Лю Чуан. «Город жизни и смерти»

При словах «китайское кино» перед глазами возникают старинные дворцы, роскошные костюмы и бесконечные битвы на мечах с прыжками, полетами и воплями. Ничего другого прокатчики нам не показывают.

Однако, редкие прорывы в «другое кино» все-таки происходят.

Сорокалетний режиссер Лю Чуан заслужил в Китае репутацию одного из самых талантливых и популярных режиссеров. Судя по скудным интернетовским сведениям, можно предположить, что он принадлежит к элитарным кругам. Его отец — писатель. После университета Лю Чуан отслужил два года в армии «секретарем у генерала». В 1998 году окончил Академию кино в Пекине. Его любимые режиссеры — Ингмар Бергман, Пьер-Паоло Пазолини и американец Джим Джармуш, а диплом он писал про Копполу. Сочетание таких разных имен выглядит довольно странно, но респектабельно.

В 2001 году на экраны вышел его фильм «Пропавший пистолет» про приключения полицейского, который разыскивает свое пропавшее оружие. За ним в 2004 году последовал «Горный патруль» — нечто вроде китайского вестерна. Там добровольные патрули борются в горах Тибета с браконьерами, истребляющими редких антилоп. Фильм получил премию «Золотой Конь» на тайваньском фестивале и спецприз жюри в Токио, и имел огромный кассовый успех.

В 2006 году Лю Чуан был приглашен членом жюри на престижный американский фестиваль Сандэнс.

Над «Городом жизни и смерти», у которого сперва было более удачное название «Нанкин, Нанкин», Лю Чуан работал четыре года. Это фильм про незаживающую рану в истории Китая — страшную резню, которую в 1937 году устроила в Нанкине японская армия. Погибло около 300 тысяч солдат и жителей города, множество женщин стали жертвами насилия.

Сначала режиссер собирался строить фильм как индивидуальную историю, но материал навел его на решение сделать широкое эпическое полотно. Получилась мозаика отдельных эпизодов — каждый со своими героями — которые складываются в общую картину страданий и ужаса.

Правда, это сделано чуть отстраненно и холодновато (один критик на интернете назвал подход режиссера «эстетизацией насилия»), но все равно впечатляет.

У Лю Чуана прекрасное чувство композиции. Они с оператором Као Ю выстраивают выразительные многофигурные кадры, мастерски используя свою огромную массовку. В некоторых кадрах занято две тысячи участников, а всего в фильме снялось около 30 тысяч человек. Стоил он около 12 миллионов долларов, что для Китая очень высокий бюджет. Для съемок была построена гигантская декорация городских улиц.

Фильм снимали на цветную пленку, но после специальной обработки он смотрится как черно-белый.

Китайская цензура мурыжила картину полгода, прежде чем выпустить на экран. Дело в том, что Лю Чуан ввел в сценарий фигуру японского солдата. Это скорее символ, чем характер. Он проходит через весь сюжет, теряет любимую женщину, а в финале — видимо, в порыве раскаяния — совершает самоубийство. Не знаю, кажется ли это оправданным для китайцев и японцев. Для меня это выглядело не слишком правдоподобно — вроде как если бы покончил с собой охранник Гулага в том же 1937 году.

Режиссер объяснял, что на такое решение его подвигнуло знакомство с дневниками и письмами японцев. Мне же кажется, что такая «объективная» позиция была вызвана стремлением к успеху у западного зрителя с его политкорректной гуманностью. Лю Чуан и сам говорил, что «хотел сделать фильм, который тронул бы сердца любой аудитории». Этого он добился — фильм получил Золотую Раковину, главный приз значительного европейского фестиваля в Сан-Себастьяне (Испания). А на сайте «Гнилые помидоры» у наших, как всегда, пацифистски настроенных критиков он получил 93 процента положительных отзывов (у зрителей 84 процента).

Китайцы на это очеловечивание японцев рассердились. Хотя фильм имел большой кассовый успех и собрал 25 миллионов долларов, режиссер — к большому его удивлению — получал разгневанные письма и даже угрозы убийства.

А ведь Лю Чуан тщательно продумал и сбалансировал финал. Когда в конце японцы расстреливают одного из главных персонажей (до этого у несчастного зверски убили маленькую дочку), он кричит, что его жена, успевшая спастись из Нанкина, снова ждет ребенка. Так сказать, «Китай будет жить вечно». Но не все зрители на это «купились».

Не могу, к сожалению, сказать, что фильм глубоко затронул мои чувства. Но это монументальное произведение сделано высоко профессионально и напоминает человечеству о том, про что забывать нельзя.

А один эпизод — просто блестящий. По опустошенному, растерзанному городу ясным утром проходит то ли парад, то ли церемониальный танец японских солдат. Тишина. Только ухает гигантский барабан. И ритмично движется, пригнувшись, на полусогнутых ногах, хищная, стройная фигура, за которой шагает солдатская колонна. Это показалось мне еще более зловещим, чем сцены массовых расстрелов.

А все почему? Потому что режиссер увидел этот эпизод во сне. Отступил рациональный расчет, и искусство взяло свое.

Американцам, вообще-то, все это было не слишком интересно. «Город жизни и смерти» прокатывали два месяца, по всей Америке он шел не более чем на 9 экранах и собрал всего-навсего 93 тысячи долларов. В нашем арт-хаусе продержался неделю. Но фильм необычный, благородный и не заслуживает такого пренебрежения.

 

City of Life and Death, Nanjing! Nanjing!

Сценарист и режиссер Лю Чуан

****