Нужно ли напоминать это имя? Госпожа Лени Рейфеншталь — истинный гений нацистской кинематографической документалистики, ширококрылая орлица пропаганды Третьего Рейха. И она — живее всех живых. Вообразите: 22 августа ей исполнилось сто лет, а эта фантастическая женщина полна сил и творческой энергии, многие годы занимается подводным плаваньем, которым безумно увлечена, и вот — сняла фильм о подводном мире. Лента, нужно полагать, обречена на успех, — уже просто потому, что она — работа Рейфеншталь.
Загадочная судьба! Откуда это долгожительство у иных творцов? И почему другие сгорают молодыми? Китс и Лермонтов умерли мальчишками (26 и 27 лет), Галуа едва вышел из отрочества (21), а Лев Толстой доживает до 82, Пикассо — до 92. Может, есть доля правды в том, что изобразители, те, кто разворачивают перед нами образы, полотна, эпопеи, обладают каким-то таинственным иммунитетом против работы времени?
Вздор, конечно. Игра случая. У всех — по-разному. Караваджо не дотянул до сорока, Эйзенштейн — только до пятидесяти. Но почему не пофантазировать? Спекулятивные построения не всегда бесплодны, что-то да несут в себе. Напрашивается, например, такое. Пусть и впрямь в судьбах великих как-то присутствует перст Божий; тогда — сколько символизма можно усмотреть в имени этой женщины, отдавшей лучшие творческие силы самой мрачной идеологии XX века. Ведь нацизм — невозможно это отрицать — был, в известной степени, отражением большевизма, вырос из отталкивания от него и, одновременно, из подражания ему. Между братьями-разбойниками шла перекличка. Методы, приемы, идеи, — заимствовались; песни и слова — тоже (когда нацизм окреп, с обеих сторон). А если так, то — случайно ли в имени немецкой кинематографистки словно бы сошлись два страшных эпонима советской идеологии: Ленин (Leni, Елена) и Сталин (stahl, сталь)? Опять игра случая? Но какая!
В сущности, Лени — уменьшительное имя. Полное звучит пышно — Берта-Хелена-Амалия. В детстве и юности она отдала дань традиционным искусствам, уходящим корнями в глубь веков: училась живописи и балету; в 1923-26, в качестве танцовщицы, объездила Европу. Но призвание ее было в другом. За шесть лет до ее рождения, в декабре 1895 года, братья Люмьеры открыли первый в мире кинотеатр на бульваре Капуцинов в Париже. В этом новом искусстве и предстояло прославиться Берте-Хелене-Амалии.
Начинала Лени как киноактриса, снималась в так называемых горных фильмах, где важны были не столько актеры, сколько пейзажи. Очень немецкое было течение, романтическое; заметного следа в киноискусстве не оставило. В 1931 году предприимчивая женщина открывает свою собственную киностудию, Leni Riefenstahl-Produktion, в 1932-м выпускает первый фильм, Голубой свет. Как раз вовремя. Судьба была тут как тут: 31 января 1933 года президент Гинденбург назначил Гитлера рейхсканцлером Германии.
От горных фильмов — к культу мышц, к воспеванию столь важной для нацистов физической красоты человеческого тела, — путь оказался не длинным. Превосходство арийской расы стало естественным развитием этой плодотворной темы. Все это и находим в фильмах Победа веры (1933; заказан Гитлером) и, особенно, в истинном шедевре Рейфеншталь, фильме Торжество воли (1935) — об очередном нюрнбергском съезде национал-социалистов 1934 года.
Происходившее в Нюрнберге никакими словами не описать; тут нужны кинокадры. Впрочем, можно попробовать и словами:
А вот идут за рядом ряд —
Ать — ать — ать — ать, —
Пока еще только на парад,
Люди, умеющие убивать.
(Поэт Владимир Лифшиц имел в виду одновременно и нацистов, и коммунистов. В советское время писал такое — и печатал! — выдавая за переводы из выдуманного англичанина Джеймса Клиффорда. Отчаянный был человек.)
Нюрнбергские съезды были грандиозными, завораживающими, страшными представлениями. (Аналогичные московские действа казались по сравнению с ними улыбчивыми, человечными.) С 1933-го по 1938-й год съезды проходили ежегодно. Съезд 1934-го года был съездом победителей; ему придавалось особое значение. Несгибаемая мощь нацизма должна была поразить планету — и со страниц газет (корреспондентов съехалась прорва), и на радиоволнах, главным же образом — поразить с экранов. Съезд ставился с расчетом на киносъемку. Над декорациями работал личный архитектор Гитлера, одержимый тяжелой монументалисткой Алберт Шпеер, едва не перестроивший весь Берлин в духе Тысячелетней империи. Съемки съезда 1934 года были заказаны Лени — и она справилась с задачей блестяще. Монтаж, звук — все было пионерскими достижениями для тогдашней документалистики. Ее кадры поражают и сегодня, как поражали в 1965 году — в фильме Михаила Ромма Обыкновенный фашизм, где они (при всем ужасе других сюжетов) все же самые ошеломляющие, самые необыкновенные.
Другим шедевром Лени считают ее двухчастный фильм Олимпиада (1938) — об олимпийских играх 1936 года в Берлине, последних перед войной. Здесь тоже раскрылся весь блеск дарования режиссера — а тема красоты, силы, ловкости была ей, вместе с темой внушительных германских пейзажей, столь же близка, что и Геббельсу с подручными.
Тем не менее, подсудимой на Нюрнбергском процесс Лени Рейфеншталь не стала. Ее не сочли прямой пособницей нацистов, признали в ней в первую очередь художника, профессионала. Ей даже удалось завершить начатый до войны фильм Низина (1952). Однако осуждена Рейфеншталь все же была — и весьма решительно — общественным мнением Германии и всего мира. От нее отвернулись, с культурной сцены она исчезла надолго. Появилась только однажды: в 1973 году вышла книга ее африканских фотографий Нубия.
Теперь — новое появление, притом с фильмом. Называется фильм Подводные впечатления. На его съемку у Лени ушло почти 30 лет. В 1970-е она начала заниматься подводным спортом в Тихом океане; к сегодняшнему дню совершила более двух тысяч погружений, по больше части — с кинокамерой; по слухам, и сейчас, отпраздновав дома свое столетие, она опять ныряет где-то в атоллах и кораллах, и близком присутствии акул, которых не боится.
— Я счастлива только под водой, — говорит Лени Рейфеншталь. — Там боль отступает, и я чувствую себя совершенно обновленной... — О какой боли речь? Вряд ли о физической (хотя в 1977 году она получила серьезные травмы, катаясь на горных лыжах); скорее о нравственной. Самые сильные люди сгибаются и надламываются под воздействием общественной неприязни. В случае Лени Рейфеншталь неприязнь эта была нешуточной, да к тому же пришла на смену славе и успеху, что усугубляет боль.
Сейчас гнев в адрес режиссера поутих; на нее смотрят скорее с любопытством и почти без осуждения. Освенциму нет срока давности, а пропагандистскому кичу — есть. Не верится, что без фильмов Лени не было бы и Освенцима. Да и сочувствие нацизму — художественное и эстетическое — было у нее, судя по всему, совершенно поверхностным. Можно при желание уловить даже тень протеста в ее олимпийском фильме. Известно, что во время олимпиады 1936 года нацистская Германия много потешалась над тем, что за США выступали не одни только белые, но и негры. Трибуны разражались свистом, когда появлялся, скажем, Джесси Оуэнс. И зря. Пресловутое превосходство арийской расы тотчас оказывалось под вопросом.
Точнее, даже и вопроса не было. Оуэнс победил в четырех видах легкой атлетики (в трех поставил мировые рекорды) и был признал лучшим спортсменом олимпиады. Так вот: Лени, прекрасно зная о настроениях Гитлера, тем не менее, снимала Оуэнса и не вырезала его триумфов из окончательной версии своего фильма.
Лени Рейфеншталь надеется, что ее новый 45-минутный фильм поможет восстановить ее доброе имя у кинематографистов и зрителей. В нацистской партии она, по ее словам, никогда не состояла. Она твердила и твердит, что была наивна, заблуждалась, как заблуждались многие, — и здесь, пожалуй, душой не кривит.
Нацизм и большевизм увлекли за собою миллионы. Была в них некая жуткая притягательность, парализовавшая волю и чувства людей не вовсе порочных. Тем-то они и страшны.
Добавить комментарий