shaternikova_incenties.jpg
В США название фильму "Опаленные" (Incendies, режиссер Дени Вильнёв, в русском прокате — "Погорельцы") почему-то оставили французское. А французское оно потому, что фильм сделали во франкоговорящей Канаде.
В нынешнем году он был выставлен на "Оскара", но уступил датской картине. Канада — за мир, но Дания оказалась еще больше за мир.
Однако, у себя дома фильм получил 8 местных "Оскаров" — премий киноакадемии Канады под скромным названием Prix Genie, и награду от критиков Ванкувера.
На сайте "Гнилые помидоры" наблюдается полное единодушие критиков и публики. 92 процента рецензентов захлебывается от восторга, и 91 проценту зрителей очень нравится. Главный эпитет, которым наделяют картину — "сильная" и "мощная". И все сравнивают ее с греческой трагедией. Типичное описание фильма — "Трагическая судьба исключительной женщины, где сплелись война, ненависть, а также мужество".
Так что я нахожусь в грустном одиночестве. Почти. Со мной только критики по имени Шенкер, Холкомб и Джош Белл из Лас-Вегаса.
Мне этот фильм неприятен. Точно могу сказать, почему. Он лжет, а также врет и темнит, для чего пользуется известным приемом — фигурой умолчания. Причем, делает это из политических соображений. Политика, которой он служит, мне тоже неприятна.
Два слова о сюжете. Если в сюжете фильма есть тайна, раскрывающаяся только к концу, то этика рецензента требует ее не выдавать, чтобы не испортить удовольствия, предстоящего зрителю. Или уж предупреждать: в тексте рецензии есть spoiler, раскрытие секрета — кто не хочет его знать, пусть не читает. Есть тайна и в этой картине. Я ее хранить не собираюсь. Поэтому тем, кто хочет ее узнать из фильма, дальше читать не рекомендую.
Все, кто сравнивают "Опаленных" с древнегреческой трагедией, избегают называть, с какой именно. Потому что тайна в фильме взята из мифа об Эдипе, и если его назвать, зрители могут догадаться. Этот потрясающий миф — праотец всех мелодрам, детективов и даже теории невроза. Там очень здорово показано, как герои все время обращаются к дельфийскому оракулу и этим калечат себе жизнь. Оракул пророчит им жуткие беды. Если бы они его вежливо поблагодарили и продолжали жить, как раньше, то, может быть, ничего бы и не случилось. Но люди начинают защищаться и страховаться от возможных несчастий, и именно этим навлекают на себя несчастья реальные. Обычно считается, что мораль "Эдипа" (как и "Вещего Олега") — "от судьбы не уйдешь". Но можно предложить и такую — "Попробуй жить своим умом, вдруг и получится".
"Эдип", конечно, гениальная история по могучей силе выдумки. Не зря ее переложили в пьесы не только профессионалы Софокл, Эсхил и Эврипид, но также Юлий Цезарь и Сенека Младший. Первая пьеса Вольтера была "Эдип".
Автор современной пьесы, по которой сделан фильм "Опаленные", не стал заимствовать из мифа мотивы отцеубийства (Эдип, сам того не зная, убивает родного отца), самоубийства матери (она же жена) Эдипа и само-ослепления Эдипа, а также самоубийства Сфинкса, с досады утопившегося в море. Автор был нацелен только на ситуацию, когда сын сожительствует с собственной матерью и приживает с ней детей. В мифе — четверых. В фильме — близнецов, мальчика и девочку.
Конечно, секс — дело беспроигрышное.
А все насилие перенесено из семейной сферы в политическую.
Нет абсолютно никакого здравого объяснения тому, что хотя действие происходит в двух странах, одна из них — Канада — названа, а другая почему-то нет. Находится эта загадочная страна на Ближнем Востоке.
Разгадка этой странной условности состоит в том, что если бы ближневосточная страна была честно названа Ливаном, то гораздо труднее было бы врать о том, что там происходило.
Представьте себе фильм, где действующие лица живут в неизвестной стране, причем говорят по-русски, одеты в армяки и сарафаны. В стране происходит что-то плохое, но непонятное. Люди в военной форме с погонами убивают и терзают тех, что в армяках. Вроде бы гражданская война. Но против кого и с какой стати воюют те, что в погонах, неизвестно.
Белые есть и зверствуют, а красных нет вообще. Ни одного. Какие такие красные? Не слыхали. И не было никогда.
Вот так же в "Опаленных" показана гражданская война в Ливане. То, что это Ливан, приходится мучительно догадываться, и никаких дат, привязок к времени тоже нет. Такая вот поэтическая вольность.
Арабская женщина по имени Навал из "Опаленных" умирает в Канаде и завещает детям-близнецам найти своего отца (а они думали, что он умер) и брата (о котором они вообще впервые слышат). Дети отправляются в неизвестную страну, начинаются поиски-расследование. Оно перемежается эпизодами из прошлого матери на родине. В конце выясняется, что отец и старший брат близнецов — одно и то же лицо, сын Навал. Это и есть жуткая тайна, стержень фабулы.
А сюжет состоит в том, как кошмарна жизнь в неназванной стране. Тут режиссеру действительно удалось создать мощную картину постоянного ужаса.
Автор пьесы Ваджи Муавад — ливанец, родился в 1968 году. Правда, уже в 15 лет он очутился в Канаде, а до того недолго жил во Франции. В обеих странах потом сделал блестящую карьеру как театральный деятель. Война в Ливане началась в 1975 году, когда Муаваду было семь лет, и более или менее кончилась в 1990 году, когда он уже давно покинул родину. Но будем считать, что автор хорошо знаком с реалиями войны. Можно думать, что эта тематика сыграла немалую роль в его успехе. Несколько лет назад на Западе большим спросом пользовались произведения об ужасах апартеида в Южной Африке. А сейчас — о страданиях палестинцев.
Фильм начинается прямо с того, что в деревне братья юной христианки Навал убивают пулей в затылок ее мусульманского возлюбленного Ваххаба. Но сестру оставляют в живых. Вскоре у Навал рождается сын, которого она отдает в приют. Потом идет искать ребенка, но все вокруг сожжено и разорено, приют исчез. Навал едет в автобусе. Его останавливают мерзавцы в военной форме с крестами на шеях и расстреливают всех мусульманских пассажиров подряд, с особым сладострастием приканчивая маленькую девочку. Навал спасается, потому что она христианка. Но, как мы помним из рецензий, она женщина исключительная и мужественная. Нанявшись, несмотря на полное отсутствие образования, гувернанткой к детям начальника этих мерзавцев, она приканчивает его выстрелом в упор. За это христиане ее не казнят, а сажают на пятнадцать лет в жуткую тюрьму, где раздаются вопли пытаемых женщин. Тут нас ни с того ни с сего отвлекают от тюрьмы и показывают какого-то зловещего снайпера. Он притаился в развалинах и стреляет в спины мусульманским мальчикам, идущим куда-то с узелками в руках. Что в узелках — неизвестно. То ли взрывчатка, то ли продукты питания.
Мы снова в тюрьме. Прошло, видимо, немало времени, потому что, как мы потом узнаем, из снайпера успел образоваться ужасный насильник Абу Тарек. Естественно, христианин, но обученный, как проскальзывает в тексте, "врагами". То есть, евреями. Бывший снайпер, ныне насильник, прислан в тюрьму, чтобы надругаться над Навал. Она раздражает тюремное начальство тем, что в знак протеста непрестанно поет. Как Любка Шевцова. Насильник (он же снайпер, он же сын из приюта) исполняет свое дело (слава богу, за кадром), и у Навал появляются близнецы, с которыми она, выпущенная из тюрьмы, видимо, благополучно переезжает в Канаду.
В результате западный зритель содрогается от того, что творят христиане с беззащитными мусульманами, главным образом, с детьми и женщинами. Потому что никаких иных мусульман, кроме беспомощных детей и женщин, а также несчастного Ваххаба, убитого за любовь, в фильме нет.
Сразу надо сказать, что христианская милиция в Ливане зверствовала будь здоров. Оправдывать и защищать ее никто не собирается.
Защитить хочется только правду.
До 1970 года Ливан был благополучной, даже цветущей страной, все жили в мире и никто никого не убивал. Потом Иордания не захотела терпеть у себя вооруженные палестинские организации ООП и Фатх, устроила им "черный сентябрь", и они хлынули в несчастный Ливан, где уже было 400 тысяч палестинских беженцев. Террористы создали там свое "государство в государстве" с намерением установить исламский режим. Начались обстрелы церквей, налеты на христианские деревни. Христианский Восточный Бейрут был окружен укрепленными палестинскими лагерями. Христиан похищали, страшно пытали. В собственной стране они жили как в осаде. Президент Израиля Бегин сравнил их положение с положением евреев в Европе во время второй мировой войны. ООП обстреливала из Ливана и Израиль.
Христиане начали обороняться, создали не только милицию, но и армию Южного Ливана. Началась чудовищная, запутанная, жестокая гражданская война. В Ливан входили войска Сирии, Израиля. В августе 1982 года вошли силы США, Франции, Италии, Англии, чтобы окончательно прогнать ООП из страны. Но две тысячи террористов укрылись в лагерях беженцев Сабра и Шатила. К тому же 14 сентября был убит новый президент Ливана христианин Башир Джемайель, избранный за три недели до этого. Раньше он был начальником фалангистской милиции. Убил его сирийский националист за "продажу Ливана Израилю". Последовала резня в Сабре и Шатиле, где христианской милицией было убито то ли 700 человек, то ли впятеро больше (в зависимости от того, кто рассказывает).
Дальше воцарился дикий хаос. Воевали все со всеми. Бейрут лежал в развалинах. Выросла в большую силу выкормленная Ираном "Хезболла". Когда к 1991 году, наконец, закрыли палестинские лагеря и распустили милицию, "Хезболла" осталась. Всего в ливанской войне погибло не менее ста тысяч человек.
Так что показывать на экране Ливан как страну, где неизвестно с какой стати свирепствуют христиане, просто смешно, если бы это не было так грустно. Но главный американский критик Роджер Иберт увидел в "Опаленных", "как бессмысленно и бесцельно ненавидеть других за их религию". Постыдился бы, ей-богу.
Критик Эндрю Шенкер назвал картину "виртуозным шоу с шокирующей развязкой" и заметил, что как драма она пуста, потому что режиссер нарочно избегает точности в исторических событиях и не хочет, чтобы мы их поняли. Марк Холкомб написал, что фильм ближе к латиноамериканской мыльной опере, чем к древнегреческой трагедии. Его финал — трюк, фокус, а не глубокое человеческое открытие. А Джош Белл считает, что трудно понять социально-политические предпосылки сюжета, потому что они нарочно сохраняются в тумане. Предсказуемость финала вызывает раздражение, а его пустота — разочарование. В фильме нет связи между личной и политической трагедией, что измельчает обе.
Добавить тут нечего. Этот фильм — лживая, расчетливая спекуляция на модной теме палестинских страданий.
Incendies
Режиссер Дени Вильнёв
**
***** — замечательный фильм
**** — хороший фильм
*** — так себе
** — плохой фильм
* — кошмарный
Добавить комментарий