, она толком не могла объяснить Гуфельду, ее секунданту, какие мысли посетили ее, когда возникла уже вроде бы изученная ранее позиция... «Ну неужели это так трудно!» — возмутился он — «Как запомнить?! Ну хорошо, ты видела когда-нибудь, как случают быка с коровой? Рекомендую понаблюдать! Вот так ладья атакует пешки!»
* * *
Главной задачей тренера является умение подготовить спортсмена к конкретному соревнованию, подвести его к пику психологической формы, то есть создать такой эмоциональный настрой, когда подопечный способен сделать не только все возможное, но даже невозможное.
Рассказывает Эдуард Ефимович:
«Известно, что в минуты эмоционального подъема люди способны на чудеса. Однажды, во время пожара, человек, не отличавшийся особой физической силой, вынес из помещения огромный сейф, который потом не смог даже сдвинуть с места. За другим гналась бешеная собака, и он не только убежал от нее, но и перемахнул при этом через высоченный забор, неофициально побив мировой рекорд по прыжкам в высоту. Все это справедливо и для взлетов (даже больше — взрывов!) умственной деятельности. В жизни шахматиста тоже бывают счастливые моменты, когда на него находит вдохновение. Вот тогда и рождаются гениальные полотна, запечатленные в скупых строках шахматной нотации».
Гуфельд не только знал о таком состоянии, когда получается все, но умел найти средства, слова, чтобы вызвать это состояние у подопечных. Особенно сложно работать с командой, когда одной целью надо объединить не только людей очень разных, но и откровенных индивидуалистов, каковыми шахматисты и являются..
В мае 1981 года в Центральном шахматном клубе СССР проходил ХV командный чемпионат страны с участием команд всех республик, Москвы и Ленинграда.
Гуфельд был играющим тренером сборной Грузии. Перед последним туром сложилась ситуация, когда для завоевания третьего места команде необходимо было 4 очка. Нужны были какие то особые методы, особые слова, способные поднять измочаленную грузинскую команду в последний бой, зацепить их кавказское самолюбие... И Гуфельд их нашел. «Генацвале! До бессмертия — 4 очка!» — гласил плакат, вывешенный Гуфельдом перед последним туром и... сборная Грузии стала «бронзовым» призером.
* * *
Книги и комментарии Эдуарда Ефимовича отличаются глубиной и страстностью, неподдельной захваченностью творческим процессом. От них веет культурой человека не просто начитанного, а чертовски любопытного и увлеченного, а язык — красочный, образный и доходчивый — делает их чтение каким-то спонтанным процессом, когда не хочется останавливаться и только перечитывать...
Вот несколько типичных выражений «по Гуфельду»:
«Слонам простор нужен не только в Африке».
«Сколько коня не корми — все равно слоном не станет».
«Слон настолько же сильнее коня, насколько индейка вкуснее курицы! Однако все в мире относительно. Иногда курица кажется вкуснее...»
* * *
Можно много еще рассказывать о Гуфельде-тренере, о многочасовых шахматных анализах позиций, о его не всегда простых взаимоотношениях с коллегами, шахматными судьями, чиновниками, о смешных и необычных ситуациях в которых приходилось бывать Эдуарду Ефимовичу, но, кажется, пора подводить итоги...
Я всегда полагал, что каждый человек является материальным носителем какой-то идеи, даже если он вообще не знает, что это такое... Гуфельд своим творческим подходом в шахматах олицетворяет идею торжества духа над материей — не только и не столько спортивными результатами богато его кредо, сколько идеями, шахматной эстетикой и педагогикой, то есть тем, что отличает «гомо сапиенс» от не «сапиенс». Всем нам когда-нибудь придется физически стать частью окружающей среды, а вот духовно — видимо, зависит, что мы после себя оставим — детей, друзей, книги, идеи, добро и зло... Для кого-нибудь смерть физическая — лишь переход в бессмертие.
Гуфельд несомненно, несмотря на недолгую жизнь, был счастливейшим из людей.
Ему удалось создать вокруг себя свой собственный шахматный мир, в котором его темперамент и фантазия, общительность и открытость находили свое выражение. Куда бы Гуфельд ни двинулся, с кем бы ни общался — этот мир следовал за ним повсюду, также как и повсюду он обретал друзей, благодарных слушателей, учеников. Так что, насчет смерти Гуфельда — это вы зря, просто начинается другая жизнь...
Добавить комментарий