Оппозиционная пресса пишет, что Россия менее чем за год проделала путь от косметической либерализации времен Медведева к разгулу политических репрессий, что уголовное дело против Сергея Удальцова, Константина Лебедева и Алексея Развозжаева становится символом новой откровенно реакционной эпохи.
В принципе верно, спорить можно по частностям. На самом деле переломным моментом был арест группы Pussy Riot, произошедший 3 марта, накануне дня президентских выборов 4 марта. И, соответственно, суд. Он был окружен дымовой завесой из слов о кощунстве, вере, церкви и т.п., за которыми затерялось, осталось почти не замеченным и не отмеченным оппозицией выступление панк-группы на Красной площади в январе. Оно было развязно-хулиганским по форме и содержанию песни, но по сути — политическим, направленным персонально против главного кандидата в президенты. Не будь его, хулиганок за акцию в Храме Христа Спасителя оштрафовали бы или дали заслуженные 15 суток — и на том исчерпали инцидент. Если бы не та песня на Лобном месте и не снятый по ней клип. Непомерно жестоким подходом к глупой выходке девиц в ХХС всем дали понять: отныне никому не будет позволено...
И еще один момент, также оставшийся слабо отмеченным — от них требовали раскаяния. Не получилось.
Но мысль, идея, сверхзадача, по всей видимости, осталась. Ее пытались добиться и в деле Сергея Удальцова, Константина Лебедева и Алексея Развозжаева.
Речь прежде всего о явке с повинной Развозжаева, о его «признании на десяти листах», — как сообщил Следственный комитет. После официального заявления Верховного комиссара ООН по делам беженцев, что российский оппозиционер Леонид Развозжаев был похищен в Киеве в ходе оформления статуса политического беженца, кое-что встало на свои места. А то ведь у рядового россиянина голова кругом шла: кому и чему верить? Спецфильм «Анатомия протеста-2», показанный по НТВ, вызывал определенные сомнения: какие-то смутные фигуры, смутно на кого-то похожие, планируют, как лучше устроить теракты, свергнуть существующую власть в России. Главным там был человек, про которого дикторский голос за кадром сказал, что это специалист по устройству «цветных революций» в республиках бывшего СССР, председатель парламентского комитета Грузии по обороне и безопасности Гиви Таргамадзе. Он якобы давал активистам «Левого фронта» Сергею Удальцову, Константину Лебедеву и Леониду Развозжаеву деньги на организацию массовых беспорядков. Таргамадзе рекомендовал «националистов подтягивать» к митингам, а начать революцию с захвата власти в Калининграде, потому что в анклав сложно перебросить на подавление войска из России: Литва — территория НАТО. Ну, а потом — устроить бунт в Приморье, в беспокойном Владивостоке. Авторы «Анатомии...» также утверждали, что есть летние лагеря «Левого фронта», в которых работают инструкторы из Литвы и Румынии. Редактор журнала «Национальная оборона» Игорь Коротченко сказал, что там могут готовить боевиков для «жесткого клинча со спецслужбами».
Когда в таких спецпередачах говорят «могут», то предположение читается как констатация факта. Приводилась якобы телефонная беседа якобы Удальцова с якобы Таргамадзе, Удальцов говорил, что хочет устроить провокацию на колокольне «Иван Великий» и преподнести «сюрприз» ко дню рождения Путина.
Но тут есть психологические нюансы. Да, мы ко многому потихоньку привыкаем, но вооруженное восстание на западе и востоке страны — это чересчур. И потому фантастичность планов вступала в диссонанс с расплывчатостью изображения и звука. Для успеха в массах, для полного доверия таким видео-аудио-обвинениям необходима полная четкость. Так редко бывает, может, вообще не бывает, но мы ведь не работники спецслужб, у нас другая психология. К тому же обязательно кто-нибудь захочет увидеть еще и заключение независимых экспертов о подлинности записи.
Вот тут более чем кстати и была явка с повинной Леонида Развозжаева.
А весь план (если он был, или родился в ходе дела) представляется более широким, масштабным.
Видимо, в подготовке процесса по событиям на Болотной площади 6 мая 2012 года возникли затруднения. Во-первых, с юридической стороны. Ведь демонстранты следовали по маршруту, утвержденному московской властью, а полиция перекрыла им дорогу, устроив столпотворение и создав почву для недовольства, беспорядков. Тут положение стороны обвинения очень уязвимо. Во-вторых, если применять в политических целях статью 212 УК «Массовые беспорядки», то предполагается их «организация» (срок — от 4 до 10 лет), выявление организаторов. А заключенные под стражу демонстранты таковыми не являются при любом варианте. Не случайно с первых арестов ходили упорные слухи, что на эту роль «готовят» Сергея Удальцова. Но никаких фактов, видеосъемок, где бы он призывал идти на штурм ОМОНа, Кремля или телецентра Останкино (как это было в случае с вице-президентом РФ Александром Руцким, октябрь 1993 г.) в распоряжении следствия нет.
И тут появилось «неизвестное лицо грузинской национальности». В суде, который принимал решение об аресте Константина Лебедева, руководитель программы НТВ Алексей Малков так и сказал: на выходе из дома к нему «подошло неизвестное лицо грузинской национальности» и вручило диск с видеозаписью встречи Удальцова, Лебедева и Развозжаева с грузинским деятелем Таргамадзе в городе Минске. Так и возник спецфильм «Анатомия протеста-2». По нему возбудили и уголовное дело против трех оппозиционеров. Как уже известил Следственный комитет, есть данные «о причастности указанных лиц к массовым беспорядкам, произошедшим 6 мая 2012 года на Болотной площади в Москве».
Все сложили! На всякий случай могут добавить «исламский терроризм». В Челябинске, в региональном комитете по выборам в координационный совет оппозиции, сотрудники ФСБ обнаружили литературу организации Хизб ут-Тахрир, объявленной в России и постсоветских государствах Средней Азии террористической. Пресс-служба сообщила, что материалы принадлежат женщине, которая появляется в фильме «Анатомия протеста-2», что она — знакомая Сергея Удальцова и Бориса Немцова: «Политическая близорукость и неразборчивость оппозиционеров позволили женщине войти в число активных участников либерального движения, чьи цели в части изменения сложившейся в России политической системы, вероятно, являются очень близкими».
Исламский терроризм в союзниках российской оппозиции, называющей себя демократической! Это пострашнее туннеля от Бомбея до Лондона!
И явка с повинной Развозжаева в этом контексте читалась бы не просто как осознанный поступок, а нечто большее — раскаяние. Конечно, признаниям такого рода россияне знают цену из недавней истории. Но ведь на дворе нынче другие времена, можно скрыться в сопредельных странах, а там и в дальнее зарубежье перебраться. А если не скрылся и явился — значит, что-то есть. В крайнем случае — засланный агент. Типа наш Штирлиц в логове оппозиции. Если так, то все равно — будет что послушать. Штирлицу ведь мы верим.
Но потом Развозжаев отказался. Когда его выводили из здания Басманного районного суда Москвы, он успел крикнуть: «Меня пытали!.. Двое суток пытали!».
Нет, время трудно повернуть вспять, что бы ни говорили. Ну какие журналисты стояли бы у суда и распространяли выкрики «врага народа» в 37-53 годах? Или диссидента — в 60-70-х? А тут и правозащитники подключились. Затем последовало официальное заявление Развозжаева об отказе.
Разумеется, проводятся параллели с 37-м годом, даже с 33-м годом в Германии, с поджогом рейхстага, который действительно совершил член компартии, после чего компартия обвинила Гитлера в провокации.
На мой взгляд, если проводить аналогии, то ближе к нам и по времени, и по деталям — 1965 год. В октябре 1964-го свергли Хрущева — разоблачителя сталинизма. Время его правления осталась в истории как эпоха оттепели. Уже через год, осенью 65-го, начался суд над Юлием Даниэлем и Андреем Синявским. За то, что писали не те книги и к тому же издавали их на Западе. В День Конституции, 5 декабря 1965 года, на Пушкинской площади Москвы прошел митинг в их поддержку. Демонстранты развернули плакаты «Уважайте Советскую Конституцию» и «Требуем гласности суда над Синявским и Даниэлем!» Организаторы митинга — Александр Есенин-Вольпин, Юрий Титов, Елена Строева-Титова, Юрий Галансков, Владимир Буковский.
Сразу же бросили в психушку Владимира Буковского (потом — 3 и 7 лет лагерей), затем — Есенина-Вольпина. В его биографии уже было принудительное лечение в Ленинградской психбольнице в 1949 году, ссылка на 5 лет и снова психушка в 1959-1961 годах.
Не один раз заключали в больницу имени Кащенко супругов Титовых. Они эмигрировали, но психическое здоровье было непоправимо подорвано: Елена покончила с собой, Юрий до старости — пациент психиатрических клиник, живет в доме престарелых.
Юрия Галанскова арестовали в 67-м, приговорили к 7 годам, умер в лагерной больнице от заражения крови.
Никто из них не покаялся. Но через несколько лет КГБ отмечал самую большую победу над диссидентским движением. Двух видных деятелей тогдашней оппозиции, Виктора Красина и Петра Якира... сломали. Петр Якир — сын военачальника, героя Гражданской войны Ионы Якира, расстрелянного в 37-м году — первый лагерный срок получил в 14 лет (1938-1942). Затем еще два срока: 1944-1952, 1972-1974.
Виктор Красин в 21 год от роду, в 1949-м, был приговорен к 8 годам заключения за критику марксизма-ленинизма. Затем еще два срока: 1969-1971, 1972-1974.
В 1973 году им пригрозили переквалификацией их дел с 70-й статьи УК (антисоветская агитация и пропаганда, от 6 месяцев до 10 лет) на статью 64 (измена родине, от 10 до 15 лет или расстрел).
Виктор Красин впоследствии вспоминал: «Александровский (следователь. — С.Б.) сказал: «Советская конституция и все прочее — это не для вас, это годится для Паши и для Лары, он всех по именам называл... (Следователь имел в виду Павла Литвинова и Ларису Богораз — участников демонстрации семерых на Красной площади 25 августа 1968 года. Богораз отбыла 4 года ссылки в Иркутской области, Литвинов — полгода тюрьмы и 4 года ссылки, работы в читинских урановых шахтах. — С.Б.) Вы вступили в связь с НТС (Народно-Трудовой союз, политическая организация первой русской эмиграции. — С.Б.), распространяли их документы, в том числе те, которые говорят о необходимости свержения советской власти вооруженным путем. Вы получали от них деньги. Это не 70-я — это 64-я. И в вашем случае это расстрел... Вы хотите нести знамя, что вас не сломали? Несите! Расплата, вы знаете, будет какая. Только признание своей вины перед советским народом и искреннее раскаяние могут спасти вас...» Это продолжалось два месяца примерно с регулярностью раз-два в неделю. Обработка, которой я подвергался в кабинете Александровского, продолжалась и в камере... Моим сокамерником был Игорь Ефройкин. Он уже отбыл в лагерях несколько лет за валюту... убеждал меня: «Дай им что-то. Но и возьми с них. Они выпустят тебя на волю»... Я дал им не «что-то». Я отдал им свою совесть и честь. Они выпустили меня на волю».
Потом была пресс-конференция для советских и иностранных журналистов. Газета «Правда» писала: «В связи с тем, что буржуазная печать на Западе изображает дело так, будто в Советском Союзе существует некая «оппозиция», Красин в своем выступлении заявил: «Мы представляли только самих себя — маленькую группку, оторванную от советской общественности, выступающую против ее интересов... Мы вводили в заблуждение мировую общественность, создавая у нее превратное представление о Советском Союзе, о жизни советских людей...» Назвал смехотворными утверждения некоторых западных органов печати, будто признания в виновности и раскаяние он и Якир сделали под давлением. «Наше поведение на следствии и на суде является результатом переоценки наших прошлых заблуждений, которые привели нас к преступлению», — заявил он. Выступавший на пресс-конференции Якир сказал, что он пришел к выводу признать свою вину, «осознав вредность совершенных проступков».
Такие были признания, такие раскаяния, такие пресс-конференции.
Добавить комментарий