Рик Стивс и его путеводители
messerer-w.jpg
Сперва я пробежал их весьма поверхностно — мол, в пути всё равно придётся многократно перечитывать. И уже вскоре пожалел о своем верхоглядстве, ибо в первом прочтении упустил некоторые детали, из-за чего попадал впросак. Так, Стивс настоятельно советовал заказывать номер в гостинице, который окнами выходил бы на тихий задний двор, а не на шумную улицу. Расплачиваться за легкомыслие пришлось в португальском городе Порто, родине портвейна. Нам дали прекрасный номер, выходивший на вроде бы тихую улицу. Ближе к ночи, однако, выяснилось, что в доме напротив разместился рок-клуб, и джазовые барабаны гремели на таких децибеллах, что казалось, будто мы находимся не в европейском городе, а в африканской деревне, где бой тамтамов сзывает на ритуальное сборище племени мумбо-юмбо.
Вот чем хорош Рик Стивс — он дает массу практических советов, кои экономят путешественнику время и деньги. Одним его советом мы воспользовались... и попали в весьма пикантную ситуацию. А было так: на железнодорожной станции в Зальцбурге мы купили карточку, на которой крупно значился «+». Этот плюс, уверял Стивс, гарантирует вам возможность пообедать а-ла-карт (в просторечии — съесть комплексный обед), причём дважды, в первоклассных ресторанах и с большой скидкой. Пораженный такой щедростью, я решил попробовать «карточку Стивса» в самом знаменитом зальцбургском ресторане «Моцарт», буквально в двух шагах от дома, где двести пятьдесят лет назад проживал гений.
Было пять часов вечера, официанты готовили столы к ужину, каковой проходит здесь при свечах, под звуки камерного оркестра, располагающегося на уютной сцене. По правде сказать, и зашли-то мы просто вкусить «неповторимый амбьянс», но тут к нам подлетел легконогий кельнер и после беглого взгляда на протянутую карточку пригласил за накрытый стол, на котором лежало меню. Комплексного обеда я в нем не нашел, зато опешил от цен — они были запредельными. Но раз уж по карточке нам полагалось три блюда, то я и заказал все три, неизбежно включив особый десерт, якобы любимый Моцартом. Официант, но не тот, что пригласил нас, а другой, подороднее, обслужил нас на скорую руку, так как мы были последними посетителями до перерыва перед ужином. А потом так же споро принес счет... на невероятную сумму — около 350 долларов в пересчете на американскую валюту.
Я подал карточку так, чтобы знак «+» виделся даже на расстоянии, и попросил свою положенную скидку. На что австриец аж раскрыл рот от изумления: «Так ведь то не в нашем ресторане!» — воскликнул он. «Что же вы сразу не сказали, когда мы предъявили льготную карточку?» «Кому вы ее предъявили?» Я нерешительно ткнул пальцем в спину одного из пробегавших официантов и внутренне похолодел от предчувствия назревающего скандала. Тут подошел важного вида старший кельнер, небрежно покрутил карточку с плюсом и изрёк: «Ладно, давайте ваши двадцать евро и поскорее уходите». С тех пор я понял, что со Стивсом не пропадешь, а наоборот можно испытать весьма интересные приключения.
Довольно скоро мы стали замечать на улицах европейских городов соотечественников, разглядывающих путеводители Рика Стивса. Они приветливо улыбались нам и стремились посильно облегчить поиск какого-нибудь ресторана или музея по его картам. Мы перекидывались с собратьями по Стивсу несколькими словами, а иногда короткий разговор переходил в знакомство и обмен впечатлениями за чашкой кофе. Уже потом я узнал, что слово «рикник» вошло в английский слэнг. Звучит неплохо — можно сказать: «Рикник поехал на пикник — со скидкой». И действительно, в некоторых ресторанах открытая страница Стивса с рекомендацией данного заведения приносит без затей 10-процентную скидку.
В плане рекомендаций Стивса мне лично особенно приятно писать письма с просьбой зарезервировать номер. Тем более что Рик нередко с особой теплотой отзывается о каком-нибудь конкретном работнике отеля. Например, в такой-то флорентийской гостинице, пишет он, вас встретит жизнерадостная Надя, которая бодро и весело ответит на все ваши вопросы об этом городе. Вот и письмо своё по электронной почте я начинал со слов: «Здравствуйте, дорогая жизнерадостная Надя! Прочтя о Вас в книге Рика Стивса, я решил непременно остановиться в Вашем отеле...» Обычно ответ приходит мгновенно, и не ординарный, а очень любезный.
Барселона
Таким способом я заказал с десяток отелей на пути с восточного побережья Пиренейского полуострова на западное. Получилась лишь одна неувязка — с Барселоной. Из-за Стивса возникла путаница с двумя одноименными гостиницами — в центре и за городом, и пока мы с ними разбирались, мест не осталось в гостинице, им рекомендованной, поэтому пришлось поневоле хватать первый же свободный номер. Он нашелся в отеле с романтичным названием «Рембрандт», сверхдорогом, зато в центре старого города, на улице Порта Ферисса, вливающейся в самый популярный променад Барселоны — Рамбла.
В самой точке их пересечения стоит старинный фонтан Канадетес, черный с золотом, известный всем барселонцам, кто истово болеет за свою футбольную команду, одну из лучших в Европе. Фонтан — место культовое, к нему накануне важных матчей приезжают футболисты команды совершить освященный временем ритуал. Они дотрагиваются пальцами до губ, потом до фонтана, как бы целуя его, — очевидно, заручаются от него удачей на предстоящую игру. Другая легенда гласит, что тот, кто выпьет глоток воды из фонтана, обязательно вернется в Барселону.
Неудивительно, что улицу, на которой стоит наш отель, народ переполнял до глубокой ночи — испанцы, как известно, спят днем, во время сиесты, а ночью гуляют и радуются жизни. Статистика утверждает, что для сна им довольно в среднем на час меньше других европейцев. Лично свидетельствую: такого наплыва гуляющих на бульварах и проспектах, как в ночной Барселоне, мне не довелось повидать нигде, даже в Токио. Впрочем, нас это ничуть не тревожило, ведь наш номер выходил окнами не на шумную улицу, а на внутренний дворик.
Надо сказать, что наша гостиница Hostal — уменьшительно-ласкательно «отельчик» — со старинных времен принадлежала одной семье. Её название просто некорректно путать с Hostel (по-русски «общежитие» и вообще дешевое жильё), ибо с постояльцев в ней дерут по 200 долларов за ночь. «Старинность» проявлялась, в частности, в том, что если кто-то спускал воду в туалете двумя этажами выше, у нас на этаже еще несколько минут раздавалось гулкое эхо. Однако главное испытание выпало нам ночью.
Меня разбудили странные звуки: что-то булькало, шипело, вздыхало, потом вдруг, будто каскадом, проливался водяной вал. Я долго пытался понять, откуда идут эти звуки — неужто молодая пара, чей нахальный смех их сопровождал, среди ночи принимает джакузи? Но звуки прекращались и возникали снова. «Неужели они на всю ночь зарядились резвиться в джакузи?» — изумлялся я в полудреме. Наутро я рискнул сквозь французское окно выйти во внутренний дворик — и понял, что зря обвинял молодую пару: звуки издавал огромный старый котел, который время от времени включался на подогрев воздуха, при том, что на улице стояла жара в 27 градусов по Цельсию.
Архитектура Антонио Гауди
Тяжелый недосып погнал нас вон из города, хотя бы на день, подышать свежим горным воздухом. Благо всего в часе езды от Барселоны отыскалось поистине поразительное место — расположенный высоко в горах монастырь Монтсеррат. Нашлось оно, разумеется, благодаря Стивсу — он советовал ехать по железной дороге, дешево и быстро, правда, с двумя пересадками — с метро на железную дорогу, а потом на фуникулер. Пересадки нам не улыбались, а улыбнулся было экскурсионный автобус, который отходил туда же от площади Каталуния в двух шагах от нашей гостиницы. В него мы наскоро погрузились — и сразу же пожалели об этом. Наш гид — молодая экспансивная испанка вела экскурсию на двух языках — английском и испанском. Английский она знала весьма слабо, чем вначале меня раздражала — неужто в стране, где без работы каждый четвертый, не нашлось гида с хорошим английским языком? Но уже вскоре ее безграмотные обороты стали меня забавлять. Тем более что на своем родном языке она говорила быстро и увлеченно, поэтому через каждые две-три натужные фразы на ломаном английском с облегчением ныряла обратно в родную стихию. Беда только, что и на английском она пыталась говорить в том же привычном для себя темпе, жестами и стеснительными улыбками возмещая незнание простейших английских слов.
И другой забавный прием неумелого гида — не сумев назвать предмет, она задавала вопросы нам, точно ученикам в классе: «Ну, как это называется?» Подсказки простодушной публики, да вдобавок хором, приводили «учительницу» в восторг. А рассказывала она о Колонии Гуэля, в которую завезла нас по пути в Монтcеррат. Либеральный миллионер и текстильный магнат Эусеби Гуэль, сколотивший состояние в Латинской Америке на заре ХХ века, основал колонию на вполне коммунистических началах. Все рабочие жили в добротных по тому времени домах, ели в общей столовой, имели школы для мальчиков и девочек, библиотеку и церковь — кстати, по проекту знаменитейшего испанского архитектора Антонио Гауди. Собственно, из-за этой церкви — ее называют криптом — она нас туда и везла, а попутно знакомила с утопией Эусеби Гуэля. Подобно реплике «кр-расота!» у людоедки Эллочки из романа Ильфа и Петрова, любимым словом нашего гида было «фэнтэстик!»
— Вы знаете, как жили здесь рабочие? Фэнтэстик! У каждой семьи была двухкомнатная квартира на 64 квадратных метра. А какая у меня квартирка в Барселоне? Всего 33 квадратных метра. А ведь управляющим и начальникам давали квартиры еще больше и даже отдельные особняки по проектам Гауди, они с Гуэлем были друзьями. А чему учили девочек в школе вы знаете? — тут она изображала жестом иголку с ниткой, и мы дружно подсказывали — sowing (шитью). — Правильно! А чем еще могли тогда заниматься девочки, будущие работницы фабрики? Да, но условия для женщин там были — «фэнтэстик», за маленькими детьми ходили монахини, приносили их на фабрику для... — тут следовал очередной выразительный жест, и мы подсказывали breastfeeding (кормления грудью). — Работницам специально для этого отводился час. А вы знаете, что до того, как взяться за проект церкви, Гауди сделал дизайн — ну, на чем сидят в церкви... — Мы подсказывали: pews. — Ну да, это невозможное английское слово — пишется совсем не так, как произносится...
Наша группа прогулялась по колонии: на нескольких улицах небольшого фабричного поселка стояли обветшалые дома. Фабрика давно обанкротилась, и над зданием школы и детского сада красовались плакаты, протестующие против их закрытия. Жители поселка, как выяснилось, либо перебиваются на пособия по безработице, либо уезжают на работу в Барселону. Сама церковь Гауди осталась незаконченной по причине, объяснила нам гид, скверного характера архитектора, не желавшего считаться с предусмотренным по контракту бюджетом. Любопытно, что эта церковь стала в творчестве Гауди первым культовым сооружением, Последний же и наиболее знаменитый свой проект — Собор Святого Семейства (Sagrada Familia) он даже не рассчитывал закончить при жизни, при том, что трудился над ним 43 года, настолько грандиозен был оригинальный замысел. Собор, считал Гауди, принадлежит вечности, а коли так, то неважно, когда его последователи завершат грандиозную стройку.
Закончить строительство намечено ныне к 2026 году — к столетию со дня трагической смерти Гауди. В тот день 73-летний архитектор шел поутру в собор, ничего вокруг не замечая, углубленный, надо полагать, в расчёты своих знаменитых «каталонских арок». Он вообще многое просчитывал в уме, а в остальном полагался на интуицию, и только через 100 лет появилась компьютерная программа — её разработали в НАСА для определения траекторий космических полетов, — подтвердившая его выкладки для безопорных перекрытий. Старик не носил очков — хотя глаза у него были престранные — один близорукий, другой дальнозоркий, — оправдываясь тем, что «древние греки очков не носили». Его сбил трамвай и, согласно легенде, именно в этот день в Барселоне открылось трамвайное движение. Везти в больницу неряшливо одетого старика без денег и документов извозчики наотрез отказывались, пока какая-то добрая душа не свезла его в больницу для бедняков. Там ему оказали примитивную помощь, но когда на следующий день его разыскал, наконец, капеллан собора, лечить больного было уже поздно.
При жизни Гауди вел себя как человек не от мира сего. Возможно, этот аргумент учтет Папа Римский, от которого испанцы уже давно требуют причислить великого зодчего к сонму святых. Собор Святого Семейства, где находится гробница Гауди, посещают толпы туристов. Он поражает колоссальными размерами: главная башня, символизирующая Христа, достигнет по завершению строительства 170 метров в высоту и будет самой высокой в Испании. Общий архитектурный стиль явно восходит к готике, хотя и с внесением модернистских элементов. Все же, я думаю, этот собор вряд ли может сравниться по величию и совершенству с лучшими образцами испанской готики в Севилье, Толедо, Леоне и Сантьяго-де-Компостеле. На мой взгляд, уж лучше бы Гауди в заключительные 43 года своей жизни продолжал строить неповторимо стильные особняки и дома.
В Барселоне, заказав специальную экскурсию, можно познакомиться с десятком его творений, включая знаменитый дворец Каза Мила, башни на крыше которого, как и каменные складки на фасаде, напоминают о зубчатых горах Монтсеррата. Я видел особняки Гауди и в других городах Испании — все они прекрасно вписаны, даже лучше сказать, слиты воедино с окружающей природой. Особенно мне запомнился дворец под названием «Каприччо» в маленьком приморском городке Комильяс — вероятнее всего, из-за моего пристрастия к музыкальным мотивам в творчестве Гауди. В нем он использовал игру цвета, украсив фасад глазурованной керамической плиткой, причудливо сочетающейся с кирпичной кладкой. Чтобы подчеркнуть солнечное освещение, по изразцам пущен лепной ряд подсолнухов. На витражах красуются удивительные рисунки — тренькающая на гитаре бабочка или музицирующий на органе скворец. Даже окно, выходящее на балкон, окрестили здесь музыкальным: когда его открывают или закрывают, противовесы в виде металлических трубок издают приятный звук.
Имя Гауди в наше время стало культовым, во всяком случае, в Каталонии, оно духовно объединяет жителей этой испанской провинции. В его честь названы площади и проспекты, которые осеняют многочисленные памятники великому зодчему. Ему самому, тем не менее, был бы, пожалуй, неприятен тот факт, что из его имени сделали коммерческий бренд — что множатся, как грибы, компании и магазины, использующие этот бренд, его беззастенчиво лепят на майки, кружки и прочие туристские атрибуты. Ну что ж, пусть уж лучше прославляют имя зодчего Гауди, чем диктатора Франко, в свое время запретившего даже каталонский язык. Ныне же каталонцы не только широко пользуются родным языком, но идут дальше — требуют отделения от Испании и возвращения к своей старой валюте.
Протесты в Испании, Монтсеррат
Нам повезло: многотысячные демонстрации в Барселоне против сокращения государственных расходов начались сразу после нашего отъезда, но еще в Америке мы были не на шутку встревожены сообщениями в СМИ о возможности кровопролитных столкновений с полицией. Опять же нас своевременно обнадежил Рик Стивс прекрасной статьёй о кризисе в Европе. Об этой статье оповестил один из многочисленных «твитов», которыми он обменивается с тридцатью тысячами своих последователей и которые можно прочитать в Гугле. В твитах Стивс сообщает постоянным корреспондентам последние сведения о своих новых книгах, видео, регулярных программах по радио и телевидению и помещенных на «Фейсбуке» статьях. Он, в частности, писал несколько месяцев назад: «Оценивая серьезность гражданских беспорядков (в Европе), помните, что ныне мантрой новостных СМИ являются слова «If it bleeds, it leаds» (Где кровь, там и новь)... Сегодня коммерческое телевидение волнует в первую очередь прибыль. Поэтому оно подаёт новости так, чтобы шокировать зрителей. Продюсеры двумя руками хватаются за любое видео, изображающее демонстрацию событием чрезвычайно опасным. Столкновения обычно локальны, но они выглядят куда как страшными, если на них направлены зуммеры, и гораздо менее угрожающими, когда их снимают широким форматом».
Я вспомнил об этом пассаже Стивса в маленьком испанском городке Виго, на границе с Португалией, сидя тихим вечером в открытом ресторанчике у моря за кружкой пива. Откуда ни возьмись, всего в нескольких метрах от меня возникли операторы с телекамерами, а через пять минут показалась весьма мирная демонстрация, в основном молодые женщины с протестными транспарантами в руках. Потом начались гневные выступления, по-испански темпераментные, с одержимостью, в которых, увы, я не понимал ни слова. Поразило меня то, что сидевшие рядом со мной мужчины — за столиками и в баре внутри ресторана — обращали на происходящее ноль внимания. Я полюбопытствовал у одной из участниц, чего они добиваются. Оказалось, женщины осуждают законопроекты против абортов, а карикатурные плакаты с изображением злобного господина, метят в министра внутренних дел, главного их проводника. Уверен, что в новостях выступления современных Долорес Ибарури выглядели гораздо более драматично, чем на самом деле, а те мужчины, которые рядом со мной невозмутимо потягивали пиво, в кадр, надо думать, не попали.
Возвращаясь к путешествию в Монтсеррат, должен сказать, что для каталонцев это место свято, ибо символизирует их многолетнюю борьбу за независимость. «Монтсеррат» буквально означает гора, изрезанная зубцами. В песнях, посвященных горе, поется, что зубцы вырезали золотыми пилами маленькие ангелочки. Геологи же объясняют их по-своему: миллионы лет назад на этом месте текла бурная река, нанесшая большой слой ила, который, отвердев, превратился в скалы. Потом континенты сдвинулись, и окружавшая скалы земная твердь опустилась, из нее выступили горные пики высотой до полутора тысяч метров. А ветры и дожди придали им живописнейший вид «зубчатого кружева башен».
Скоро будет тысяча лет, как в этих горах существует монастырь бенедиктинцев, кого отличает высокая культура, прежде всего музыкальная. На территории монастыря испокон века работает старейшая музыкальная школа в Европе, так называемая «Хоровая школа». Ежедневно в одно и то же время в соборе выступает превосходный хор мальчиков, соперничающий по известности с барселонской футбольной командой.
У нас с женой был выбор: послушать хор, либо простоять два часа в очереди для того, чтобы потом за несколько секунд обозреть маленькую деревянную статую святой Жанны, вознесенную под самый купол собора, куда ведут многочисленные ступени. Первоначально статуя была, говорят, светлой, но с годами — а ей более 800 лет — потемнела от свеч, а, возможно, и от поцелуев верующих. Каталонцы ласково называют ее Моренетой, что означает по-каталонски не просто черная, а смуглая, загорелая. О ней написано немало трудов, с ней связано множество легенд. Одна из них утверждает, что ее собственноручно изваял Святой Лука, автор Евангелия от Луки; по другой легенде, Жанну привез в Испанию сам Святой Петр. Во времена владычества мавров христиане спрятали ее в пещере, где много лет спустя на неё наткнулись дети пастухов.
Сейчас статую забрали в стеклянный колпак, из-под которого высовываются лишь пальцы святой, поддерживая шар, символизирующий земную сферу. Верующие могут дотронуться до него, тем самым испросив благословения. Для каталонских невест такое благословение — обязательная часть брачного обряда.
Монтсеррат переполнен туристами, среди которых много россиян. Местные торговцы, продающие рядом с собором сыр и финики, настолько привыкли к русским, что выучили немало наших слов. Любимое выражение продавцов сыра: «может семь месяцев без холодильника». При этом количество месяцев варьируется. Пришлось купить сыр и в ответ услышать: «Угощайтесь, пожалуйста».
Полностью статья — в бумажной версии журнала.
Подписывайтесь на «Чайку». Мы пришлем номера журнала (№1, №2, и №3 за 2013 год) с этой статьей бесплатно как бонус.
Добавить комментарий