Дождливый осенний день подходил к концу. На улицах Нью-Йорка было мало такси, так как в это время обычно проходила пересменка. Моя смена заканчивалась через три часа, и я был всё время занят пассажирами. Отвёз кого-то в район Колумбийского Университета и, подвернув к Бродвею, не спеша двигался к центру Манхэттена. В начале восьмидесятых улиц заметил пару, мужчину в кепке, лица которого я не видел, и женщину, очень красивую, вероятно испанку. Подъехал к тротуару, они, оттряхнув зонтик, устроились сзади меня. Спросила женщина, знаю ли я, где кинотеатр Форум. Я ответил, что это не совсем кинотеатр, но там часто демонстрируют фильмы. Ехать надо было далеко. Мужчина почему-то молчал, а женщина хотела говорить. Английский её был без испанского акцента, и я понял, что ошибся, приняв её за испанку. Русский ли я, спросила она меня, и добавила, что сегодня они целый день ездят только с русскими водителями. Нет, не русский, ответил я, еврей, но русский знаю хорошо. Раздался голос мужчины. Он что-то сказал по-английски, с характерным русским акцентом. Голос показался мне ужасно знакомым, я взглянул в зеркало, узнал его и спокойно спросил: "Женя, это ты?" "Да это я, а кто ты? И откуда ты меня знаешь?" Ну, как ему объяснить, откуда и почему я его знаю. У меня в голове так много его стихов, что, начни я читать всё подряд, придется слушать часа три, если не больше. Евгений Евтушенко был популярным поэтом, знаменитым, я встречал его на поэтических вечерах, где он и его коллеги читали свои стихи. Я сам читал его стихи для зрителей, он был постоянным поэтом в программах всех более или менее значительных чтецов. "Знаю тебя оттуда, из России, а почему знаю, сейчас отвечу". "Потому, - начал я, что я тоже...
"Разный, натруженный и праздный, Я целе и нецелесообразный, Я весь не совместимый, неудобный, Застенчивый и наглый, злой и добрый, И столько разного во мне перемешалось! И столько разного во мне перемежалось От Запада и до Востока, От зависти и до восторга... ...Я знаю, вы мне скажете: где цельность?"...
И т.д. и т.д., так до конца я прочитал ему по памяти вступление к очень старому сборнику его стихов "Обещание". Евгений Александрович вроде разволновался и на одном из перекрёстков, когда я остановился на красный свет, перевесился к переднему сидению и крепко меня поцеловал. Все это происходило где-то в начале восьмидесятых. Евгений Евтушенко привёз в Америку свою картину "Детский сад", на представление которой сейчас спешил.
Я любил его поэзию. И не просто любил, а очень часто "одевал" на себя его стихи. Читая их с эстрады, мне казалось, что не Евгений Евтушенко написал их, а я. Так точно поэт находил в себе то, что присуще было почти всем. В Ленгосэстраде работал в моё время прекрасный чтец Михаил Павлов, царство ему небесное! Мы были с ним знакомы. Часто наши пути пересекались где-то на гастрольных дорогах. То где-то на Украине, по моему в Ровно, а то в Сибири, в Омске, где я гастролировал с Заполярным театром; встречаясь, мы непременно распивали бутылочку на двоих, и... говорили, говорили, говорили. Большую часть наших разговоров, конечно, занимали стихи. А если точнее, то стихи Евгения Евтушенко. Мы находили у него стихи для любой публики. Если в зале сидели ветераны войны, можно было смело читать "Блиндаж", если это было в Сибири: "...Я сибирской породы", для молодёжи, для стариков, для учёных, для всех вместе и для каждого в отдельности. Никого не оставляла равнодушным его лира. Помню, в Новокузнецке мне довелось читать стихотворение "Настя Карпова". После концерта за кулисы пришли две немолодые женщины. Одна в слезах представилась:
"Настя, только не Карпова. Но, в остальном, всё это про меня". Я рассказал об этом случае Михаилу (кстати, сообщил мне о его смерти Евгений Александрович), а он мне тоже о подобных ситуациях рассказывал. Всего этого рассказать Евтушенко тогда мне не пришлось, а другого раза не представилось. Поэт написал записку в кинотеатр, чтоб нас с женой пропустили на "Детский сад", но воспользоваться ею не смогли. Мы оба тяжело работали, и просмотр фильма отложили на лучшие времена. Но я поблагодарил Евтушенко за приглашение. Мы тепло попрощались. А дальше, я встречался с его стихами, романами, статьями в прессе. Знал, что он стал депутатом от Харькова, потом ещё где-то депутатствовал. И теперь - в Америке, в одном из университетов читает курс, то ли о поэзии, то ли о литературе вообще, не знаю точно. Помнит ли он эту встречу на Бродвее или не помнит - меня это не очень волнует, а рассказал я об этом потому, что в моей актёрской биографии в прошлом его поэзия сыграла очень важную роль. В ней, как в капле воды, отразилось время нашей жизни: тяжёлое, порой безжалостное, порой нелепое до карикатуры. Но это было наше время. Моё время. И его. Об этом и стихи
Ещё об одной встрече с поэтом Евгением Евтушенко мне, к сожалению, рассказать просто необходимо. О встрече, которая состоялась зимой 1999 года и о которой я сожалею до сих пор, хотя ждал её с нетерпением. Живу я сейчас на юге Америки. На пенсии. В нашем маленьком посёлке довольно много наших соотечественников. Когда мы узнали, что в соседнем городке будет выступать русский поэт Евгений Евтушенко, нашей радости не было предела. Потом стало известно, что встреча откладывается на другое время, о котором будет сообщено особо. Конечно, мы понимали, что встреча эта предназначалась для американцев, а мы, хотя и считали себя американцами, всё-таки были ближе к поэту, чем и гордились. И когда, наконец, была объявлена дата встречи, нас собралось человек двадцать-двадцать пять. Встреча состоялась в зале кинотеатра, в котором, как правило, демонстрировались зарубежные фильмы, часто выступали представители различных культур. Это своеобразный кинотеатр-клуб, в котором, на мой взгляд, собираются люди либерально-демократических настроений. За неделю до того здесь проходил фестиваль "Лесбийской любви", с соответствующей демонстрацией фильмов, а теперь вот - встреча с поэтом, объявленная в прессе, как "Поэт Евтушенко о России после Ельцина". Многие из зрителей, которых в зале насчитывалось около двухсот, включая нас, русскоязычных, знали о поэте только как об авторе знаменитого стихотворения "Бабий яр". У некоторых имя поэта ассоциировалось с диссидентским движением в Советском Союзе, хотя мы все знаем, что это не совсем так или совсем не так. Имя Евгения Александровича Евтушенко по-разному воспринимается у наших людей, и я не буду выяснять различные точки зрения о нём. Но должен признать, что, несмотря на то, что его человеческие качества часто вызывают досаду, авторитет поэтического таланта Евгения Евтушенко непререкаем. Когда в Нью-Йорке мы разговаривали в такси, мы ещё жили в разных политических системах, и я заметил, что нас, любящих и почитающих поэта, здесь в Америке намного больше тех, кто остался в Союзе. Евгений Александрович бросил, как мне помнится, такую реплику: "Так что, мне из-за вас всех в Америку переселяться?". Сегодня Евтушенко практически весь год проживает в США. Той страны, которая была для него Родиной, уже нет, как и нет тех благ, которыми пользовался Евгений Александрович в Советском Союзе. Даже тогда, когда Евтушенко "ошибался", а потом каялся и исправлялся, он этих благ не лишался. Его и "выпускали" за границу, публиковали книги его стихов, давали снимать кинофильмы. А сейчас всё уже в прошлом. Там его не очень-то чтут. А здесь, в Америке, - помнят. Считают, что это он "свалил" советскую власть, аплодируют его рассказам об этом, а он с таким энтузиазмом об этом рассказывает. На английском языке. Читает свои стихи... на английском языке, в собственных переводах... с русского языка. Русский поэт Евгений Евтушенко. Я долго мучился, слушая, как Евтушенко "вешает лапшу на уши американцам". Неожиданно Евгений Александрович сказал (всё так же по-английски), что "...это стихотворение он написал здесь во Флориде, и выражает оно его ностальгию, тоску по России". Он сам его перевёл на английский язык. Когда поэт кончил издеваться над собственным стихотворением и над теми, кто хорошо понимает оба языка, я встал и сказал следующее (привожу весь диалог между мной и Евгением Александровичем так, как я его запомнил):
- Простите, Евгений Александрович, я очень вас прошу, не могли бы Вы прочитать это же стихотворение на русском языке. Вы всё-таки русский поэт, и я думаю, всем будет интересно послушать, как оно звучит в оригинале. Сделайте одолжение.
- Нет.
- Но почему?
- Вы гражданин Америки?
Я понял, на что намекает поэт, и повторил мою просьбу на английском, добавив, что "да, я гражданин США и живу в стране уже где-то около двадцати пяти лет. Евтушенко повысил голос и сказал, что не любит, когда его перебивают.
- Я не перебивал вас. Прочтите, пожалуйста, ведь это несколько минут у вас отнимет.
- Нет. Я этого не сделаю.
- Тогда... я уйду, - сказал я и, встав, вышел из зала.
Мне было и стыдно, и обидно - и за себя, что не сдержался, что не остановился вовремя, и за поэта, который в который раз показал себя рабом публики, пусть и чуждой ему, но... публики, которая его покупает с потрохами. Если бы в зале сидели наши россияне, а на сцене выступал поэт любой национальности, и кто-то из зала спросил на языке поэта: прочти свои стихи на своём языке. И зал, и тот, кто просит и сам поэт - все были бы счастливы. Увы... Это раболепие перед иностранцами даже в их собственной стране поражает своей глупостью. Я встретил поэта Евтушенко, я этого жаждал, ждал, и... очень пожалел об этой встрече. В моих отношениях с поэтом ничего не изменилось. Я продолжаю читать его стихи (старые, ибо новым я не верю ни на грош), которые мне нравились, и стараюсь забыть обо всём, что случилось. Мы все часто впадаем в ошибку тем, что ставим знак равенства между писателем, поэтом и человеком, которого этот писатель представляет. Очень редко между ними существует равенство. Написанное ими в большинстве случаев так далеко от личностных качеств, что впору удивляться: как человек, написавший о России с гордостью так много стихотворений, в ситуации, о которой я рассказал выше, оказался таким мелочным и злым, отказавшись на пару минут заговорить стихами на своём родном русском языке. Обидно...
Добавить комментарий