Fromm Julius 1.jpg
Юлиус Фромм хорошо разбирался в бизнесе и был чужд историческим реминисценциям. Но его имя также знали во всей Европе. Он родился подданным Российской империи 4 марта 1883 года в местечке Конин (ныне Польша). Родители Барух Фромм и Сара Ригель нарекли сына Израилем, о чем сохранилась запись кириллицей в архивах Познаньского воеводства. Через десять лет многодетная семья перебралась в Берлин, который тогда считался одной из самых либеральных столиц Европы. Поселившись в бедном и неблагополучном районе Шойненфиртель, семейство зарабатывало на жизнь розничной табачной торговлей: днем все Фроммы скручивали на дому сигареты, а вечером отец продавал их поштучно в кафе и ночных барах.
Юлиус Фромм основывает компанию FrommsAct
Через пять лет Барух Фромм скончался, оставив жену беременной шестым ребенком. Заботу о семействе взял на себя Израиль, который к тому времени сменил свое «экзотическое» библейское имя на привычное для немецкого уха Юлиус. Кустарное изготовление сигарет постепенно сходило на нет из-за внедрения машинного производства, и молодому человеку пришла в голову счастливая идея изготавливать презервативы.
В течение двух лет Юлиус, не окончивший школу, занимался на вечерних курсах по химии, а в 1914 году основал компанию из одного человека с громким названием FrommsAct. Компания резиновых изделий, согласно берлинской адресной книге, имела официальный почтовый адрес, у нее был счет в банке и даже престижный для того времени собственный номер телефона: «Кенигштадт 431».
Еврейский иммигрант пришел в бизнес в самое правильное время. Разразившаяся Первая мировая война выявила целый ряд проблем на «сексуальном фронте». Мораль падала, венерические заболевания устрашающе множились. Прежде консервативные власти вынуждены были снять ограничения на производство и распространение «гигиенических средств». Юлиус Фромм поначалу должен был конкурировать с множеством подобных компаний со звучными именами: «Рамзес», «Микадо», «Виола», «Дядя Сэм». Фромм революционизировал производство презервативов: вместо того, чтобы наматывать, как прежде, слои сырой резины на заготовку с последующей вулканизацией, стеклянные цилиндры Фромма окуналась в резину, разжиженную бензолом. В результате презервативы получались тонкими и бесшовными. Фромм «задавил» конкурентов качеством продукции: он использовал лучший цейлонский каучук и устраивал тройную проверку кондомов на прочность. Каждое его изделие имело собственный инспекционный номер.
Товары Фромма в ярких полосатых коробочках бойко расходились через сеть аптек и мелких лавок, парикмахерские и парфюмерные магазины. Юлиус Фромм расширил производство, нанял квалифицированный персонал и начал производить, помимо основного продукта, резиновые перчатки, детские соски и прочие необходимые в быту изделия. Но в немецком гражданстве в 1914 году предпринимателю отказали — в старой Пруссии он все еще считался неблагонадежным «русским евреем».
Общественное мнение в Германии оставалось достаточно консервативным по отношению к контрацепции. С церковных кафедр звучали проклятия по адресу резиновых «индульгенций на прелюбодеяние», неприличное слово «кондом» в устной речи заменялось эвфемизмами вроде «французский плащ» или «ночной носок», покупатели в аптеке стеснительно передавали аптекарю записку с просьбой выдать им FrommsAct в скрывающей упаковке.
Fromm 2.jpg
Центральное полицейское бюро Германии строго следило за содержанием рекламы. Даже в специальных аптечных журналах разрешалось говорить о «гигиенических товарах» только в контексте предохранения от нежелательных болезней, но запрещалось упоминать плотские удовольствия или контрацепцию. Впрочем, изделия Фромма благодаря своему качеству не только завоевали немецкий рынок, но стали именем нарицательным. В популярных берлинских кабаре презервативы были объектом множества шуток или фривольных песенок вроде «Я как Фромм — натянут до предела».
Герр Фромм, отец троих детей, смог в 1920 году добиться немецкого гражданства. Семья обзавелась персональным автомобилем и переехала в квартиру из десяти комнат в престижный район западного Берлина. Сегодня это одна из немногих частей немецкой столицы, не тронутая последней войной: кварталы четырех-пятиэтажных особняков модного стиля ар нуво, ряды лип, буржуазный комфорт и респектабельность. А вскоре семейство вступило во владение великолепной виллой на Роландштрассе.
Юлиус Фромм гордился своей новой фабрикой: четырехэтажное просторное здание из стекла и бетона, возведенное в 1930 году в берлинском районе Кепеник, было оборудовано по последнему слову техники. Но у Фромма была мечта. Его компания, изделия которой распространялись по всей Европе, от лондонского Сити до румынских Черновиц, заказала модной архитектурной фирме проект офисного здания в самом центре Берлина — семиэтажную конструктивистскую башню из стекла и стали. Проект поступил на рассмотрение в городское бюро планирования в год, когда нацисты пришли к власти...
Ограбили, но позволили уехать
Фромм поначалу не придал большого значения победе Гитлера на выборах. Национал-социалисты, выставлявшие себя защитниками семейных ценностей, подвергали нападкам «отвратительный бизнес, состряпанный евреями». Но у Фромма была крепкая деловая репутация, он платил налоги, давал работу многим, широко занимался благотворительностью. В кругу семьи Юлиус Фромм говорил: «Гитлеры приходят и уходят». В те годы его больше занимал скандал в собственном семействе: старший сын Макс вместо занятий «серьезным делом» решил стать актером. Против воли отца он поступил в студию знаменитого Макса Рейнхарда, выступал в комических ролях в кабаре, женился на французской актрисе и перебрался в Париж. Последнее, скорее всего, спасло ему жизнь, ибо нацисты не любили сатиру на свои порядки.
Юлиус Фромм пытался приспособиться к новому режиму. В рабочих помещениях на фабрике, согласно новой политике государства, должны были вывешивать флаги со свастикой и портреты фюрера. Два главных менеджера на производстве стали членами национал-социалистической партии. Пытаясь избежать бойкота еврейских товаров, Фромм изменил рекламу: «Качественный германский продукт, созданный немецкими рабочими». Но главный упор был сделан не на кондомы, а на детские соски — нацисты проповедовали высокую рождаемость.
Месяц за месяцем давление на бизнес возрастало. В газетах публиковались письма читателей, возмущенных «засильем» еврейской рекламы. Некто Блаузигель открыл «чисто арийскую» линию кондомов, рассчитывая выбить Фромма с рынка. Наконец, берлинское управление полиции приняло постановление: «Нет никакого смысла продлевать Фромму германское гражданство. Его бизнес процветал в те годы, когда немцы, верные долгу, отдавали свои жизни за родину на фронте. Закон о международных евреях от 14 июля 1933 года должен быть применим и к нему». С немецкой пунктуальностью берлинский чиновник добавил, что Фромм может подать апелляцию.
И он пытался бороться. Фромм указывал в апелляции, что Германия давно стала его новой родиной, что фабрика резиновых изделий — один из главных налогоплательщиков берлинского округа Зелендорф, что условия труда рабочих отвечают высочайшим стандартам, что фирма перевела в немецкие благотворительные фонды десятки тысяч марок... В ответ Юлиусу Фромму выдали новые документы с его возвращенным «подлинным» именем Израиль.
Прозрение приходило постепенно, но, наконец, Фромм принял болезненное решение. Через своего адвоката он договорился с одним из немецких банков о продаже FrommsAct за миллион рейхсмарок с последующим переводом денег за границу. Цена была, по меньшей мере, в пять раз ниже реальной стоимости компании. Но ко времени сделки нацисты издали новый закон: отныне продажа еврейской собственности могла проводиться только с разрешения министерства экономики Третьего Рейха.
Долгие месяцы Израиль-Юлиус Фромм ждал решения своего вопроса. На прибыльную ультрасовременную фабрику нашлось немало «арийских» покупателей, включая экономического советника Гитлера Вильгельма Кеплера, но министерство экономики запрещало все сделки. Смысл происходившего раскрылся в июле 1938 года. Фромма неожиданно вызвали телефонным звонком в министерство, где асессор Зигерт сообщил, что акт продажи должен состояться немедленно, как только прибудет нотариус.
Покупательницей была баронесса Элизабет Эпенштайн фон Маутернбург, сумма сделки составляла всего 200 тысяч швейцарских франков (примерно 116 тысяч рейхсмарок). Деньги переводились на банковский счет в Цюрихе. Фромму милостиво разрешали продать кое-что из личного имущества и без лишних проволочек вручили выездные документы.
Баронесса Эпенштайн была крестной матерью Германа Геринга. Нацист номер два в руководстве Рейха прибрал к рукам немецкую экономику и владел двадцатью восемью различными титулами — от президента рейхстага до главного лесничего Германии. В отличие от полууголовного большинства фашистской верхушки, Геринг мог похвастаться происхождением. Он был сыном кадрового прусского офицера и дипломата, личного друга Бисмарка. Семья водила тесную дружбу с аристократической семьей Эпенштайнов и даже проживала в одном из их замков близ Нюрнберга. Ходили слухи, что Герман был на самом деле сыном барона Эпенштайна, чья многолетняя связь с их матерью, Франциской Геринг (урожденной Тифенбрун), ни для кого не была секретом.
В качестве ответного шага за покупку компании Фромма баронесса подарила Герингу замок, а также огромное поместье в Австрии, ранее конфискованное у еврейской семьи. Фабрика «арийских» резиновых изделий фрау Эпенштайн была более чем успешной — немцы развлекались в покоренном Париже и спрос на изделия Фромма вырос как никогда. Даже в самые тяжелые годы войны Геринг заботился о том, чтобы производство его крестной не испытывало недостатка в дефицитном каучуке, а к самому зданию фабрики пристроили бараки, где поселили угнанных в Германию иностранных рабочих.
По сравнению с большинством немецких евреев, семейству Фроммов повезло. Их ограбили, но позволили эмигрировать. С бухгалтерской точностью фашистский Рейх прибирал к рукам имущество бывших немецких граждан. После уплаты всех налогов и налогов на налоги, а также дополнительных налогов на иммигрантов, налогов на евреев, отчислений в пользу германских железных дорог и на военные займы Рейха, имущество Фроммов подверглось аукционной распродаже. Из ведомостей известно, что фрау Эльза Борк, жена полковника генерального штаба вермахта, приобрела за две с половиной тысячи марок спальный гарнитур Фроммов. В аукционной борьбе за старинные напольные часы выиграл некто Отто Зандер. Покупатели были из разных социальных слоев: успешные чиновники Рейха и простые домохозяйки с немецкой основательностью и бережным отношением к добру приобретали предметы по душе — рояль и журнальный столик, скатерти и кофейный сервиз. В конце аукциона разошлись корзиночки, наполненные мелкими домашними безделушками.
По подсчетам историков, не менее пятисот подобных аукционов прошло только в Берлине, и не менее восьмидесяти тысяч жителей немецкой столицы обзавелись имуществом своих бывших соседей. Немцы более крупного калибра занимались освоением «неарийского» бизнеса. По мере «очищения от евреев» добропорядочные граждане Германии вселялись на освободившуюся жилплощадь. Одно время на вилле Фромма на Роландштрассе жил полковник Вольф Хагеманн, герой Рейха, награжденный железным крестом с дубовыми листьями. Затем виллу превратили в «Юденхаус» («Еврейский дом») — сюда свозили «уплотняемых» евреев, которые жили здесь в страшной скученности. Бывшая вилла Фромма стала их промежуточным пунктом на пути в Терезиенштадт или Освенцим.
Юлиус Фромм и его сыновья
Фроммы поселились в Лондоне. Оставшихся сбережений хватало на то, чтобы снимать жилье и сносно существовать. Но здесь их никто не ждал. Немецких евреев в Англии скорее терпели, нежели сочувствовали. Даже премьер-министр Невилл Чемберлен в письме сестре признавался: «Евреи — неприятные люди». Власти создавали многочисленные препоны для иностранных беженцев, пытавшихся найти работу и стать полноценными гражданами британского королевства.
Когда Гитлер напал на Польшу и Великобритания объявила войну Германии, немецких иммигрантов начали задерживать как «потенциальных шпионов». Сын Юлиуса Фромма Эдгар, достигший призывного возраста и мечтавший сражаться в английской армии против нацистов, был отправлен в лагерь для интернированных близ Ливерпуля, а затем посажен на корабль, идущий в Австралию. Британский транспорт чудом разминулся с немецкой торпедой на гребне высокой волны (предыдущий корабль был потоплен), но это было полбеды. Плавучая тюрьма, обнесенная по бортам колючей проволокой, оказалась сущим адом: корабль был рассчитан на 800 пассажиров, но вместил 2542 арестованных, которые содержались в ужасных условиях. Часть из них были немецкие и австрийские фашисты, но полную власть над заключенными взяли уголовники, которые, пользуясь попустительством охраны, грабили и издевались над евреями и «политическими». Морской переход занял почти два месяца, затем был год лагеря в австралийской пустыне.
Старший сын Юлиуса Фромма Макс с нападением Гитлера на Францию записался в Иностранный легион. Повоевать не удалось — Париж пал, и войска спешно эвакуировались в Марокко. Макс не желал служить профашистскому режиму Петена и принял смертельно опасное решение нелегально вернуться во Францию, где примкнул к движению сопротивления. В 1944 году он был арестован и отправлен в лагерь близ Марселя, откуда совершил дерзкий побег. В это время его младший брат, Эдгар Фромм, добившийся права служить в британской армии, высаживался на побережье Нормандии.
Юлиус Фромм скончался 12 мая 1945 года — говорили, что его сердце не выдержало переживаний, связанных с победным окончанием войны и ожиданием скорого возвращения домой. Его племянница, Руфь Фромм, потерявшая в Освенциме отца и брата, работала переводчицей на Нюрнбергском процессе и лично видела Геринга на скамье подсудимых.
Потомки семейства Фроммов живут сегодня в Берлине, Париже, Лондоне, Мюнхене и Нью-Йорке. Сыновья «короля презервативов» поначалу надеялись добиться справедливости и вернуть собственность отца, ставшего жертвой нацизма. Однако советская военная администрация и коммунистические власти Восточного Берлина поспешили объявить Фромма «антинародным капиталистом-эксплуататором, симпатизировавшим нацистам». Его фабрика в Кепенике в феврале 1949 года стала «народной собственностью».
После долгих и безуспешных судебных тяжб наследники Фромма продали права на торговую марку западногерманской фирме МАРА, которая до сих пор производит популярные изделия под названием FrommsFF в городке Цевен, расположенном между Бременом и Гамбургом. В главном же, можно сказать, Юлиус Фромм оказался прав: нацисты сгинули, презервативы остались.
Добавить комментарий