Novgorod momument w.jpg
Прочитала книгу — и подумала, что в чем-то Вячеслав Рыбаков очень похож на недавно ушедшего публициста Станислава Рассадина. Главное их сходство — жажда идеала и высокая планка моральных требований к обществу и человеку. Рассадин чувствовал себя в России 1990-2000-х весьма неуютно, он не соответствовал новым хищным установкам, был эдаким Стародумом, героем-резонером из фонвизинской комедии «Недоросль». «Дневник Стародума» называлась одна из последних рассадинских книг, собравшая его многочисленные острые публицистические колонки из «Новой газеты». И пусть Вячеслав Рыбаков по своим взглядам порою прямо противоположен демократу и совсем не «почвеннику» Рассадину, «моральный» пафос их объединяет. Вот почему мне захотелось назвать Рыбакова вслед ушедшему «новым Стародумом».
О чем же размышляет Вячеслав Рыбаков, что его волнует? А что волновало всех россиян, склонных к философским размышлениям, во все времена? Ну конечно же, судьба России. Судьба России и ее народа. Уйдет ли он бесславно с исторической дороги, уступая место другим народам и более удачливым цивилизациям? Или останется на арене истории, обретя какую-то новую устойчивость, новую мотивацию к развитию и движению вперед. Все сходятся на том, и Вячеслав Рыбаков этого не отрицает, что сегодняшняя Россия пребывает в состоянии стагнации и омертвения. Какое средство, какой волшебный эликсир способны восстановить ее отмирающие мускулы, дать новый импульс затухающей сердечной мышце?
Рассматривая исторические периоды, писатель видит несколько таких, когда Россия шла вперед, «обгоняя другие народы и государства». Эпоха Петра. Бурный рост Российского военного могущества, прорыв в развитии промышленности, служащей основой для военных успехов, высокий культурный и экономический взлет.
Этот период не вызывает у автора, не жалующего «западную модель», большого энтузиазма. Петра он величает «кукуйский царь-антихрист», что слегка озадачивает в устах жителя Санкт-Петербурга.
rybakov w.jpg
Какие же пути ко спасению предлагает Вячеслав Рыбаков? Во-первых, православие. Оно для него гарант правильного развития: «Наше многонациональное государство возникло в результате синтеза культур на базе православия и существует до того момента, пока этот синтез на этой базе продолжает осуществляться». И дальше: «Оно всегда держало сторону всех чад своих. Но потому еще и — сторону правительства, ответственного за поддержание в стране мира и силы».
На мой взгляд, автор серьезно ошибается, рисуя эту идеальную картинку. Все же Россия — страна многоконфессиональная, с большой долей людей невоцерковленных. И вообще стоит ли рисовать межнациональные отношения в царской России столь идеалистически? Как ни крутись, а были запреты на национальные языки, была русификация культур, была бедность национальных окраин и существовало, к примеру, такое явление, как «черта оседлости» для еврейского населения... Массовое участие в революции представителей национальных меньшинств — поляков, латышей, грузин, евреев — говорит само за себя.
Что до сотрудничества православия с государством, то не всем такое положение, продолжающееся поднесь, кажется продуктивным. Лично мне, скажу честно, оно представляется пагубным и противоестественным, ибо церковь ведает душами, и лучше бы ей не льнуть к мирской власти.
Вторая важная для публициста составляющая — путь, избранный Россией, должен быть верен сложившейся за века исторической традиции. Выбирая между «западным», или «чужим, и «традиционным» русским путем автор явно предпочитает последний. Запад для него символ врага и конкурента, в этом смысле особенно ненавистна ему Америка. Америка просто спит и видит, как бы напакостить России. Могу на это сказать, что живя в России, я тоже видела в Америке постоянного и опасного врага. На антиамериканизме были воспитаны поколения и поколения советских людей. А до того еще Федор Достоевский (в отличие от Чернышевского) видел в ней символ бездушного денежного мешка.
Приехав в Америку, я увидела, что она разная, в ней много всего намешано, хорошего и плохого. Вблизи она оказалась гораздо привлекательней и человечней, чем на расстоянии. Если говорить об американских политиках, то их больше всего волнуют «национальные интересы» Америки, и в этом нет ничего плохого. Плохо, когда государственные мужи в своей работе исходят не из национальных интересов, а из своих собственных, если их волнует в первую очередь удержание власти любой ценой или, скажем, постройка новых личных дворцов. Американские политики, исходя из национальных интересов, похоже, не видят сейчас в лице России важную для них фигуру на политической доске. В новостях слово Russia звучит редко2. Между тем, в России в последнее время начался какой-то антиамериканский бум. Гонку вооружений эта шумная нездоровая возня стимулировать может, а вот принесет ли пользу россиянам, — сомневаюсь.
Итак, автор стоит против «западного» пути, он не любит либералов, из двух «практически равных по масштабу исторических фигур» — Сахарова и Солженицына, размышлявших о будущем страны, безоговорочно выбирает Солженицына3. Здесь я снова не на стороне Вячеслава Рыбакова. Оно и понятно, по старинной терминологии он принадлежит к «славянофилам», «почвенникам», я же вслед за любимыми мною Белинским, Герценым и Тургеневым должна причислить себя к «западникам».
Наиболее интересными мне показались размышления автора о таких религиозных доктринах, которые сами по себе несли в общество мораль. Кроме православия, такой высокоморальной системой, регулирующей жизнь общества, выступает конфуцианство. Любопытный пример: в тонущей лодке европеец, русский и китаец с семьями. Кого будет спасать каждый из них? Европеец — считает Рыбаков — будет спасать своего ребенка «как шанс на бессмертие», за русского ответить затруднительно, он может поступить по-разному, а вот китаец однозначно начнет спасать отца — детей можно других народить, а отца — нет.
Было весьма любопытно услышать из уст специалиста о китайском обществе эпохи Тан, в котором государство уподоблялось семье и законы наказывали тех, кто проявлял неуважение к отцу, матери, родне со стороны отца или матери. Существовала градация, сколько ударов легкими или тяжелыми палками получит тот, кто манкируюет своей ролью сына или просто родственника. В законах был прописан обязательный отпуск по уходу за больными родителями, отпуск в связи с похоронами. Потрясло меня такое государственное установление: нельзя выдавать своего родственника государству, даже если тот совершил преступление. Не поверила своим глазам: китайцы устанавливали приоритет личного над общественным! В России ничего подобного не было вовек!
Такой подход к делу — своеобразный «патернализм» государства над гражданами — способствовал и улучшению нравов, и бескорыстному служению интересам государства, так ревностно охраняющего каждую семью. И правда, мы знаем, что в современной Японии охотно используются рефлексы конфуцианства в сознании людей: компании стараются, чтобы работники относились к ним как к своей семье, и сами, в свою очередь, участвуют в регулировании внутрисемейных отношений служащих.
Конфуцианство, возведенное в ранг государственной идеологии, способствовало формированию целой касты так называемых «совершенных мужей» (цзюньцзы), служащих общественным интересам не за страх, а за совесть; можно было быть уверенным, что у таких чиновников к рукам ничего не прилипнет, что свои обязанности они будут исполнять рьяно и бескорыстно.
Такой тип личности, как справедливо замечает автор, свойствен и другим эпохам и странам. Российская революция поначалу поставила у кормила людей, фанатично ей преданных, далеких от мысли обогатиться за счет народа и государства. Вспомним голодный обморок народного комиссара по продовольствию Александра Цюрюпы... Увы, ситуация весьма скоро изменилась и стала напоминать дореволюционную и нынешнюю, когда чиновник, отвечающий за какой-то участок, мнит себя его владельцем и бессовестно пользуется госимуществом как своим. Бескорыстны в своем служении сирым и убогим были народники 60-80-х годов XIX века. Земские врачи и учителя, библиотекари и землемеры, они были людьми идейными, а где есть идея, там нет коррупции и взяточничества.
Среди таких «идейных» людей могу назвать раскольников (на Западе пуритан), чьи моральные устои были всегда весьма высоки, а также российскую интеллигенцию. Называемая в сталинские времена «гнилой», взятая под подозрение на протяжении всей советской эпохи на предмет лояльности власти (что было вполне обоснованно)4, российская интеллигенция всегда отличалась честностью и щепетильностью.
Согласна с автором в том, что нет сейчас для людей достойной «несъедобной» мотивации, такой, чтобы современный житель России бросил свои любимые занятия, как-то: лежать на печи, ожидая чуда, пить и ругать правительство и заграницу, — и начал строить новую жизнь. «Нынешняя пропаганда личного успеха как главного стимула деятельности ущербна» — с этим утверждением автора я также соглашусь. Так что же делать? Уж не вернуться ли за неимением свежей духоподъемной идеи к застарелой и привычной триаде «православие, самодержавие, народность?» Именно на эту колею, как кажется, сворачивает сегодняшняя российская власть.
А что же Вячеслав Рыбаков? Что предлагает он? О, он предлагает нечто очень симпатичное, хотя и весьма идеалистическое. Стать... державой-спасателем. Цитирую: «И как сразу изменится имидж государства... Держава — спасатель! Причем совершенно бескорыстная, потому что корячимся не столько ради спасаемых... а просто потому, что так мы собственные бессмертные души спасаем. И отнюдь не плодящая назойливых паразитов, потому что мы помогаем, лишь пока сами считаем это правильным, но с чистой совестью бросаем на произвол судьбы тех, кто навострился нас, дурней и добряков, нескончаемо доить — ведь нам от спасаемых ничего не надо. Нам наш собственный рай нужен, и только. Есть чем вдохновить своих и восхитить чужих».
Признаюсь: я не уверена, что высказанная идея приобретет большое число приверженцев, готовых кого-то спасать не из чувства сострадания или даже долга, а ради себя любимого, чтобы построить свой собственный рай, спасти свою душу. Но согласитесь, что лучше это, чем идея личного обогащения или завоевания других народов...
Нашла в книге и такие высказывания, рядом с которыми ставила радостный восклицательный знак или согласное «Хорошо». Например, там, где автор пишет о нетождественности фашистского и сталинского режима (обратное утверждение, увы, стало общим местом). Я много писала на эту тему5, так что была рада встретить единомышленника. Или слова о бесценном опыте «советской цивилизации», «коммунистического эксперимента». Или утверждение, что царская Россия, с ее чудовищной коррупцией и казнокрадством, созрела для революции, а ныне причисленный к лику святых Николай II много сделал для ее прихода. Или рассуждение о «шестидесятниках» как о самом светлом и творческом поколении советской эпохи.
Будучи писателем-фантастом, Вячеслав Рыбаков поет хвалу этому жанру, акцентируя его моральную основу, сходную с религиозной. В самом деле, у писателей-фантастов нашего детства мир был черно-белым, добро и зло всегда были четко определены, и герой непременно сражался за свет против тьмы и мракобесия. В статье «Кудесники не ко двору» писатель вспоминает судьбы и книги ныне забытых советских писателей-фантастов 1950-1970-х годов, и эта глава показалась мне интересной и важной как в плане сохранения памяти, так и просто по-человечески. Сама я храню воспоминание об одной фантастической книге, прочитанной в раннем детстве. Автор (не помню его имени) в рассказ с немудреным черно-белым сюжетом о революционном преображении некой планеты сумел запрятать заворожившую меня стихотворную строфу:
Не спи, не спи, художник,
Не предавайся сну,
Ты вечности заложник,
У времени в плену.
Гораздо позже я узнала, что это строфа из стихотворения Пастернака «Ночь», Борис Леонидович как раз в те годы подвергался шельмованию за свой роман «Доктор Живаго». Я по сю пору благодарна писателю-фантасту за обретенные мною в детстве удивительные стихи.
Закрывая книгу «Руль истории», ощущаешь, что захлопнул крышку бурно кипящего котла, настолько горячи и животрепещущи затронутые в ней вопросы, так неравнодушно автор подходит к их решению. Смог ли он решить хоть один из них? Вопрос риторический. Главное, что Вячеслав Рыбаков любит Россию, болеет за нее, и всякий читающий его книгу не может этого не почувствовать.
1 Вячеслав Рыбаков. Руль истории. Издательсто «Журнал «Нева», С-П, 2012
2 Сейчас Россия возникает в американских новостях в связи с делом Сноудена. Но и в этом случае не Америка провоцирует Россию, ровно наоборот.
3 Всем интересующимся вопросом предлагаю прочитать статью Роя Медведева «Сахаров и Солженицын». Свободная мысль – XXI, 2001, № 8 с. 62-67
4 Станислав Рассадин писал в «Книге прощаний», что в 1960-х годах пути интеллигенции и государства окончательно и бесповоротно разошлись.
5 Смотри мою статью «За что сражался и погиб Павел Коган» Чайка» №16, 16-31 августа 2009 г.
Добавить комментарий