Снова Даллас — один из крупнейших воздушных узлов Америки. Терминалы, монорельсовые поезда, бегущие дорожки — город в городе. И вот я в воздухе на пути в Ванкувер, откуда поплыву к белому безмолвию Аляски, которое так изумительно описал Джек Лондон.
Полет над горами всегда незабываем. Сорок пять минут под крылом плывут краски — от черного до темносинего, от голубого тумана до сиреневого. Редкие белые пики. Кажется — летишь над незнакомой планетой.
Снижаемся. Город с высоты птичьего полета. Он с трех сторон окружен высокими холмами, на горизонте снежные вершины. С четвертой стороны — океан. Внизу на протоках плоты — их тысячи. Канадцы тоже сплавляют свой лес, как россияне.
Городской аэропорт — сплошное стекло и металл. Вдоль эскалатора бегущая вода: каждый стремится быть особенным и неповторимым. В Ванкуверском — целая стена, водопад.
Нас встречает автобус с «Принцессы», который доставит в порт. Мимо окон поплыли Площадь Нации и серебристый купол Convention Center. Высотные дома из розового, голубого и желтого стекла — чтобы поймать больше солнца. Показались громадные белые палатки уникального сооружения на берегу залива.
Это знаменитый Экспоцентр. Отсюда уходят корабли на Аляску и Гавайи. А вот и «Принцесса» — громадина в 14 этажей под канадским флагом.
Погружаюсь, получаю пластиковую карточку-пропуск, бросаю вещички в каюте и выбираюсь в город. До отплытия еще два часа — можно осмотреть близлежащие улицы. Гавань почти в центре города.
Тротуары полны пешеходов. Сначала пробегаюсь по Экспоцентру. Быть здесь и не зайти — грех. Чашечка кофе в ресторане стоит $6.50 канадских. Обменный курс: за один US доллар дают 1.3 местных.
На одной из центральных улиц — паровые часы, вокруг которого всегда толпа любопытных. Они ждут очередного свистка, он раздается каждые 15 минут. На Howe Street кожаные девочки и мальчики — это их улица. Неимоверное количество китайцев: они торгуют фруктами и держат цветочные лавки. Прекрасные книжные магазины. И море цветов. По прошлой поездке помню розарий и гуляющую в парке живность — зоопарк без ограды. Особенно много гусей, они превратились в городское бедствие. Но сегодня у меня нет времени навестить знакомые места.
Возвращаюсь на корабль. Справа по борту приводняется гидроплан — воздушное такси. В часы пик оно экономит желающим два часа времени. На зеленых холмах среди буйной растительности ярусами расположились виллы — чем выше, тем дороже. Есть сплошь стеклянные, даже забор.
В прошлую мою поездку мне довелось пожить на одной из них: ей владеет моя русская подруга. Приземистый домик из 9 комнат пристроился на крутом склоне зеленого холма. С виду не скажешь, что цена ему — миллион, пусть канадских, но долларов. Земля здесь безумно дорогая.
«Принцесса» стоит под парами, из никелированной трубы идет еле заметный дымок. Роскошь на корабле королевская. Дерево, ковры, стекло, никель и хром, хрусталь. За белым роялем вечерний тапер. На верхней палубе казино с обзором 360 градусов. Огни, музыка, цветы, звяканье жетонов и монет.
Пассажиры столпились вдоль бортов, ждут отплытия. Вот и гудок — густой, продолжительный, трубный. Корабль двинулся незаметно — расстояние от пирса медленно растет, полоска синей воды увеличивается. Иду в каюту и переодеваюсь в юбку, элегантную и длинную, такую же блузу и иду на палубу. Стараюсь не замечать пузатых пассажиров в шортах и майках и направляюсь к поручням. Облокачиваюсь и смотрю в море. Я снова на океанском корабле. Я — русская, бывшая советская. И плыву на Аляску, о чем несколько лет назад не могла и мечтать. На лице у меня, наверное, глупая улыбка, но то, что счастливая — точно.
Этот рейс — последний в навигацию, и билеты продаются за треть цены — $599. Американцы любят комфорт, мало кто желает ежиться от холода. Но я безумно устала от оклахомской жары, и для меня эта поездка — наслаждение.
Первый день. Идем по фиордам. Корабль прывет медленно и неслышно. Небо серое, седое, верхушки холмов в дымке. Вода ленивая-ленивая, матовое зеркало. Берега — предгорья, поросшие зеленой тайгой. Она еще не поменяла цвет на осенний. Каменная гряда, на которой расселись птицы. Они не кричат. От безмолвия природы вокруг появляется странное ощущение: кажется, каким-то образом передвигаешься в громадном пространстве.
Разглядываю пассажиров. Заметила инвалидную коляску со старой женщиной, седой, как лунь. Худая, по виду за 80, оживленно жестикулирует. Вокруг нее, видимо, дочь и еще две белые головки — наверное, сестры. Русским инвалидам о таком путешествии только мечтать!..
Иду в казино — там не дует. Оно на носу корабля за широченным окном-экраном. К нему прилипли те, кто не доверяет «одноруким бандитам» и те, у кого хватает силы воли вообще к ним не подходить. Я из их числа. Нахожу местечко с хорошим обзором и усаживаюсь в удобное кресло.
Пейзаж меняется с каждой минутой. В воздухе теперь уже синяя дымка. Вот открылась маленькая деревушка — приземистые домики. На скалистой гряде белое строение под красной крышей. Рядом высокая конусообразная башня, тоже белая с красной головой — маяк.
Наконец, выходим в открытое море. И сразу закачало: волны! Облака нависли низко-низко, почти над головой. Туман. Вдали у берега каменная гряда — рифы. Белая вода вокруг них пенится, в воздухе светятся брызги.
Первый большой прием на корабле. Моему вечернему платью делаются комплименты — от женщин, что вдвое дороже. Действительно, платье у россиянки сегодня самое элегантное, самое красивое. Слава дизайнеру фирмы Cache: платье досталось от них королевское. Сидит, как влитое, впору на подиум.
Затраченные три сотни долларов окупились в первый же вечер, на сей раз искренними комплиментами. Не миновать бы мне поклонников, если бы не постоянная в руках кинокамера. Приятный мужчина лет 55-ти в отлично сшитом костюме и роговых очках спрашивает:
— Извините, вы снимаете для крупного журнала? Для CNN?
— Хотелось бы! — отвечаю. — Нет, для московских родственников. Им это путешествие пока недоступно. Кроме того, их в первую очередь тянет в теплые страны — в Испанию, Грецию, на Кипр. И я их понимаю.
— Ваше платье очень понравилось моей жене. Присаживайтесь за наш столик. I am Richard, my wife is Susan. Мы из Сан-Франциско. Бывали там?
— Да. Несколько раз. Прекрасный город.
— В следующий раз приедете — заходите в гости. Мы живем у океана.
— Спасибо, непременно.
Как просто, оказывается, в красивом платье получить приглашение в Калифорнию!
Официанты разносят игристое шампанское, подобострастно наклоняясь к столикам. Одна рука в белой перчатке держит поднос, другая, чуть согнутая за спиной. Хоть разок, хоть недельку, за последние несколько лет мне доводится красиво пожить.
Мое место в ресторане оказалось у окна. Соседи — молодая пара из Австралии. По-английски говорят уморительно. Это Алекс и Тереза, фермеры. Они путешествуют уже 45 дней. Урожай собран, можно и отдохнуть. Проехав по Европе, прилетели в Канаду, а после Аляски на этом же корабле поплывут на Гавайи. Им обоим по 38 лет. Алекс — высоченный, лысоватый, круглолицый. Тереза — маленькая, длинноносенькая, с длинными прямыми волосами. Благодаря их неподражаемому говору с этого вечера и до последнего смех за нашим столом не умолкал. Другие соседи — пара из Колорадо, молодожены, плывут в свадебное путешествие. Новобрачный, Патрик — среднего роста, стройный кудрявый шатен лет 36, слегка картавит, улыбка застенчивая, очаровательная. Чуть что — краснеет. У него свой бизнес. Жена — Синди, зажигательная блондинка с густо накрашенными глазами, хваткая, смелая. С первого и до последнего вечера за ужином оба выпивали по бутылке вина и две брали с собой в каюту. Но утром выходили свеженькие, как ни в чем ни бывало.
В первый же вечер за их спиной появились официанты с огромным тортом — новобрачным present от капитана. Под песню «Happy honey-moon to you!» молодожены задули свечи и под аплодисменты слились в долгом поцелуе.
Еще один сосед — профессор из Дентона, из Техаса, преподает философию. Лет под 60, лысина, крупные лошадиные зубы, очки, красная загорелая шея. Смешное имя Saxton, что по-русски Сэкстон. Он поведал, что всю жизнь был ковбоем, но на старости лет захотел получить университетский диплом. По его рассказам профессором стать было не трудно. А вот вытравить ковбоя из профессора ему не под силу. Над этим бывший лошадник и работает в последние годы.
— Сэкстон, а какая у ковбоя философия? Поделитесь, — спрашиваю.
— Не пропустить ни одной хорошенькой женщины. Ха-Ха!
— Ну и как, получается? Студентки?
— В ковбоях было проще. А тут чуть что — сразу sexual harassment.
— Что же, обратно к лошадям подадитесь?
— Поменять университет на седло я всегда смогу. Ха-ха!
После ужина иду меж столиков, красивая и счастливая. Оставляю кинокамеру в каюте и отправляюсь на вечерний концерт. Потом минут пять стою у борта, вдыхая морской воздух. В открытом платье холод пробирает до костей, но мне нипочем. Знаю — не заболею.
Второе утро, 2-е сентября. «На улице» 55 по Фаренгейту, 13 по Цельсию. После Далласских 104-х градусов — невиданная роскошь. Пока умываюсь, включила телевизор. Все обсуждают акции — они продолжают падать. На глаза попадается памятка пассажиру: одна минута телефонного разговора с Америкой стоит $9.50, по сотовому — $14.50. Грабители! Одеваю кожаную куртку, шарф со звездами, беру зонтик и выбираюсь со своей 12-й палубы на 14-ю, тринадцатой на кораблях нет. Облака почти над головой, ветер. Кетчикан. Первая остановка на Аляске.
Иду в город. Дождь. Пирс, боты, рыболовецкие катера. Буксиры, опоясанные автомобильными покрышками. Жизнь на причале. Узкие тротуары. Вдоль них цветы в огромных горшках — незабудки. Прохожие в клеенчатых прозрачных плащах с капюшонами. Раскосые глаза аборигенов. Неторопливая походка, у туристов — самая медленная. Ресторан «Пароход». Магазин «Меха». Непременно надо зайти, я — женщина! Под навесом уличный оркестр-квартет наигрывает неповторимую мелодию. Гитара, переливчатая дудочка-свирель, какой-то другой незнакомый струнный инструмент и небольшой бубен. Синеют окружающие сопки. Где-то в соснах бродит замшевый олень. Подумать только!..
На ветру бьется американский флаг. Рядом с ним аляскинский — на яркосинем фоне белые звезды. У одного из магазинчиков чучело громадного белого медведя высотой выше человеческого роста. Его окружили туристы и трогают шкуру, гладят. Простая мелодия уличного оркестра завораживает. Она как льдинка прозрачная, трогательная, ритмичная. Ноги так и просятся постукивать, тело — покачиваться. При оркестре столик, за которым черноволосый широкоскулый паренек в синей курточке продает магнитофонные кассеты и карты Аляски. Его ноги в движении в такт музыке. Глаза то и дело поглядывают на прохожих: может, остановятся и что-то купят. Неулыбчив, серьезен — он на работе.
Мелодия сменилась на веселую, бесшабашную. Ноги заплясали сами и принесли меня в меховой магазин. И вот я кручусь перед зеркалом в длинной до пола собольей шубе. Следуюшей одеваю ярко-оранжевую, из меха лисицы-огневки. Она удивительно идет к моим волосам. Потом белую — песцовую. Черт! На Аляску переехать что ли! Ничто так не украшает женщину, как дорогие меха! Это не шорты, из которых американцы в Оклахоме не вылезают все лето. А вот росомаха. В Москве у меня осталась шапка из этого меха — пушистая, теплая, с ушами. Прощай, городок, увижу ли тебя снова!
Иду к причалу. Туда подходит еще один громадный корабль. Это «Independence» — «Независимость», ее очередь швартоваться. А мы уплываем дальше. Завтра Джуно (Juneau), столица Аляски. Ее площадь — 3000 квадратных миль!
Утро третье. За бортом радуга. Громадная, от уха до уха! Море сине-серое с редкими белыми бурунчиками. Солнце старается пробиться из облаков, и лучики его то и дело вспархивают в белом молоке. Ветер лохматит волосы, они залепляют лицо. Дует!
В море что-то чернеет — киты? Они! Промышляют поблизости! Их громадные хвосты то уходят под воду, то появляются вновь. Силюсь увидеть фонтанчики, но тщетно — животные далеко. Иду на корму. Широкая дорожка мерно стелется за кораблем, чуть слышно побулькивая, пришептывая, подрагивая. Ее цвет от воздушных пузырьков светлее остальной воды.
Небо очищается от облаков, они постепенно уходят в горы. Солнечные лучи показались из последнего из них — темного, тяжелого, и упали на береговую воду. Она пожелтела и стала похожа на расплавленное озеро — так и горит.
Прибываем. У причала Джуно два корабля — «Легенда моря» и наша «Принцесса». Тот же дождь, те же плащи и зонты. Неторопливая жизнь на пирсе. Нас встречает автобус — типичная копия русского «Пазика». Думала, они свое отжили. Водитель — женщина, круглолицая, смешливая. Говорит без остановки. Но ее слова не удерживаются у меня в голове — я смотрю по сторонам. Мы едем к леднику.
Щетки на лобовом стекле работают вовсю. За окном стена дождя. Встречные машины, два светлых пятна, то и дело выплывают навстречу из молочной дымки. Густой туман. Несмотря на хмурую погоду, пассажиры возбуждены: второй день на Аляске! От причала до ледника добираемся за каких-то 20 минут. И вот он перед нами — серый, морщинистый, громадный. Я разочарована. В фильмах ледники всегда белые или голубые. Видно запечатлены в те 60 солнечных дней в году, что случаются на Аляске среди 300 дождливых.
Далеко в стороне из скалы бьет водопад — на этом расстоянии тонны белой воды рушатся к подножью серой ледяной громады бесшумно. Какой же грохот должен быть вблизи от него!
Зеркало залива черное, с плавающими редкими льдинками. Но вот сквозь стену дождя пробился солнечный луч, и свежие трещины засияли голубизной.
Добавить комментарий