Говорят, человек счастлив, когда он едет на работу с радостью, и счастлив вдвойне, когда с удовольствием возвращается домой. В этом отношении Татьяна была счастлива. Работу свою она любила, свой американский дом — тоже, особенно кухню. В свою бытность в Москве кухня в тридцать квадратных метров не могла даже и сниться. А тут у нее пять комнат на одну и сад в придачу. И гараж на две машины. А что касается партнера, то время еще есть. Вон, героиня романа Юрия Дружникова «Суперженщина», русская поэтесса-иммигрантка, в Америке вышла замуж в свои девяносто с хвостиком! Кстати, персонаж не совсем вымышленный — автор писал его с вполне реальных героев, вернее — героинь.
Когда заселилась — посадила перед домом сирень с жасмином, а в саду — плакучую иву, магнолию, кипарисы, олеандр и три сосны. Через пять лет сосны выросли в два человеческих роста, и в одно лето под ними вылезли маслята — сами! Каким ветром их принесло и откуда? В довершение Таня устроила у себя небольшой прудик с золотыми рыбками. Но однажды прилетел аист и съел всех до одной. И не только у нее — у соседей тоже. Пришлось устроить вместо пруда «Сад Голубых Камней». Камни, вернее, огромные куски голубого искрящегося стекла, ей подарил Эдвард. Когда на них падают солнечные лучи, они ярко сверкают в окружающей зелени.
В углах сада два громадных клена. Им лет по сто, не меньше, их стволы в три обхвата, не обнимешь. Кроны затеняют половину участка, и летом в доме не так жарко. Правда, каждую весну семена кленов заполоняют все вокруг, и если ежедневно не выпалывать взошедшие побеги, то они, как «баобабы» в стране «Маленького Принца», вырастут и «разорвут всю планету». Иными словами — могут даже разрушить фундамент дома. Под кленами — плющ-вьюнок, который цветет мелкими голубыми цветочками и постепенно вторгается на стриженый газон. За плющом также нужен глаз да глаз.
Таня проснулась от противного звона и накрыла рукой будильник, который показывал шесть утра. Но сегодня суббота! Видно вчера вечером она забыла снять его с завода. Повернулась на бок и закрыла глаза, но сон не шел. А может встать, как обычно на работу? Тогда и день будет длинней. Зарядку сегодня можно не делать, физических упражнений хватит и в саду — трава давно не кошена. Завтрак... Омлет? Овсянка с изюмом? Если добавить туда столовую ложку меда и немного сметаны, да посыпать грецкими орехами — получается такая вкуснота, что лучше любого торта. А может просто стакан апельсинового сока? Иначе на полный желудок много не сделаешь. «Как же я ненавижу косить траву!» — вслух простонала Татьяна. По ее мнению для женщины толкать перед собой фыркающую и воняющую бензином косилку — унизительно. Унизительно дергать за шнур заводки, если эта штуковина глохнет. Унизительно вытирать лоб пыльной и промокшей от пота майкой и шагать, шагать — мерить газон. Тут любая женщина теряет свою женственность. Ибо толкать машинку, дергать за шнур и делать это грациозно — при всем желании невозможно. Когда Таня видит, как замужняя американка пыхтит за сенокосилкой, напрашивается единственный вывод: супруги женаты уже много лет, и муж давно разлюбил свою половину.
До недавнего времени Таня пользовалась услугами мексиканцев, которые за 25-30 долларов управлялись с ее травой за полчаса. Коренастенькие, усатенькие, с коричневыми лицами, ни слова не говорящие по-английски парнишечки собирались по три-пять человек и слаженно делали свое дело. Таня знала, большинство из них — нелегалы, которые трудятся за копейки, и давала им возможность заработать. Обычно эта компания приезжала в их жилой райончик по выходным дням и до вечера обслуживала до двух десятков домов. Сначала все шло гладко — трава косилась раз в две недели, как договаривались. Но недавно парнишечки повадились приезжать по рабочим дням, в ее отсутствие, а потом выставлять счет. Когда месяц спустя они потребовали за работу двести долларов, она рассвирепела. «Что? Двести долларов? Кто вас просил косить восемь раз в месяц? Я заплачу вам согласно старой договоренности и больше в ваших услугах не нуждаюсь». Татьяна открыла гараж и ткнула пальцем в косилки у стены. «Видите? У меня их две! Я просто хотела дать вам работу. А теперь прощайте!» Она протянула бригадиру 50 долларов и захлопнула гараж. Вот вам и безропотные мексиканцы — живо на шею сели!
Но в последнее время почти все косильщики исчезли — подались обратно в Мексику, так как в Америке с работой все хуже и хуже. И Таня теперь сама косила траву. Старалась делать это в пятницу вечером, чтобы суббота была свободной. Конечно, косить — дело не совсем приятное, но если не делать из этого трагедии, то жить можно. Главное — «смотреть на вещи просто», как говорил Владимир Маяковский. С другой стороны, Таня была этому даже рада — чем больше дел дома, тем меньше будут точить мысли об Эдварде. На работе она еще отвлекалась — чертежи, расчеты, совещания. Но на пути домой тоска наваливалась вновь. Эдварда больше нет, и дома ее никто не ждет. В прошлую субботу у его могилы Таня взмолилась: «Милый! Отпусти меня! Притупи мою боль! Знаю — такого, как ты, мне больше не встретить, но дай мне еще немножечко пожить! Не приходи во сне! Потом так страшно проснуться и осознать, что тебя больше нет».
Нельзя сказать, что после смерти Эдварда Таня никого не видела, имеется в виду мужчин. Год назад ей позвонила Джейн, одна из бывших жен Рэма, и спросила, есть ли у Тани бойфренд. Ее старый знакомый овдовел и ищет себе новую жену. Ему пятьдесят, добропорядочный, ходит в церковь, у него хорошая работа. Если Таня не возражает, она их познакомит.
Смешно или грустно, но Таня поддерживала отношения с первой женой своего бывшего американского мужа, рыжей веснушчатой женщиной, матерью его детей. Раза два-три в год они с Джейн перезванивались и обменивались новостями. Таня, как правило, сообщала ей только хорошие новости. К тому времени она уже усвоила американский этикет не выливать на знакомых свои проблемы. Кроме того, Джейн так или иначе общается с Рэмом, который наверняка бы порадовался Татьяниным грустным новостям. Когда другим плохо, ему хорошо.
— Нет, Джейн, никого у меня по-прежнему нет. Да я и не ищу. Если Бог захочет, он мне его сам пошлет.
— Считай, что послал. Можно я дам ему твой телефон?
— Джейн, теперь я очень разборчивая.
Таня не добавила: «Особенно после Эдварда». Джейн про него не знала. Про него мало кто знал, так как Татьяна держала их отношения в секрете. Даже Линда видела только фотографию ее любимого. Таня намеревалась их познакомить на помолвке, но не успела.
Танечка, он хороший человек, я думаю, тебе понравится. Зовут его Стэн.
— Ладно, можешь дать ему мой телефон.
Стэн позвонил через неделю. Он заговорил очень громко.
— Таня, привет! Это говорит Стэн. Джейн дала мне ваш телефон. Может, встретимся? Я могу приехать к вам в будущую среду, после рейса. Наша база недалеко от вас.
— Привет! И какая же это база?
— Yellow! «Желтые!» — с гордостью произнес говоривший. — Слышали про такую компанию? Я работаю там уже двадцать пять лет. — Стэн почти кричал.
— Хорошо, приезжайте. Адрес возьмите у Джейн, — сказала Таня и повесила трубку. Вечером зашла к Монике, соседке, у которой муж работал «дальнобойщиком».
— Моника, кто такие Yellow?
— О-о-о! «Желтые!» — С уважением протянула Моника. — Это большая транспортная компания. Они перевозят все, включая бриллианты. Там платят оч-чень хорошие деньги. Мой Пол давно мечтает туда попасть, но они с улицы не берут. Кроме стажа им нужны рекомендации. А мой ты сама знаешь, на очередной работе долго не держится. А почему ты спрашиваешь?
— Джейн звонила, бывшая жена моего бывшего. Хочет меня с кем-то познакомить. Он — вдовец и работает в этой компании.
— Уx ты! Здорово! Танечка, если у вас все получится, вспомни про моего Пола! Может твой новый знакомый замолвит за него словечко «Желтым»!
— Моника, да я его еще и в глаза не видела! Ладно, там посмотрим.
В среду вечером Таня сварила кофе и поставила на стол купленный торт. Она уже давно не кормила новых знакомых по-русски, полным обедом или ужином. Предпочитала отделываться по-американски: кофе, орешки, печенье, в лучшем случае торт. Дальше время покажет. В этой стране она научилась не расстилаться перед первым встречным. Хотя, честно говоря, американская расчетливость до сих была ей не по душе.
В семь часов перед домом заурчал грузовик, и вскоре раздался звонок в дверь. На пороге стоял высокий плотный мужчина килограммов под сто двадцать, в желтом картузе и желтой жилетке. В руках у него был букет цветов, в правом ухе — слуховой аппарат.
— Здравствуйте, я — Стэн, — прокричал гость. — Эти цветы — вам!
— Спасибо, я догадалась, — ответила Таня. — Проходите в дом.
Стэн, как и ранее Том, внимательно осмотрел ее жилище и, наконец, расположился за кухонным столом, причем обычный стул оказался ему явно мал. Разговаривал он очень громко, жестикулируя большими натруженными руками и ежеминутно поправляя в ухе свой аппарат. Черты лица у него были крупные, волосы светлые, и весь он был такой большой, что напомнил Тане Гулливера из романа Джонатана Свифта. И хотя она любила статных мужчин, новый знакомый не вызвал у нее никаких эмоций. Но виду не подала, налила гостю кофе и разрезала торт. Вежливо спросила:
— Кем вы работаете в «Желтых»? Что делаете?
— Водителем. Перевожу разные грузы от овощей и фруктов до электроники и тяжелого оборудования. Правда, мы никогда не знаем, что везем — не положено из-за возможной утечки информации. В рейсах иногда неделями, поэтому я и ищу себе жену, чтобы присматривала за моим домом, пока я на работе. Вам Джейн, наверное, говорила, моя жена недавно умерла. Я живу в сельской местности, у меня большой дом, два гектара земли, соседи далеко — всякое может случиться, пока я в отъезде.
— То есть, вы ищете жену в первую очередь для этих целей, — уточнила Татьяна.
— Ну, да! И еще, чтобы меня дома кто-то встречал после поездки. Дети со мной не живут, у них свои семьи. Ну, жена, конечно, и для того-этого... ну, вы меня понимаете.
Таня подумала: «Вот молодец, в первую же минуту все и выложил. Но может, это и лучше? Чего время терять. В Америке брак — прежде всего деловое соглашение. Чувства, они потом. Главное в этой стране — удобства и деньги. Увы, так построено здешнее общество». Все, что написано в учебниках политической экономии о капитализме, она уже испытала и продолжает испытывать. Америка — настоящий вампир, выпивает и кровь, и чувства! И меняться не собирается — ни система, ни люди.
— Послушайте, Стэн, чтобы сторожить ваше жилище, нужно сидеть дома, не работать. Так ведь? Осилите содержать жену?
— No problem! Я зарабатываю очень хорошие деньги! — Прокричал «Желтый».
И хотя Таня все время мечтала о крепком мужском плече и муже-кормильце, перспектива быть сторожем в деревне совсем не прельщала. Она и так страдала от недостатка общения, а тут муж будет постоянно в разъездах. Менять городское одиночество на сельское? О слуховом аппарате и говорить нечего — вернется из командировок и будет орать на весь дом, когда надо и не надо.
«Ну, почему мне так не везет?» — подумала она, а вслух спросила:
— Стэн, а чем вы занимаетесь в свободное от поездок время?
— В клуб езжу, на родео, пиво попить с друзьями, на футбол. Навещаю детей, их у меня пятеро — четыре сына и дочь пятая. Я тут недавно завещание поменял — после смерти жены. Живу на дороге все-таки, никогда не знаешь, что может случиться. Так я исполнил все, о чем дети просили. Кому — дом, кому — землю и машины, а дочь хочет всю мою мебель, она у меня антикварная.
— Ну, а книжки читаете?
— Времени нет. Телевизор смотрю или делаю что-нибудь по хозяйству. Таня, может, в мой следующий приезд в кино сходим?
— Я подумаю, — ответила Таня. Не говорить же сразу этому крикуну: «Не сходим!»
Она с облегчением вздохнула, когда Стэн, наконец, произнес, а вернее прокричал:
— Ну, мне пора. Спасибо за кофе. Я только что из рейса, устал, да и помыться надо. Я вам позвоню на следующей неделе, когда вернусь из поездки.
Он аккуратно поставил пустую чашку на стол и поднялся со стула. Гость держался очень уверенно и во время недолгой беседы сверлил Таню глазами. Они у него были тоже желтые, под цвет волос, выглядывающих из-под кепки, которую он так и не снял. Но Таня не удивлялась — в Америке даже в ресторанах некоторые посетители кушали в кепках и шляпах, а двое ее сослуживцев не снимали своих картузов весь рабочий день. Кто знает, может даже и спали в них. Тут — свобода! Каждый носит, что хочет, как хочет и где хочет.
В Таниной компании, которая является головной в Оклахоме и постоянно имеет дело с широкой публикой, несмотря на запрет сотрудникам являться на работу в домашней одежде, она частенько встречает в лифтах и вестибюле мужчин в трикотажных штанах, застиранных майках и женщин в шлепанцах «флип-флоп», на босу ногу. Таня с первого дня работы выглядит белой вороной, так как всегда одета красиво и со вкусом. Для нее прийти в офис в тренировочных штанах просто немыслимо. За время в Америке у нее набрался неплохой гардероб, а норковую шубу она привезла из Москвы. Правда за зиму ее удается одевать всего раз или два. Оклахома — штат южный, снег больше трех дней не держится. Поэтому ни в здешнем театре, ни в филармонии нет раздевалок. Верхнюю одежду вешают на спинку своих кресел тут же, в зрительном зале. Так что иногда вместе с дорогими духами можно уловить и запашок нафталина. В ресторанах раздевалок тоже нет.
Таня встала, накинула халатик и подошла к зеркалу. Те же светлые волосы, серо-голубые глаза, прямой нос, аккуратные уши, небольшие морщинки около рта пока еще не очень заметны. Фигура правда изменилась: вместо 92-62-92, как до приезда в Америку, плоти малость прибавилось. Подумала: «А что если послать косилку к черту, а после завтрака махнуть в бассейн? Еще неделю трава потерпит.
По субботам в бассейне почти никого — женатики сидят дома с семьями. Да и по будням там мало народу, и публика каждый раз та же самая — несколько бывших спортсменов и те, кого дома никто не ждет. Правда, трижды в неделю в бассейне занимается группа водной аэробики из пяти-шести толстых и очень толстых женщин, которые никогда не плавают, а медленно ходят по дну дорожки или подпрыгивают на месте, вызывая изрядные волны. Таня в такие дни старается плавать поодаль. Один мужчина плавает каждый день — стройный черноволосый, лет тридцати пяти, кудрявый, с черными глазами, французского типа. Плавает, как заведенный. Проплыв очередной круг, отщелкивает разделительные буйки дорожек — считает дистанцию. Его норма — две мили. Таня наблюдала за ним в течение нескольких месяцев, потом не удержалась и спросила: «Почему вы себя так истязаете? Готовитесь к соревнованиям?» В ответ «француз» рассмеялся: «Нет! Стараюсь оставаться в форме, потому что очень люблю покушать! Две мили — ровно столько, что держит меня в одном весе. После бассейна я наедаюсь до отвала, а на следующий день прихожу сюда и избавляюсь от калорий. И все сначала: плаваю, потом плотно ужинаю и спать». Таня рассмеялась. Она тоже любила покушать, но плавать две мили — долго и скучно. Ей хватало и одной мили, то бишь полтора километра.
Три стены в бассейне стеклянные, потолок высотой в три этажа, пять широких дорожек длиной по тридцать метров. Тут же джакузи, маленький зимний сад, парилки, столики, кресла, лежаки, питьевая вода и телефон. Вода ласковая, прозрачная и совсем не холодная! За окном — парк. И вся эта красота в пяти минутах езды от Таниной работы — можно плавать даже в обед, что она иногда и делала. И за всю эту роскошь она платит всего пятьсот долларов в год.
Таня собрала спортивную сумку и вышла в гараж. Отдыхать так отдыхать!
Вечером позвонила Линда. «Танечка, я все вспоминаю наше с тобой плавание на Аляску. Ты оказалась права — мне полегчало. Я знаю, ты скоро едешь на Карибы погреться после Аляски? Не забудь заскочить ко мне перед отъездом!»
— Не волнуйся, не забуду. Приеду, если ничего не случится.
Добавить комментарий