Эту историю тридцать лет назад рассказал мне известный сценарист Анатолий Гребнев со слов адмирала Исакова И.С.
Адмирал Иван Степанович Исаков придирчиво оглядывал себя в зеркало. Адмиральский мундир сидел как влитой, протез не был заметен под брюками, туфли и пуговицы на мундире блестели зеркально, наградные колодки с боевыми орденами Ленина и Красного Знамени размещались на левой стороне мундира, на правой — два ордена Ушакова Первой степени, лицо было чисто выбрито час назад, количество волос на голове соответствовало солидному возрасту человека, которому больше пятидесяти. Адмиралу было не на что жаловаться: остался в строю, несмотря на потерю ноги и глухоту на левое ухо; он и сегодня ощущает в себе силы служить и дальше на благо родины. Фантомные боли тревожили, но не настолько, чтобы уделять им много внимания.
Иван Степанович был равнодушен к своему внешнему виду и в зеркало гляделся только во время и сразу после бритья. Не вылизывал себя перед совещанием, каким бы важным оно ни было, или докладом, приготовленным для начальства. Надо заметить, что руководителей в его военно-морской карьере с каждым годом становилось все меньше и меньше — он последовательно шел к вершине, обходя по пирамидальной служебной лесенке людей старше его как по чинам, так и возрасту. Сегодня адмирал флота приравнен маршалу Советского Союза, что может быть выше! Покровительства сильных мира сего не искал. За него ходатайствовали его военные операции и главное — его знания! Он по праву считался лучшим специалистом по военно-морскому флоту, которым располагала страна в сорок шестом году. Надо, однако, заметить, что флот был небольшим — увы!.. Ни одного авианосца, соотношение по линейным кораблям между американцами и Союзом — тридцать пять к одиннадцати... А у него в памяти навсегда останется трагедия каравана PQ17. Англичане оставили его без военного прикрытия только из-за страха перед появлением «Тирпица». Всего лишь тень этого линкора обратила их в бегство. Немцы и без него разнесли караван в клочья, а советские моряки были бессильны. До скалистой бухты Мурманска доползли двенадцать полуразбитых посудин из тридцати пяти. Англичане своих погибших посчитали, а русские... Кто-нибудь может сказать, во сколько тысяч убитых на фронтах обошлась эта трагедия? А что можно было сделать с их жалким флотом?
Но сегодня его доклад может изменить ситуацию и даже решить морское будущее страны. Вот потому он придирчиво смотрит на себя в зеркало, чтобы выглядеть на все сто! По одежке встречают, хотя его будущих слушателей не удивишь наградами. Тем более Сталина, которого он увидит вблизи, а не издали, как тогда на торжественном вечере, посвященном великой победе, когда свыше двух тысяч лучших из лучших пришли в Кремль в сиянии своих наград и мундиров, и их поздравлял... Молотов. Сталин не соизволил. До многих дошло, что время великих полководцев отошло в прошлое.
Но не его. Исаков не мнил себя большим стратегом, его козырем были знания и умение собрать воедино отрывистые сведения и сделать точный прогноз. Сегодня, правда, прогноз нужен исключительно экономический — всего лишь обзор двух вариантов развития военно-морского флота в Советском Союзе. Для этого пришлось изучить и состояние верфей — ужас!.. Надо было считать, считать и считать. Он справился с заданием, но не в указанные ему сроки. Ему напоминали — Хозяин ждет, но он стоял на своем жестко — не готов! Политбюро хочет правду или фантазии на тему будущего? И подгонять не стали. Ему надо было приблизительно подсчитать стоимость двух вариантов развития флота в послевоенный период: строить армаду, способную решать глобальные задачи, или ограничиться тактическим флотом для обороны прибрежной полосы.
Флот! В истории цивилизации его значение невозможно переоценить. Греки выиграли войну с персами одним сражением при Саламине. История Римской империи была бы совсем иной, не сбеги Клеопатра со своим флотом с места сражения. Норманы на своих быстроходных драккарах насиловали Европу, как хотели, и определили ее современные контуры. Не разгроми англичане Великую армаду, Северная Америка сегодня была бы вся испанской... Британия владела половиной мира, потому что правила морями. Немцы начали проигрывать войну в их самый славный час — не было у них достаточно флота для «Морского льва» в сороковом, и потому Англия уцелела, а в сорок четвертом именно флот союзников обеспечил успех великой операции в Нормандии. Немецких кораблей и подлодок и близко не стояло.
А Россия? Что Россия... Так и останется сухопутной державой в ближайшей перспективе, ибо расходы на создание стратегического флота сегодня непомерны. Об этом и будет сказано в его докладе. Нет! Он не будет делать никаких выводов — еще чего нехватало. Там, в Кремле, выводы будут делать они. Он только цифры приведет — что еще надо, чтобы отказаться от первого варианта. Там же не идиоты сидят.
Телефонный звонок прервал размышления адмирала. Он прошел в кабинет и взял трубку.
— Исаков слушает.
— Товарищ адмирал, — услышал он жесткий голос. — Машина за вами выслана. Она будет ровно через пять минут. Можете спускаться.
— Когда будет, тогда спущусь, — он повесил трубку и пошел надевать шинель, прихватив папку с докладом.
Окно из его столовой выходило во двор. Он стоял, глядя на запорошенный снегом скверик в центре дворового колодца. Двор освещался луной, электрических лампочек не было. Не было и людей, хотя был всего лишь десятый час. Адмирал слегка удивился, когда ему сказали, что докладывать он будет вечером. Ему объяснили, что так работает Сталин.
Сильный свет фар из подворотни осветил худые деревца сквера, стену дома и метнулся по ней, когда машина стала поворачивать к его подъезду. Черная. В совсем недавние времена ночные машины этого цвета вызывали ужас у обитателей этого дома. Он тогда не жил в нем, ему рассказывали. Да и его квартира принадлежала кому-то, ушедшему навсегда в другое измерение, где царствуют пуля или, если повезет, пайка. Адмирал не интересовался, кто здесь жил до него. Зачем?
Когда машина проехала Боровицкие ворота Кремля и стала разворачиваться на Арбате по направлению к окраине столицы, адмирал испугался, но вида не подал. Спросил, с усилием сохраняя спокойствие в голосе:
— Что-то поменялось? У меня доклад на Политбюро в двадцать два ноль ноль.
— Вот и будете докладывать, — ответил ему майор, сидящий рядом с водителем. — Мы едем на дачу товарища Сталина, товарищ адмирал. Вас там ждут.
Слово «товарищ» успокоило Исакова.
Адмирал вошел в небольшой зал, где посередине стоял длинный стол, покрытый зеленым сукном. Во главе сидел Сталин в мышастом мундире без погон, рядом на пепельнице лежала трубка, пачка папирос «Герцеговина Флор» и коробок спичек. По бокам — члены Политбюро. Он знал их по портретам: Ворошилов, Молотов, Каганович, Андреев, Микоян, Жданов, Хрущев, Берия, Маленков. Перед каждый был блокнот и авторучка; в центре стола несколько бутылок с минералкой, стаканы, открывалки.
Исаков замер у входа.
— Здравия желаю, товарищи, — негромко произнес он. Но голос был тверд, как и полагается военному человеку.
— Здравствуйте, товарищ Исаков. Проходите сюда, — Сталин приглашающе махнул рукой. Акцент в его голосе был заметен. Члены Политбюро дружно посмотрели на адмирала, но кивнул только Микоян.
Исаков прошел вперед и встал у края стола напротив Сталина. Он видел отчетливо лицо вождя. Оно весьма отдаленно напоминало портреты, которыми завесили всю страну. Оспины изрыли лицо, волосы были пореже, нежели на изображениях, глаза с легким азиатским разрезом сидели глубоко под нависшими на них бровями, мясистый нос, уши... уши были нормальными. Да все в этом лице было нормальным. Лицо как лицо любого некрасивого и старого уже человека. Хотя вождю было всего лишь шестьдесят семь. Исаков не рассматривал Сталина пристально. Он глядел на него, и в то же время глаза смотрели мимо, за спину. Как и большинство военных, он давно усвоил манеру глядеть на начальника так, чтобы тот не раздражался слишком пристальным вниманием и в то же время ему не было обидно, что подчиненный его игнорирует.
— Я думаю, вам не надо представлять сидящих здесь. Вы их рожи узнали по портретам, которые носит на демонстрациях наш народ. Правда, ретушь искажает, но узнать все же можно. Я верно сказал? Вы узнаете этих людей?
— Так точно, товарищ Сталин. Вас я сразу узнал. Да и остальных тоже.
— Вот и хорошо. Приступим. Тема доклада известна всем членам Политбюро: сравнительный анализ двух путей развития нашего военно-морского флота. Первый — создание стратегического флота, способного решать большие задачи на океанах, или тактического флота, способного к противостоянию вражескому флоту только при поддержке крепостных батарей. Как при Порт-Артуре. Я все правильно изложил, товарищ Исаков?
— Так точно, товарищ Сталин.
— Сколько вам понадобится времени для доклада?
— Двадцать минут.
— Всего лишь?
— Я перечитывал этот доклад, товарищ Сталин, несколько раз. И всегда укладывался именно в этот временной интервал.
— Как интересно. Была проделана большая работа, автор просил отсрочку по докладу, и всё уложится в двадцать минут.
— Наверно потому и просил отсрочку, чтоб уложиться в этот интервал, а не размазывать всю историю на полтора-два часа, — сказал Маленков.
— Это не история, Георгий. Историю мы все знаем. Сегодня доклад о будущем, — Сталин бросил короткий взгляд на Маленкова, затем повернулся к Исакову и сказал:
— Приступайте.
Адмирал Исаков уложился в двадцать минут. Он все помнил наизусть. Волнение от встречи со Сталиным никак не сказалось на его памяти — а он как раз этого и боялся. Воображение оказалось страшнее реальности. Заметил, что Ворошилов начал записывать за ним и удивился про себя — копию доклада он может получить в любой момент. Для того он и привез папку, чтоб передать ее кому положено. И еще удивило — стенограммы не велось. Кроме самих членов Политбюро, он был единственным человеком в этом зале, кто не принадлежал к сонму избранных. Когда закончил, сказал только:
— Можно воды? От цифр в горле пересохло. Или там попросить, — он указал на дверь, давая понять, что он свою работу сделал и не считает свое присутствие в этом зале обязательным.
— Не стесняйся, адмирал, — Сталин указал на бутылки. — И не торопись нас покинуть. Останься на обсуждение. Могут возникнуть вопросы. Не посылать же за тобой. Бери стул и садись.
Сталину легко сказать «бери стул и садись». Стул-то можно взять, а вот куда сесть — не напротив же Сталина. Нет уж, лучше он посидит скромно в сторонке, но и не у самой стены. Исаков отошел в угол комнаты, взял стул, выдвинул его немного вперед и сел.
— Где ты там спрятался, адмирал? — Сталин открыл коробку папирос и начал ломать их по одной, ссыпая табак в аккуратную горочку. — Придвинься к столу и садись рядом с Никитой.
— Кто желает начать обсуждение? — Сталин не обводил взглядом своих соратников. Набивал трубку.
Никто не торопился высказаться.
— Ну что ж. После такого доклада, мы, кстати, должны поблагодарить адмирала за ясность и полноту освещения, не о чем поговорить? Вопрос судьбоносный. Решается судьба страны, какой она будет в будущем. Нам решать, товарищи. Народ нам доверил. Предлагаю начать со старшего среди нас, после меня. Климент Ефремович. Начинай. Можешь сидеть, мы не на съезде. Все свои.
— Спасибо, товарищ Сталин, — Ворошилов извлек из блокнота листок и надел очки. — Я, как и все вы, получил недавно сводку наших потерь во время этой войны. Хочу напомнить вам несколько цифр. Не буду о людских потерях. Но материальные потери составляют тридцать процентов от национального достояния, уничтожено тысяча семьсот городов и поселков, семьдесят тысяч деревень, пять миллионов домов, осталось без крова двадцать пять миллионов человек, тридцать две тысячи промышленных предприятий полностью разрушены... В общем, мы отброшены на пятнадцать лет назад. И вот после этих страшных потерь перед нами стоит выбор — по какому пути воссоздать наш флот. Ведь его придется воссоздавать практически заново. Вы же знаете, что сорок процентов наших подводных лодок было потоплено и треть нашего надводного флота тоже... Мы получили по репарациям несколько кораблей, но они никак не возместят наших потерь...
Исаков перевел глаза на Сталина и увидел, что вождь недоволен, мягко говоря. Рот Сталина подергивался, руки мяли трубку, он даже бросил на старого соратника взгляд, который не обещал ничего доброго. И адмирал увидел, что все члены Политбюро не смотрят на Ворошилова, но на Сталина, который даже не считал нужным скрыть, что его раздражает это выступление.
...— Товариши! — Ворошилов не замечал надвигающегося на него шквального удара. — Народ устал от этой войны. Невероятные жертвы положил он на алтарь победы. И такая нагрузка, как создание стратегического военно-морского флота, просто может оказаться не под силу ему. Давайте хоть в этом снизим... В общем, я стою за второй вариант развития — мы должны подумать о нашем народе, который несет на себе вся тяжесть нагрузки, и надо ему помочь... — Ворошилов только сейчас догадался взглянуть на Сталина и мгновенно все понял. Он замолк и начал зримо идти на убыль, как убавляется воздушная футбольная камера, когда из нее выпускают воздух. Исаков даже не мог представить, что такое преображение человека возможно.
— Все сказал? — Сталин, не дожидаясь ответа, отмахнулся от маршала. — Кто еще хочет выступить?
Исаков ощутил острый запах пота, как из подмышек давно немытого тела. Взглянул на Хрущева как бы в поисках ответа — откуда понесло, и увидел, что тот весь мокрый. Хрущев вытащил из кармана пиджака платок и обтер им лицо, лысину и шею. Исаков понял, что Хрущев испытывает сейчас колоссальное облегчение, что Сталин не приказал ему выступать первым. А у него наверно были те же мысли, что и у старого пердуна, который стал маршалом, не выиграв ни одного сражения в своей жизни — уж Исаков-то знал, что «первый красный офицер» был на удивление бездарен. Сейчас маршал сделал самую большую ошибку из всех политических битв, в которых участвовал.
— Андрей Андреич, — обратился Сталин к Андрееву, — который сидел рядом с Ворошиловым. — Ты рядом сидишь и еще не совсем оглох. Все должен был услышать. Что скажешь?
Интересно, подумал Исаков. Что скажет человек, погубивший несчетное количество своих бывших соратников, с которыми разделял позицию Троцкого по профсоюзам. А потом Андрееву надо было отмываться, и уж он в тридцатые постарался... Недаром Сталин поставил его во главе комиссии по расследованию ежовских преступлений. От нее толку не было — кто ж будет себя обвинять? Вообще непонятна его непотопляемость. За какие заслуги он годами сидит в высшем органе партийной власти? Для Исакова это было загадкой.
— Мне не очень ясен посыл, с которым выступил товарищ Ворошилов. Что же получается? У отсталой царской России был стратегический флот, с помощью которого страна выиграла одно из главных морских сражений Первой мировой — битву у Моодзунских островов, а товарищ Ворошилов предлагает ограничиться какими-то торпедными катерами? Мы что? Слабее царской России? Да как можно усомниться в самоотверженности нашего народа, который всегда готов отдать последнее, трудиться, не только, чтобы берега нашей Родины были надежно защищены, но чтобы враг... а он уже обозначился — вспомните, как разговаривал Гарриман с товарищем Молотовым по поводу Польши — как будто мы проигравшая сторона... Так вот, мы должны сделать все, чтобы враг знал, что у нас есть флот способный решать стратегические задачи. Я категорически за первый вариант! Нашей великой державе нужен флот соответствующий ее статусу. И больше веры, товарищ Ворошилов, больше веры в созидательную силу нашего народа — вот что я вам пожелаю. У меня все, товарищи.
Одной загадкой для адмирала стало меньше — он понял, почему Андреев всегда на плаву.
— Кто еще? — Сталин обвел глазами сидящих, и его взгляд задержался на адмирале.
Только бы не меня спрашивал, вспыхнуло в голове Исакова. Я-то за второй вариант. А что говорить, если спросит?
Он опять смотрел на Сталина, как и раньше — на него и мимо.
Но Сталина мнение профессионала не интересовало.
— Что скажешь, Лаврентий? — повернулся он к Берии.
— Я скажу. Конечно я за первый вариант. Да и какие могут быть сомнения. Наш народ армию воссоздал во время войны. Так что ж он в мирное время корабли не сможет построить? Но меня сейчас интересует другое — выступление товарища Ворошилова, которое меня просто озадачило и заставляет поинтересоваться — с чьего голоса поет товарищ маршал?
— Как с чьего? — перебил Сталин. — Мы же читали секретное письмо Гарримана американскому Госдепу. Там прямо так и сказано, что русский народ устал... С этим надо разобраться. Все не так просто.
На Ворошилова было жалко смотреть. Каждый с первой же фразы обозначал свою позицию — он за первый вариант, а потом переходил на Ворошилова, который при очередной порции обвинений скукоживался, как обвиняемый на публичном процессе. Виноват, и это тоже признаю, и это... уповаю только на милость суда. Своим единодушием они сейчас напомнили адмиралу деловитых стервятников, которые дружно слетелись к упавшей жертве. В их стае было полное согласие, им все равно, кого клевать.
— Ладно, — услышал он голос Сталина. — Решения и оргвыводы будем принимать завтра. А сейчас мы хорошо поработали. Приглашаю всех посмотреть кино. Сегодня будет хорошая картина «Огни большого города». Хочешь посмотреть кино, адмирал?
— Да, товарищ Сталин. Я не видел этой картины.
— Получишь удовольствие. Гарантирую. Я ее видел. Присоединяйся к нам.
Адмирал сел в один из последних рядов в небольшом зрительном зале. Он заметил только, что все сидели недалеко друг от друга за исключением маршала. Тот сидел отдельно, как будто стал заразным. Сталина не было. Свет погас, и началось кино. Вдруг Исаков услышал негромкое:
— Вы позволите мне рядом с вами?
Обернувшись, он увидел стоящего рядом с ним Сталина.
— Конечно, товарищ Сталин. Прошу вас, — адмирал сразу передвинулся на соседнее кресло.
Сталин сел рядом.
Поначалу адмирал ощущал неловкость от того, что сидит рядом с вождем, но картина настолько его захватила, что он забыл о соседе. Он смеялся, когда было смешно, и огорчался, когда надо было огорчаться. Это был прекрасный фильм. В финале, когда он увидел героев вместе, ее глаза, посмотревшие на того, кто принес им свет, и ее поначалу удивленный вопрос: «Так это были вы?», когда она по рукам героя открыла истину, он вдруг почувствовал, что из глаз его потекли слезы, как они текли в зрительных залах у миллионов людей, видевших этот великий эпизод. И вдруг он услышал тихие всхлипывания рядом с собой и понял, что это плачет Сам! Это было невероятно... но это было. Когда включили свет, Сталин сидел уже с сухими глазами, и только платок в руке мог рассказать о его минутной слабости.
— Слушай, Клим, — обратился он к Ворошилову, который неслышно пробирался к выходу. — Ты когда отдыхал в последний раз?
— Я? Да вот на ноябрьские съездил на неделю в санаторий.
— Ну, разве ж это отпуск? Ты возьми отпуск месяца на два.
Отдохни, как следует, подлечись, если надо. Нам, товарищи, надо беречь наши старые кадры.
В плане активной обороны перед военно-морским флотом СССР была поставлена следующая задача: «отражение возможной агрессии с морских направлений и обеспечение поддержки сухопутных войск, действующих в приморских районах». О стратегических задачах не было сказано ни слова.
Добавить комментарий