Стихи

                * * *
            
Не говори: "Все кончено!" устало 
О временах, что сгинули давно!
Лишь тусклым дням, делам и судьбам малым
Навеки в Лету кануть суждено.
Не для того бойцы сшибались в схватках
И честь ценили больше головы,
Чтоб в час бесед унылый правнук кратко
О них сказать лишь мог: "Они мертвы!"
Нас славы блеск и взлеты мысли тонкой
Сквозь пыль и тлен манят из глубины.
И щедрым даром прадедов потомкам
Мы пренебречь не вправе, не вольны.
Кольцо, клинок, ларец, что тайну прячет,
Старинной книги ветхий переплет - 
Всему мечта вторую жизнь дает,
И темный хмель бурлит в крови горячей...
Господь затем вдохнул в нас дух, крылат,
Чтоб мы не знали Времени преград!
 
 
                * * *

Жизнь лишается смысла, когда запоздалый прохожий 
Растворяется в дымке косого ночного дождя. 
Словно лезвие варварской бритвы почувствовав кожей, 
Замираешь - и слышишь, как время поет, уходя. 
Над заброшенным парком, над чащей, теряющей листья, 
Звонкий говор капелей давно миновавшей весны, 
Гул ночных поездов, отдаленный тревожащий выстрел, 
Тихий шорох шагов нерожденных по тропам лесным. 
Опрокинувшись, небо глядит через клочья тумана, 
Наблюдают светила за теплой мирской суетой. 
Ты плывешь по невидимым водам, и вовсе не странно, 
Что луна тонкозвучна - как елочный шар золотой. 


                ДРУГИЕ 

Жизнь, текущая рядом,
Порой так волнующе пряна - 
В ней азарт недомолвки
И прелесть с намеком изъяна.
Запах чуждого горя
И отблеск чужого успеха
Пробуждают в душе 
Иллюзорное, странное эхо.
Незашторенных окон
Экраны вечерние ярки.
В письмах, порванных кем-то, 
Страстей дотлевают огарки.
Аромат незнакомых духов,
Иностранное слово,
Мельком виденный облик
Тревожат нас снова и снова.
В чей-то двор, или дом, 
Или город, где улицы гулки,
Возвращает нас память.
Так смутны ее закоулки,
Что легко заблудиться.
И судеб чужих атрибуты
Поселяются там - в тупиках
И изгибах, - как будто
Вырастая из темной пра-были
Младенчества: лица,
Отголоски мелодий...
И жизнь расширяет границы. 


                СТАРОЕ ВИНО

Слегка горчит столетнее вино -
Как страстный зов, не встретивший ответа.
Как смутный сон. Знакомое окно,
Еще вчера лучившееся светом.
Могучий хмель, смешлив и золотист,
Полдневным зноем дышит из бутыли.
А за окном - пурги надрывный свист,
И тьма, и завихренья снежной пыли.
Уже, под стать торжественной мете,
Расставлены хрустальные бокалы.
Бесшумный рой - прозрачная метель
Воспоминаний - наводняет залы.
Пусть в терпкой дымке прогоревших лет
Янтарной каплей прошлое задремлет
На неподвластном времени стволе - 
На отягченном яблоками Древе... 
И хлынет ночь, пронзительно горька!
А час пробьет - вернется теплой тенью
И сладостью по горке языка
Взберется к нёбу, принося забвенье...  
Неласков свет. Но утро далеко,
И мир внутри теплее, чем снаружи,
И будущее - мед и молоко,
Пока тебе горчащий пленник служит. 
Храни тепло, рожденное в ночи -
Как знать, найдешь ли что-нибудь дороже!
Опять январь пропащей тройкой мчит,
И год прожит, и день навеки прожит...
Январь, январь - и больше ничего:
Морозный сумрак горизонты сузил.
Дар прежних солнц - немое божество -
Дрожит по стенам бликами иллюзий.


                * * *

От привкуса любви еще не сводит скулы. 
Любовь еще - страна, сиянье, благодать. 
Уже рассвет глядит сквозь ветренное дуло 
Замерзшего окна, но солнца не видать. 
Сосед включает рок, стена дрожит и гнется: 
Нам вдалбливают вновь, что все - тоска и бред. 
В снегах застыл январь. У зимнего колодца 
Ни кружки, ни ведра, чтобы напиться, нет. 
Сквозь седину ветвей - серебряные пули - 
Цепочка звезд блестит в разрыве снежных туч. 
И воздуха разлук еще мы не вдохнули, 
А притяженья пыл, как юный бог, могуч. 
Размытою строкой белеет дым над крышей, 
Промчался снежный вихрь и сгинул вдалеке... 
И не успеть прочесть, о чем и кто нам пишет 
Невидимой рукой на чуждом языке. 


                * * *

Я знаю мир, где ласковый прибой, 
Где небосвод беспечно голубой, 
И нет зимы, и лето горячо 
Кладет загар на гладкое плечо, 
А осень плавит медь и заодно 
Вливает в бочки пряное вино. 
За нею - вновь весна, и год насквозь... 
Но для тебя здесь места не нашлось. 

Есть мир другой. Над ним звенит звезда, 
Сквозь темноту струятся поезда, 
И в мареве дрожащем золотом 
Шоссе ползет, как лава, под мостом. 
Там здания до неба поднялись, 
Как звездолеты, рвущиеся ввысь, 
Земное притяжение кляня... 
Есть в этом мире все - но нет меня. 

Есть третий: лучше двух знакомых он - 
Как радуга, как зреющий бутон. 
Благословеньем солнечным горя, 
Он весь в лучах, как в нитях янтаря. 
Пестреет луг, выводит трель родник, 
На зыбкой синеве играет блик. 
Там птичий рай и вековечный свет... 
Вот только нас с тобой, любимый, нет. 

А этот - черно-белое кино. 
В нем небеса не чинены давно: 
Все льет и льет. Который день подряд 
Над нами тучи хмурые стоят. 
Здесь серый дым и серая вода, 
И к августу листва уже седа, 
А в ноябре - мороз и свет не мил... 
Таков он - мир, что нас соединил. 


                * * *

Жаркое лето - застывшая капля бессмертья. 
Вяжущий зной оплывает куском янтаря. 
Золотогривыми волнами в солнечном свете 
Гибко играют вокруг травяные моря. 
Вечная жажда - купанья, страстей, лимонада. 
Редко по небу фрегат кучевой проплывет... 
Только под вечер со звездного неба прохлада 
Робко повеет, и стрелки качнутся вперед. 
Синий, сверкающий, яркий поток небосвода 
Неторопливо струится поверх головы. 
Отпуск, желанная праздность, тепло и свобода, 
Летние сети лучей и цветущей травы. 
К роскоши этой душа, обессилев, летела 
Сквозь снегопады и ропот пурги за окном. 
Шелк и муслин невесомо касаются тела. 
Звездная россыпь - сирень в полумраке ночном. 


                * * *

Превращая в обряд или таинство каждую встречу - 
Знаю, - ждешь ты зимы, охлаждения бурной души. 
Время лечит. Мы знаем наверное - лечит 
И любую сердечную нежность оно сокрушит. 
Пестрым, ласковым счастьем нас лето с тобой поманило, 
Мирно дышит над пылью и зеленью уличный зной. 
Ну же, милый, не хмурься! Лучистою радостью, милый, 
Одаряет нас солнце сквозь лиственный полог резной. 
В наши годы - чудес и открытий любовь не дает, но 
Ярким, праздничным шелком расцвечена щедро канва: 
Взгляды ясны и долги, касания рук - мимолетны, 
И молчание кротко, и сладко бездонны слова... 
Знаем оба: по снегу строками обыденной прозы 
Санный след разбежится, взметнется поземка, звеня... 
Что ж ты холода жаждешь, в жару - предрекаешь морозы 
И, задолго до срока, стремишься оплакать меня?


                РОМАНС 

Как мрамор в глубине чужого сада, 
Твоя любовь маняще холодна.
Ей ни страстей мучительных не надо,
Ни глубины не ведает она.
Сродни печали, тайне, грезе хрупкой,
Слезам, что в детстве пролиты давно, - 
Она светла, и нежною голубкой
Воркует сквозь прозрачное окно.
Должно быть, нам наскучили удары,
И в отчий порт дорога кораблю.
Должно быть, мы душою стали стары,
Что я в тебе бесстрастие люблю. 


                АЛЬГАМАР

Мое сердце - не храм в глубине
Сокровенной оливковой рощи,
Не фонтан, что смеется и ропщет,
Уносясь к безмятежной луне,
Не разнузданный пестрый вертеп
На базарах Басры и Багдада,
Не шкатулка для царского клада
И не круглый сияющий хлеб...
Мое сердце - гранатовый плод: 
В нем лежат, вызревая покорно 
Или гневаясь, хрупкие зерна
Пережитых удач и невзгод.
Так всю жизнь - от зари до зари - 
Суждено мне копить или тратить,
Ждать любви и бежать от объятий,
Скупо брать или щедро дарить; 
А когда сквозь предсмертную тьму
Позовут меня трубы Пророка,
Плод смиренья, страстей и порока
Положить на колени Ему.
Грозно взглянет Владыка, суров,
Близко сдвинутся лунные брови - 
И как алые капельки крови,
Брызнут зерна на белый покров...
Улыбнется - и вспыхнут вдали
Нестерпимым рубиновым светом,
И, сродни живоносным кометам,
Приютятся в ладонях земли.
Будет видеть душа без преград
Сквозь созвездий мерцающий иней
Мир любимый, оставленный, синий,
Шумный пир, плодоносящий сад...
На потомков взгляну с вышины
Любопытным, тоскующим оком - 
И увижу: гранатовым соком,
А не кровью их чаши полны. 


                СЕРИНДИБ 

...Ночь за ночью корабль низвергается в бездну. И тьма 
Под беспомощным килем свивается розою пенной. 
Рулевой, обездвиженный ужасом, сходит с ума, 
А оборванный парус во мгле исчезает мгновенно. 
И, движение к смерти в шальной обращая полет, 
Хрупкий корпус срывается с гребня, треща от усилья... 
Но нежданная радуга над океаном встает, 
Принимая корабль на свои распростертые крылья. 
И уже впереди купола разноцветно горят, 
Солнце плавится в море дорожкой сверкающей лавы, 
Из тенистых садов истекает густой аромат 
И плывет, как виденье, над городом высокоглавым. 
У принцессы жасминная кожа и пышный убор, 
А лицо, опененное золотом, негою дышит... 
Но драконьи крыла заслоняют мерцающий взор, 
И чудовищный взмах их дробит разноцветные крыши. 
Простирая бессильные руки возлюбленной вслед, 
Можно только смотреть, задыхаясь от гнева и горя, 
Как зеленые молнии бьют в одинокий скелет 
Чьей-то башни на диком утесе, изглоданном морем... 
Пробудившись, тоскует халиф о загадочном сне. 
За воротами дремлет Багдад, вознеся минареты, 
И лоснящийся месяц в прозрачной плывет вышине, 
Изливая потоки медового липкого света. 
Сотня лекарей изгнана прочь, и молчат колдуны. 
На бесстрашной охране тускнеют зеркальные латы. 
Головами качают визири. В часы тишины 
Над Багдадом предчувствие скорой и страшной утраты. 
А Маруфу отчизна все тягостней, словно тюрьма: 
Все манят его вдаль очертанья чудесного града. 
В закоулках дворца поселяется гулкая тьма... 
И, измученный тайной, халиф призывает Синдбада. 


                ЗРЕЛОСТЬ 

Полуденный солнечный ветер коснется лица, 
Упругое золото крон до земли пригибая. 
Ты больше не глина в руках молодого творца, 
Не гибкий побег, не реки колыбель голубая. 
Ничто не угаснет, все память, как зерна, хранит, 
Но будет ли радостной жатва на памятном поле? 
Ты больше не образ, ты - мрамор, ты - серый гранит, 
Тяжелый - и жесткий - и гибельно острый на сколе. 
Любовью ли, гневом ли, мукой душа сожжена, - 
Все нет пепелищ, где бы новых домов не сложили. 
Ты платишь по высшему счету и платишь сполна, 
И жаркая кровь неустанно гуляет по жилам. 
А крепкое, терпкое время щекочет язык, 
Гортанно бормочет, сочась сквозь стеклянное горло... 
Ты больше не светлый исток и не звонкий родник, 
Ты мощное русло, испробовав, принял покорно. 
...К коре огрубевшей доверчиво льнут деревца 
И зыбкие стебли, опору в тебе обретая. 
Не глина грядущего в бережных пальцах Tворца - 
А столп настоящего, ось бытия золотая.