Помните фильм "Раба любви?" Драмы и трагедии века и судьба женщины. Помните эти слова - "Господа, вы звери". И интонацию. Так могла бы говорить, наверное, Мона Лиза, если бы она владела русским. В нашем безумном, безумном, безумном мире не все так плохо, если есть такие женщины.
Вот уже около десяти лет Раба любви живет в Америке, недалеко от Нью-Йорка в штате Нью-Джерси. Время от времени, очень редко, к сожалению, ее можно увидеть на сцене. Ее голос хорошо знают по ее литературным передачам слушатели русского радио.
Не встречался с Еленой Соловей в Москве и не могу сравнивать, какой она была там и какая здесь. Здесь она очень симпатичная и обаятельная, тактичная, улыбчивая. Очень похожая на себя в кино. И очень непохожая. Вот так это вместе своеобразно сочетается.
Мы с ней много раз беседовали в радиопередачах и всегда я убеждался, как ее любят, как велик к ней интерес, к тому. что она делала, и что она делает сейчас. "Лена, чем вы сейчас занимаетесь", - спросил я ее. "Не скажу", - сказала Елена Соловей с неповторимой интонацией, знакомой нам по фильму "Раба любви".
- Скажите хоть, счастливой можете себя назвать?
- Я счастливый человек, потому что у меня удивительная профессия, дающая возможность приносить людям свою энергию и получать в ответ тепло, радость, надежду, желание встретиться со мной. Это большое счастье.
- Самый знаменитый ваш фильм "Раба любви". А что это значит, "раба любви", какой смысл вы вкладывали в это тогда, когда снимались и сейчас, обогащенные вашим американским опытом? Я представляю, как взыграли бы эмоции у американских феминисток при этих словах. Как это так, "раба любви", значит, раба мужчин, может ли женщина так низко опускаться, чтобы в наш просвещенный век быть рабой, пусть даже рабой любви?
- Нет, пусть феминистки не возмущаются, такой смысл в картину не вкладывался. Этот фильм начинался другим режиссером до Никиты Сергеевича Михалкова. А поводом послужила одна из легенд, связанных со знаменитой артисткой немого кино Верой Холодной. Первое название было "Женщина, которая создала любовь". Смысл этой картины был в торжестве женственности, в том, что женщина - это самое прекрасное и удивительное на земле, женщина - это основа всех основ, женщина - это существо, дарящее и творящее любовь. О Вере Холодной говорили как о рабе любви. А я совсем не раба любви, я реальная, живая женщина и не живу в мире грез.
- Елена, я знаю, вы недавно снимались в телефильме про Брайтон, про нравы, царящие в Русской Америке. Фильм этот вызвал разноречивые мнения, но все сходились в том, что Елена Соловей в нем превосходна. Вы играли в спектаклях некоторых театров, хороших, но сравнительно малоизвестных. Знаю, что вы преподаете, прививаете любовь к прекрасному. Это, конечно, хорошо и благородно, но не мелковато ли это для вас? Вы были на гребне славы, вас все знали, вы, наверное, не могли пройти ни по одной улице любого российского города, чтобы вас не узнавали и не выражали к вам симпатию. И вот вы приехали в Америку. Вроде бы все хорошо, вас и здесь знают в Русской Америке. Но ведь полет не тот. И, по-видимому, многие задаются этим вопросом - а зачем вам это было нужно, ехать в Америку? Если этот вопрос кажется вам нетактичным, то я его смиренно снимаю.
- Разговоры на эту тему были. Когда я приехала, меня пригласили на интервью на станцию "Свобода", и когда я пришла, одна дама за спиной спросила другую: "А ей-то зачем это нужно?"
- Та дама за спиной говорила, а я в лицо говорю. Я просто обязан задать этот вопрос, чтобы не получилось как у того героя из Шолом-Алейхема: "Главное забыл".
- Сейчас я привыкла. А тогда, когда я услышала впервые эти слова, это меня убило. Я же не за колбасой ехала, не за изобилием продуктов и за легкой жизнью. Я уезжала от чего-то, от нестабильности, от беды, от страха. Я уезжала не от хорошей или плохой жизни, а от страха за жизнь своих детей, за их будущее.
- Как актриса вы что-нибудь обрели за время жизни в Америке или потеряли?
- Если говорить, что я сделала здесь и сравнить с тем, что я делала там, можно предположить, что я все потеряла. А если говорить собственно об актерской профессии, о человеческом существовании, я очень многое приобрела. Я обрела опыт другой жизни, другого общения с людьми. И если предположить почти фантастическую ситуацию, как в удивительном сне, просто неосуществимом, что вдруг мне через много лет кто-то предложит какую-то работу в кино, в театре, это не имеет значения где, то тогда я буду другой на сцене или на экране, потому что я изменилась, я другая, у меня появилось гораздо больше, чем прежде, чтобы рассказать о себе. И чем больше твой опыт, чем больше тебе есть что рассказать, тем интереснее ты зрителям.
- Вы были там знаменитостью, а здесь стали играть в маленьком театре "Блуждающие звезды". И хоть он находился в Нью-Йорке, он был провинциальным. И по возможностям своим, и по потенциально маленькому кругу зрителей. Не было ли для вас психологической травмой играть в этом театре, где были и находки и удачи, и артисты старались, но все же ощущалось в нем что-то вторичное, трогательное до безнадежности, когда твое искусство становится не профессиональным, а самодеятельным, когда ты не можешь прокормить себя искусством и у тебя постоянная головная боль - а как, на что жить завтра.
- Когда создавался театр "Блуждающие звезды", это было, пожалуй, самое трудное и самое прекрасное время. Как это ни парадоксально, когда трудно, то легче эти трудности преодолеваются. Это когда очень много проблем, когда нет денег, когда нет профессии, которая может быть востребована. Приехав сюда, я, естественно, не думала, не мечтала и не предполагала, что я буду заниматься актерской профессией. Я понимала, что у меня другой язык, другие актерские навыки, что мне трудно, невозможно выйти здесь на сцену. И когда возникла идея русского театра "Блуждающие звезды", это был глоток кислорода, возможность возвращения в свою профессию, а самое главное, это была надежда.
Каждый выход на сцену был для меня праздником. Хотя я относилась всегда к этому театру, как к театру самодеятельному. Это была профессиональная самодеятельность, потому что мы не зарабатывали деньги. Но мы играли и играли хорошие спектакли, на хорошем уровне, профессиональном. К сожалению, наши спектакли мало кому были нужны. И в этом наша беда, в этом моя боль.
Я считаю, что у нас было много интересных работ, которые, окажись у нас большая аудитория, долго могли бы идти с успехом.
Первый наш спектакль был весь пронизан энергией нашей надежды на возможность создания театра. Это был наш лучший спектакль "Бедная Лиза", который поставил Марк Розовский. У нас были хорошие постановки "Танго в сентябре", "Айседора и Есенин".
У нас было много полезного опыта и нераскрытых возможностей, но они ушли в песок. Наши спектакли умирали, не рождаясь, потому что нельзя играть спектакль 4 раза, 5, 7 раз. Спектакль набирает энергию, когда он играется, когда он подпитывается энергией зрителя. Что-то должно было произойти, но ничего не произошло. И иногда я спрашиваю себя - зачем мне это нужно было, зачем я это делала? Но я это делала, потому что это была надежда, потому что это давало мне возможность выжить в этой жизни. Те немногие зрители, которые приходили на наши спектакли, были, я уверена, счастливы и благодарны нам, и мы были благодарны им за нашу возможность выхода на сцену. Сейчас, к сожалению, давно уже нет спектаклей "Блуждающих звезд".
Были, правда, и другие, о которых вспоминаешь. Сравнительно недавно принимала участие в удивительном спектакле "Дядюшкин сон", который поставила Ассоциация русских актеров в Канаде.
- Как живут в Америке русские театральные артисты?
- Живут очень трудно. В нашей прежней жизни мы жили как все, тоже трудно, где-то постоянно подрабатывали. Работали в театре, в кино, на радио, давали концерты, в новогодних представлениях участвовали. Одним театром прожить было невозможно. И здесь тоже у американских артистов, если речь не идет об очень известных, жизнь складывается непросто. Здесь спектакли, если они не звездные, играются недолго. Актеры на этих спектаклях пытаются выйти в свет, их должны увидеть, заметить, взять в звездный спектакль, в мюзикл. А если очень повезет - в кино. А так они работают учителями, официантами, зарабатывают где угодно, лишь бы выжить.
- А как вы начинали свой путь в кино?
- Мне очень повезло. Я училась во ВГИКе и первая моя работа была на телевидении. Там делался спектакль "Цветы запоздалые". Ставил этот спектакль Анатолий Миронович Наль, вахтанговец старый. И когда он искал молодую актрису на роль Маруси, вышли на меня. После этого все пошло, потекло потихонечку - "Король-олень", "Был вечер и было утро", "Дети Ванюшина".
- Какая роль вам больше всего запомнилась?
- Не могу сказать. Я понимаю, что зритель начал меня воспринимать, принял меня после фильма "Раба любви". Но я все люблю, начиная от моей первой роли - Маруси. Наша профессия удивительна, на мой взгляд тем, что дает возможность общаться с людьми совершенно разными, в совершенно непохожих ситуациях.
Я не вспоминаю роль, а свои ощущения, связанные с этой ролью. Когда я смотрю те же "Цветы запоздалые", "Рабу любви", то я думаю - это я или не я? Это не я, это кто-то другой, это было не со мной. Но ведь это было в моей жизни, это моя жизнь. В моей жизни вне кино этого не было. И все же я это испытала. Самое главное, что происходило внутри, во мне. В жизни так сплетается все, что испытываешь сама, в своей личной жизни, и все, что испытываешь, когда играешь. Я вспоминаю "Цветы запоздалые". Я - девочка, которая еще училась на втором курсе ВГИКа и знаменитые актеры рядом. Я играла звездную роль, главную роль. Я смотрела на них с благоговением. И, в то же время, я была главная.
- Вы снимались у Никиты Михалкова. Он любит снимать тех артистов, которые ему нравятся, они переходят из одной картины в другую.
- Я у него снималась в трех картинах - "Раба любви", "Неоконченная пьеса для механического пианино" и "Обломов". Михалков был моим любимым режиссером. Он талантлив. Он был актерским режиссером.
- Он дает актерам развернуться, проявить инициативу, или он деспот на съемочной площадке, "как я сказал, так и будет"?
- Он как бы строит свое здание, свою кинематографическую индивидуальность через актерскую индивидуальность. Когда режиссеры используют энергию актерскую, они полноценные авторы своих произведений. Но бывают режиссеры, которые используют актеров только как статистов. И это тоже имеет право на существование. Никита Сергеевич относится к актерам с уважением, как к полноценным индивидуальностям, и мы с ним вместе были соавторами.
- А после этого были по-настоящему значительные роли в кино?
- После этого жизнь изменилась. Другая история началась.
Добавить комментарий