Oднажды, погожим весенним днем, неожиданно набежала туча, и хлынувший проливной дождь загнал Семена Львовича в букинистический магазин.
Там, на прилавке, лежала роскошно изданная в 1880 году книга “Женщины в жизни Наполеона”. От нечего делать Семен начал листать ее. Скоро от имен, дат и портретов у него зарябило в глазах. Сколько их было, этих женщин — казалась, подданные платили налоги императору Франции своими женами и дочерьми, а насчет контрибуции от побежденных стран и говорить нечего. И все это на фоне искренней и какой-то обреченной любви к Жозефине Богарнэ!
Где и как он успевал, когда спал, ел, занимался государственными делами, разрабатывал планы военных кампаний, сочинял свой знаменитый Кодекс, посещал театры, танцевал на балах? Откуда брал силы и энергию венценосный корсиканский коротышка на такую жизнь? А может быть, эти женщины щедро делились с Наполеоном своей жизненной энергией, своими душевными силами или еще чем-то столь же мистическим — и поэтому он достиг столь многого и в сказочно короткие сроки: совсем молодым человеком стал генералом, потом консулом, потом монархом…
“А чего я достиг? — неожиданно подумал Семен. — А ничего. Подумаешь, старший инженер в проектном институте второй категории. А ведь мне под сорок, и лысинка уже наметилась, и очки врач прописал… Может, потому что с женщинами у меня всю жизнь было с недоливом”. И в самом деле, так уж получилось, что жене он не изменял, а до жены много ли успел — раз, два и обчелся. А если честно, то в словах “раз, два” было двукратное преувеличение. Двух не получилось, но раз — это точно, хотя, наверное, лучше бы его и не было.
Где-то на втором курсе они отмечали очередную годовщину Октября. Семен не помнил, сколько он там выпил и что с ним случилось дальше. А проснулся он потому, что у него под ухом заработал будильник. И очень странно заработал: не монотонно, как обычно, а с вариациями, то замолкал, то начинал звучать снова, меняя мотив, громкость и тональность — от нежных флейтовых фиоритур до рева баса-геликона. Семен с трудом раскрыл глаза и обнаружил себя в незнакомой разгромленной постели, а рядом с собой — совершенно голую хозяйку дома, дебелую барышню лет тридцати, кажется, по имени Вера. Это ее храп разбудил его, а он-то подумал — будильник с испорченным боем… Взглянув на Верино лицо, Семен увидел сплошные синяки и кровоподтеки. “Неужели это я сделал?” — с ужасом подумал студент, но, приглядевшись, понял, что ничего страшного: просто помада, тушь с ресниц и зеленые тени, смешавшись, как на палитре, образовали сплошное многоцветное пятно. Вдруг Вера навалилась на Семена, и его накрыла волна табачно-водочного перегара. С трудом сдерживая рвотный позыв, он встал и начал искать в куче одежды свои вещи, стараясь не касаться женского белья…
Послевкусие от этого праздника оказалось столь сильным, что он несколько лет сторонился девушек, пока не женился на своей однокурснице Соне. Больше по обстоятельствам, чем по большой любви: предстояло распределение молодых специалистов, а семейные пары обычно оставлялись в родном городе.
Семейная жизнь не принесла Семену больших утех. Его молодая жена темпераментом не отличалась. Казалось, она вообще не понимала, зачем все это делается, и под ее влиянием он тоже почти что перестал понимать. Потом Соня несколько месяцев лежала в больнице на сохранении, а после родов у нее начались какие-то хронические осложнения, и Семен постоянно слышал: “Я не могу”, “Мне сейчас нельзя”, “Мой врач не рекомендует” или, в лучшем случае, “Ну, что — успокоился? А у меня теперь все болит. Где же тебе о жене подумать”. Он сначала дергался, а потом втянулся и успокоился, наверное, люди и так живут… Говорят, мужчины в подобных ситуациях ищут компенсации на стороне. Но Семен Львович искал другого: как принести в дом побольше денег, которых всегда не хватало. Помимо основной работы, он преподавал в вечернем техникуме, брал на дом всевозможные “халтуры”, читал лекции от Общества по распространению знаний… А еще вечно бегал по городу в поисках нового холодильника, дешевой хлорвиниловой плитки, теплых сапожек для дочки или дефицитных лекарств для вечно недомогающей жены… И когда добирался до постели, то часто засыпал, находясь еще в вертикальном положении.
И вот теперь все это вспомнилось и почему-то стало жалко себя: жизнь проходит бесследно, и нечего ни самому вспомнить, ни другим рассказать. Наврать, разве что, для самоутверждения, но врать он не любил и не умел, и как врать о том, чего толком и не знаешь — сразу разоблачат, да еще и на смех подымут. В девятом или десятом классе хорошо подобные подвиги себе приписывать, а ему уже поздновато. Получается, такая уж у него судьба, планида, карма, кисмет… Не было ничего такого, значит, и быть не могло. Аминь, стало быть…
Из грустных раздумий Семена вывел голос букиниста:
— Гражданин, книгу покупать будете? Очень рекомендую: весьма редкое издание.
— Что? — вздрогнул Семен. — Нет, нет… Извините. Я пойду, пожалуй. И дождик, кажется, закончился.
Он вышел на улицу. Дождя, действительно, как ни бывало. Светило нежаркое весеннее солнце, и весь мир сделался зеленым и свежим. Промытый ионизированный воздух был пропитан будоражащими до головокружения запахами.
И, словно попадая в унисон с природой, Семен Львович вдруг подумал: “Ну и что? Подумаешь, не было! Так ведь вполне могло быть, да еще как, да еще сколько!” И из глубин памяти начало всплывать такое, что у него перехватывало дыхание и учащенно билось сердце.
Когда же это было? Например, совсем недавно, месяца два назад они с Милочкой, старшим техником, были на обмерах. А когда работу закончили, она сказала: “Сенечка, давай зайдем ко мне. Расслабимся немного, кофеечку попьем, а? Устала я очень, просто ноги не держат…” А он: “Нет, спасибо. Я кофе вообще не пью. И работы у меня еще много. А ты иди отдыхай, если устала”. Как тогда она на него посмотрела — он не понял, почему… Или даже не заметил, только в подсознании осело. А теперь, наконец, дошло… Жаль, что поздно… Ну, не кретин ли?
А когда он в техникуме преподавал, как его просила выпускница Женя Колосовская: “Семен Львович, миленький, не ставьте мне двойку. Меня же из техникума выгонят перед самым дипломом. Ну, поставьте тройку, какая вам разница… Честное слово, не пожалеете…” И чего он, дурак, уперся? А потом узнал, что у нее принял экзамен сам завуч, отвалил не тройку, а полновесную четверку и, наверное, не пожалел…
А когда Семен в институте учился, на него положила глаз молоденькая ассистентка с кафедры общественных дисциплин. Она у них на потоке читала какую-то муть целых пять семестров. И всякий раз сбивалась и краснела, когда встречалась глазами с Семеном. Зато на экзаменах ассистентка быстро отпускала всю группу с пятерками и четверками, оставляла одного Семена и гоняла по всему курсу целый час. А ему это надо? Он однажды заявил своим, что в следующий раз пойдет отвечать первым, так ему обещали “темную” устроить. А что бы ему предложить: “Тамара Захаровна, можно я вас домой провожу? Уже совсем темно на дворе, и пьяных много…” Так ведь молчал он, идиот, недоумок, только удивлялся, почему у нее глаза странно блестят и где она такие заковыристые вопросы находит, а ответов его, кажется, не слушает…
А где они сейчас: и Женя, и Тамара, и многие другие… Растворились бесследно в житейском море, будто их и не было никогда. Анечка, правда, по-прежнему рядом работает — да что с того… Поезд-то ушел.
Да, были возможности, были, что и говорить… И эти, и другие. Но упустил их безнадежно. А почему, собственно, безнадежно? Ведь в природе ничего не возникает, и ничего не исчезает, а только бесконечно превращается из одного чего-то там одного во что-то там другое. Значит, и эти упущенные возможности где-то существуют, в неком таинственном мире, в виде сгустков энергии, волновых всплесков, токов Фуко или еще в какой-нибудь загадочной форме. И, наверное, превращаются в его будущие возможности, да еще опытом и информацией с ними при этом делятся: “Полный лопух наш Семен Львович. Несовременный он какой-то. Как его вразумить, ума не приложим. Вы уж с ним порешительней… А пока нужно его своей энергией подпитать немножко: все же он неплохой мужик и порядочный, хотя и странный, ну просто не от мира сего, будто мешком побитый…” Может, он благодаря этой их подпитке и существует, и чего-то понемножку добивается, конечно, не так, как Наполеон, но все же… Не зря же ему недавно обещали, что с Нового года назначат руководителем группы. А через две недели он едет в двухнедельную командировку с той самой Милочкой!
Добавить комментарий